Исторические типы научной рациональности. Научная рациональность и ее исторические типы

Развитие сциентизма и антисциентизма, их взаимная критика и борьба способствовали выработке нового представления о рациональности. Оказалось, что помимо научной рациональности можно выделить другие типы рациональности, соответствующие иным формам духовной культуры, – философии, религии, искусству. Различные модели рациональности частично пересекаются, но при этом сохраняют свои особенности. Отождествление рациональности только с научной рациональностью, а научной рациональности только со строгими логическими процедурами приводит к противоречивому пониманию самой науки.

При новых открытиях в науке, их обосновании и интерпретации используются не только логика и формально-логические приемы, большую роль в развитии науки играет интуиция, особые предпочтения ученых и даже случайные обстоятельства. Попытка связать научность и рациональность только с априорными, внеисторическими логическими критериями приводит к выводу о полной расплывчатости критериев научности и иррациональности самой науки. К такому результату пришли постпозитивисты Томас Кун, Имре Лакатос и Пол Фейерабенд . Отсюда следует вывод, что неверно сводить разум только к логике, а рациональность – только к следованию формально-логическим правилам. Логичность – лишь один из вариантов рациональности, большая часть критериев рациональности имеет содержательный характер и меняется со временем.

Выделяемые в современной философии нормы рациональности подразделяются на три большие группы:

• познавательные : логические законы и правила, стандарты объяснения и решения задач;
• практические: целесообразность, эффективность, оптимальность, экономичность;
• ценностные: принятые представления о добре и зле, красоте, должном и правильном.

Таким образом, основания рациональности частично находятся вне логики, они содержательны и обусловлены порой не только разумом, но и эмоциями.

Однако отсутствие единого логического критерия рациональности, многообразие и историческая изменчивость типов рациональности не означают, что рациональности не существует, они лишь показывают, что рациональное не столь очевидно, как это казалось в XVII, XVIII и даже в начале XIX в. Стало ясно, что некоторые идеи и теории, внешне обладая всеми признаками рациональности, оказываются формами авторитарного сознания, чуждого и даже враждебного критике и рефлексии. Как считает российский философ Владимир Сергеевич Швырев, возможность догмы заложена в природе рационального сознания. Дело в том, что рациональное сознание создает теоретический мир, мир идеальных конструкций, который может жить самостоятельной жизнью. Идеальные конструкции, претендующие на окончательность и безусловность, подменяют собой реальную действительность. Человек, попавший в плен такого рода идей, оказывается неспособным сопротивляться догматическому давлению и критически относиться к идеям и теориям, он загоняет себя в ограниченные представления о мире и о самом себе, а рациональное сознание превращается в догму.

Швырев предлагает различать открытую и закрытую рациональность , что соответствует различению рассудка и разума в философии Иммануила Канта.

Согласно теории Канта, рассудок – это способность составлять суждения и действовать в рамках заданных правил. Деятельность рассудка нормативна. Пытаясь выйти за пределы правил и норм, рассудок впадает в противоречия (антиномии), которые собственными силами разрешить не может. Разум – это способность создавать правила и принципы познания. Разум ставит цели рассудку и представляет собой высшую творческую способность человека. Кант утверждал, что нельзя судить о мире с помощью одного только рассудка, ведь он бессилен в сфере свободы, хотя вполне адекватен в мире необходимости. Рассудок, побуждаемый идеями, стремится выйти за пределы возможного опыта и впадает в иллюзии. Для того чтобы судить о "вещах самих по себе", его возможностей недостаточно.

До Иммануила Канта различие рассудка и разума проводит Николай Кузанский в XV веке. А в XX веке Мартин Хайдеггер выделяет калькулирующее и осмысляющее мышление, что также соответствует различию между рассудком и разумом. Иными словами, идея разных интеллектуальных способностей человека характерна не только для классической философии и современной философии науки, она имеет более широкую историко-философскую основу и долгую историю.

Итак, рассудок, оперирующий в пределах уже сложившегося знания, и основанная на нем закрытая рациональность ведут к догматизму, поскольку представляют собой интеллектуальную деятельность внутри заданных правил без попыток изменить эти правила или проанализировать их. Рассудок – своего рода "духовный автомат", который упрощает и схематизирует. Позитивными функциями рассудка являются классификация, систематизация знаний и благодаря этому адаптация человека к привычным ситуациям. Разум соотносится с открытой рациональностью, он антидогматичен, представляет собой творческую мысль, рефлексию по поводу заданных правил и формирует новые правила и нормы. Разум выходит за пределы наличного опыта, благодаря разуму появляются новые знания. При таком понимании философию можно сопоставить с открытой рациональностью, ведь философия предполагает критику и равноправие различных позиций. Диалог разных философских идей оказывается тем средством, которое препятствует замыканию сознания на себя, на личностную, профессиональную, национальную, религиозную ограниченность. Именно в диалоге и рождается истина.

Российский философ Вячеслав Семенович Степин предлагает различать классическую, неклассическую и постнеклассическую формы рациональности и соответствующие им типы науки. Классическая рациональность связана с такими способами постижения действительности, при которых человек полностью исключается из системы познания. Классическая рациональность ориентирована на объективированное познание действительности, при котором влияние человека на познавательный процесс не учитывается. Классическая рационалистическая парадигма рассматривает науку как абсолютное знание, существующее вне какого- либо социального и культурного контекста.

Неклассическая рациональность связана с осознанием того, что невозможно исключить влияние человека и его познавательных средств на процесс познания, однако в парадигме неклассической рациональности по-прежнему не осознается обусловленность научного познания мировоззрением.

Постнеклассическая рациональность связана с пониманием того, что ценности ученого неразрывно связаны с характером его исследований. Человек влияет на результаты познания потому, что следует определенным ценностям. Таким образом, в постнеклассической парадигме осознается связь познания и науки с культурой, истолкование ценностей становится предпосылкой получения объективных знаний о мире. Для постнеклассической науки характерно развитие междисциплинарных комплексных исследований и гуманитарных наук , которые направлены нс столько на саму науку и ее проблемы, сколько на вненаучный контекст, т.е. на решение экономических, социальных, политических и культурных задач. Современная постнеклассическая наука рассматривает мир как изменяющееся целое, законы которого едины на всех уровнях. Наука из ценностно-нейтрального знания превращается в ценностно-ориентированное постижение мира, которое предполагает, что этические, эстетические и прочие нормы вплетены в ткань научного исследования и во многом его определяют .

Очевидно, что каждый следующий тип рациональности не отрицает предшествующий, но лишь обозначает его границы и проблемы. Сейчас наука находится на постнеклассической стадии развития, и определенно можно сказать, что на смену постнеклассической науке со временем придут иные формы. Научное знание носит исторический характер, оно изменяется вместе с развитием культуры, поэтому следует говорить не об исчезновении или умирании науки, а о ее трансформации. Возможно, мы стоим на пороге новой научной революции, следствием которой станет радикальное изменение наших представлений о мире, новый прорыв человеческого духа. Осмысление новой науки и новой рациональности – то, чем занимается современная философия.

Классическая научная рациональность – лишь одна из возможностей воплощения разума. Вслед за Иммануилом Кантом вся постклассическая философия пыталась преодолеть узкорассудочные пределы сциентизированной философии и повернуть ее лицом к человеку. Постклассическая философия продемонстрировала, что разум покоится на "неразуме", логика на "не-логике", что разум – лишь средство существования философии, но не ее единственная цель.

Рациональность реализует себя нс только в науке, но и в философии, искусстве и обыденной жизни, в них тоже есть место для творчества разума. Поэтому в современной философии говорится не столько о рациональности, сколько о творческой разумности человека, о его способности к свободному действию, к порождению нового в обыденной жизни, в искусстве, науке и в самой философии.

В современной культуре возрастает интерес к мистическим учениям и магическим практикам, мир захлестнула очередная, уже не первая по счету волна ремифологизации. На этом фоне все чаще звучат заявления о смерти науки и философии, о том, что у них нет будущего. С другой стороны, разного рода "новые" знания, не будучи таковыми по своей природе, маскируются под науку и новую философию . Но расцвет квазинаучного знания означает лишь, что одна система мифов сменяется другой, это не альтернатива науке или философии.

• См. параграф 7.3.
• См. параграфы 7.5, 7.6 и 7.7.
• См. параграф 7.8.
• См. параграф 7.2.

Волгоградская Академия Государственной Службы

Реферат

Наука и рациональность.

Типы рациональности

Подготовила студ. гр.ЮВ-403

Пенкина Н.В.

Проверила преп. Шевякова Е.В.

Волгоград

1998 год

Известная неопределенность, неоднозначность понятия рациональности требует согласованности как в отношении понятия рациональности, так и в отношении существа самой проблемы.

Рациональность (в предельно широком ее понимании) в практической и духовной деятельности людей не имеет достаточно отчетливых границ, охватывая как целеполагание, проект, так и совокупность избираемых шагов, позволяющих в конечном счете достичь поставленной цели.

Рождение феномена рациональности связывается с коренным реформированием европейской философии в Новое время, выразившимся в ее сциентизации и методологизации. Пионером этой реформы принято считать Декарта, пробудившего человеческий разум освободиться и от оков мистики и откровения, и от рассудочной ограниченности схоластики.

Цель идеологов рационализации философии и человеческой культуры в целом состояла в утверждении науки (прежде всего математики) в качестве безоговорочного и единственного лидера. Вера и авторитет (Библии и Аристотеля) должны были уступить место критической рефлексии , точному расчету и идеологической непредвзятости. Культ «естественного света разума», несущего в себе не только критический, но и конструктивный заряд, получил впоследствии наименование «классической» или собственно философской рациональности.

Между тем многие философы прошлого и настоящего времени указывают на неправомерность отождествления философской рациональности с рациональностью научной с ее критериями логичности, дискурсивности, системности и т.п. Особая опасность содержится в «очищении» философской рациональности от нравственного контекста как не имеющего отношение к установлению объективной истины. Постклассическая философия XIX века предприняла попытку раздвинуть узко-рассудочные границы сциентизированной философии и повернуть ее лицом к социально-гуманистическим ценностям, идущим еще из античности.

Подлинно рациональный, действительно разумный путь человеческого развития – это не только глубоко продуманный и рассчитанно сбалансированный, но прежде всего нравственный путь, при котором долг, альтруизм, милосердие и прочие архаичные и, строго говоря, нерациональные факторы не вытесняются, где знание не подавляет совести. Формально истина доступна всякому здравствующему, но воистину истине, по словам Сократа, причастен лишь тот, кто способен употребить свой разум на благо всего человеческого рода. Всякое рафинирование рациональности (культ «чистой» науки) есть, в сущности, противоестественное выхолащивание духовного мира человека. Это не только антигуманно, но и неразумно, ибо человеческая разумность состоит, кроме всего прочего, в том, чтобы понимать, принимать и ценить то, что лежит за ее пределами и что, в конечном счете, определяет условия ее собственного существования и функционирования.

Знание (в том числе и научное) не складывается и не развивается в рамках узко понимаемых рациональных критериев в обход неформализованных, внерациональных духовных реалий. Сциентистская концепция рациональности при всей своей привлекательности и ясности целей так и не смогла окончательно избавить философское и научное мышление от того нерационального шлейфа, который всегда тянется за ними.

Современная философская мысль все более склоняется к убеждению в многообразии форм рациональности, их исторической обусловленности, определяемой в значительной мере личностью мыслителя и особенностью эпохи. Проблема «разных» рациональностей не только реальна, но и весьма актуальна.

Вместе с тем заслуживает внимания и концепция единства рациональности, понимаемая, однако, как диалектическое единство многообразных проявлений разума. Рациональность научная, философская, религиозная и т.д. – не альтернативы, но грани единого и многоликого человеческого разума. Все дело в акцентах, приоритетах: научных, нравственных, художественных и т.д., сменяющих (но не отменяющих) друг друга в силу объективных условий исторического и логического развития человеческой культуры. Выявляя специфику этих особенностей рациональности, используют понятия «форма» или «тип» рациональности, тем более что сама рациональность имеет целый ряд критериев, ни один из которых не обладает абсолютной значимостью. Ценностный критерий рациональности не менее актуален, чем, скажем, критерий логический.

Вопрос об истоках рационализма (рациональности) – в известной мере вопрос об истоках самой философии.

При всей насыщенности мифологией, античная философия решительно переключает свое внимание к истинно сущему и апеллирует к понятию, логике, факту. У философа изначально проявляется природная склонность к наукам, т.е. сфере умопостигаемого, интерес к объективному и закономерному, а не случайному и изменчивому.

В пользу изначальной и сознательной рационализации, новой формы общественного сознания, зародившейся в лоне мифологии, говорит и тот факт, что введение Пифагором самого понятия «философия» совпало с рождением античной математики. Число оказалось самой рациональной из всех известных людям чувственно-воспринимаемых и умопостигаемых «вещей». Арифметика и особенно геометрия оказались стимулами и средствами развития естествознания, и первые философские программы античных мыслителей были программами математическими.

Характерной чертой античного рационализма, определившей и суть первой европейской интеллектуальной революции, следует, видимо, считать формирование культуры дефиниции . Превосходство понятий над чувственными образами, умозрений над впечатлениями и мнениями, дедукции над индукцией, рефлексии над обыденным сознанием лучше и раньше других уловил и использовал Сократ. Именно он начинает кардинальный поворот всей философии в сторону переосмысления природы разума и оснований достоверности знания. Философия – не всезнайство и не цветистая риторика, но знание сущего и причины, понимание законов становления явлений, торжество разума и справедливости.

Одним из важнейших принципов разума Сократ считал принцип целесообразности, объективной нормативности. Вещи не только изменчивы, но и устойчивы, иначе они были бы в принципе непознаваемы. В любой из них, даже находящейся в стадии становления, есть некоторое объективное устойчивое ядро, фиксируемое в имени (понятии). Имя не тождественно вещи, но, зная его, имея понятие вещи, и, тем самым выходя за ее пределы, можно постичь ее сущность. Имя не случайно и не субъективно, именно имена-понятия делают вещи интеллектуально зримыми.

По достоинству оценив объективную значимость и рациональный смысл имен-понятий, Платон создает свою философскую систему прежде всего как систему понятийную. В этой ситуации даже слово, как материальная оболочка имени-понятия, способно исказить смысл и значение последнего. «Всякий, имеющий разум, никогда не осмелится выразить словами то, что является плодом его размышления, и особенно в такой негибкой форме, как письменные знаки». Истинно понятийное мышление – в сущности «беззвучная беседа» души с собой.

В истории становления и развития культуры речи и рационального мышления вообще трудно найти более значимое звено, чем то, что древние греки называли диалектикой. Лишь диалектика, как способность «чистого» мышления проникать в сущность вещей и процессов, могла претендовать на право именоваться подлинной наукой, поскольку имела дело не с преходящим и изменчивым, но с «божественным и постоянным», умела «видеть все сразу». Демонстрируя и развивая возможности диалектики в системе рационального мышления, Платон первым ввел особый, диалектический род суждения, дополнив им широко практиковавшиеся в античной философии эстетический, этический, эротический и другие виды суждений.

Настаивая на трактовке философского мышления как умозрительного искусства, Платон, как и Сократ, вовсе не отрицал значение человеческих чувств и страстей и отнюдь не считал наличие «воска в ушах» условием истинного философствования. В ряде своих сочинений он говорит о естественной и необходимой гармонии чувственного и рационального. Удовольствие, игнорирующее рассудок, - иррационально и пагубно; рассудок, не приносящий наслаждения и подавляющий страсти, - ущербен.

Чувства и разум имеют различную природу и ведут к различным результатам. Вещи (явления), конечно, доступны чувствам, но их сущности постигаются только размышлением. При всей привлекательности и неизменной силе чувств и естественных страстей, человек с их помощью не достигает в жизни многого. И истинный любитель мудрости, если он хочет чего-то достичь своим учением, должен взять власть над удовольствиями и вожделениями, надеть на них узду рассудочности.

Известная ограниченность роли чувств в познавательной деятельности становится абсолютной при столкновении субъекта познания с вещами «безвидными», бестелесными, реальность и значимость которых превосходит, однако, реальность и значимость всех чувственно воспринимаемых природных и искусственных объектов и явлений. Речь идет о платоновских Идеях, которые представляют собой феномен субстанционального характера, эксплицируемый как сугубо рациональная (смысловая) предпосылка всех чувственно воспринимаемых вещей и олицетворяющая собой закон и основу их природного и искусственного конструирования. Идеи пребывают в природе как бы в виде образцов, парадигмических причин всех вещей. Идея – носитель и хранитель вечных и неизменных свойств и характеристик, родовая квинтэссенция. Идея – единство многого, познать многое можно лишь познав это единое.

Руководствуясь объективно существующей Идеей какой-либо вещи, природа творит те или иные чувственно-материальные предметы, подражание соответствующим сверх-природным Идеям. Природа, следовательно, не причина самой себе. В ней все изначально озарено божественным Разумом. Идея и порождает вещь и наполняет ее смыслом, никогда не растворяясь в ней до конца, как и в какой угодно сумме вещей-копий. Вещь как явление доступна органам чувств; вещь со стороны ее сущности (Идеи) воспринимается лишь «очами разума».

Платоновская экспликация Идей в качестве родовых сущностей сыграла важную роль в формировании одного из важнейших направлений философского рационализма – реализма с его культом общих понятий. Вместе с тем на Идеях, как априорных формах сущего, представляющих собой в конечном счете вечные самодовлеющие акты божественного разума, отчетливо видна печать мифотворчества, теологии и языческого пантеизма.

Платон рассматривал свою Идею прежде всего через призму ее прагматической, аксиологической и нравственной функций. Отсюда – и два различных типа философской рациональности, сложившихся в рамках системы объективного идеализма. Идея – это объективный природный (в смысле естественности) и социальный (нравственный, эстетический, эротический, политический и т.д.) закон, идеал для подражания. По законам пользы, справедливости, красоты, содержащимся в Идеях-нормативах, творит и природа, и человек. Критерий совершенства (идеала) есть первый и подлинный критерий (принцип) Идеи. В то же время Идея – не гносеологический абстракт и не чистое понятие, но имманентная основа всего сущего, всей реальной жизни с ее радостями, проблемами и противоречиями. Не случайно Платон допускал возможность и даже неизбежность «вражды» между Идеями. Это предопределило характер платоновского рационализма, его своеобразную интерпретацию.

Отчетливо нравственно-аксиологическая тенденция, положенная Сократом в основание истинной философии, безоговорочно сохраненная и конкретизированная Платоном, сформировала особый тип философского мышления. Но прямая связь его с философской рациональностью многим представляется сомнительной. С позиций XVII в. какая-либо позитивная связь здесь вообще исключена. И тем не менее, если не абсолютизировать «классическую» концепцию рациональности и не считать ее безальтернативной, то платоновскую социальную (моральную, правовую, политическую и проч.) философию правомерно расценивать как в высшей степени разумную (для своего времени во всяком случае), а, следовательно, рациональную доктрину. Абсолютно бесспорен один из доводов разума Платона: абстрактного гуманизма, абстрактной нравственности, абстрактной истины, абстрактной рациональности нет. Разумно, рационально только то, что человечно, гуманно, духовно.

Итак, Новое время – эпоха не зарождения, но возрождения философского рационализма прежде всего как высочайшей культуры и самодисциплины разума. Новый («классический») рационализм оказался своего рода «снятием» рационализма античного, но «снятием» не диалектическим. К некоторым ценностям античной модели рациональности, утраченным позднейшей европейской философией и культурой, имеет смысл вернуться не только ради восстановления «исторической справедливости», но прежде всего с целью более глубокого понимания существа и границ этого феномена.

Рационализм Нового времени предложил принести на жертвенный алтарь чистого разума весь нерациональный человеческий «хлам». Культ Веры был заменен культом Науки.

Декартовское сомнение призвано снести здание прежней традиционной культуры и отменить прежний тип сознания, чтобы тем самым расчистить почву для постройки нового здания - культуры рациональной в самом своем существе. Когда мы говорим о научной революции XVII века, то именно Декарт являет собой тип революционеров, усилиями которых и была создана наука нового времени. Прежняя наука выглядит, по Декарту, так, как древний город с его внеплановыми постройками, среди которых, впрочем, встречаются и здания удивительной красоты, но в котором неизменно кривые и узкие улочки; новая наука должна создаваться по единому плану и с помощью единого метода. Вот этот метод и создает Декарт, убежденный в том, что применение последнего сулит человечеству неведомые прежде возможности, что он сделает людей «хозяевами и господами природы».

Декарт убежден, что создание нового метода мышления требует прочного и незыблемого основания. Такое основание должно быть найдено в самом разуме, точнее, в его внутреннем первоисточнике - в самосознании. «Мыслю, следовательно, существую» - вот самое достоверное из всех суждений. Но чтобы оно приобрело значение исходного положения философии, необходимы, по крайней мере, два допущения. Во-первых, восходящее к античности (прежде всего к платонизму) убеждение в онтологическом превосходстве умопостигаемого мира над чувственным, ибо сомнению у Декарта подвергается прежде всего мир чувственный, включая небо, землю и даже наше собственное тело. Во-вторых, чуждое в такой мере античности и рожденное христианством сознание высокой ценности «внутреннего человека», человеческой личности, отлившееся позднее в категорию «Я». В основу философии нового времени, таким образом, Декарт положил не просто принцип мышления как объективного процесса, каким был античный Логос, а именно субъективно переживаемый и сознаваемый процесс мышления, такой, от которого невозможно отделить мыслящего. Декарт исходит из самосознания как некоторой чисто субъективной достоверности, рассматривая при этом субъект гносеологически, то есть как то, что противостоит объекту. Расщепление всей действительности на субъект и объект, противопоставление субъекта объекту характерно не только для рационализма, но и для эмпиризма XVII века.

С противопоставлением субъекта объекту связаны у Декарта поиски достоверности знания в самом субъекте, в его самосознании. Французский мыслитель считает самосознание («мыслю, следовательно, существую») той точкой, отправляясь от которой и основываясь на которой можно воздвигнуть все остальное знание. «Я мыслю», таким образом, есть как бы та абсолютно достоверная аксиома, из которой должно вырасти все здание науки, подобно тому как из небольшого числа аксиом и постулатов выводятся все положения евклидовой геометрии.

Аналогия с геометрией здесь вовсе не случайна. Для рационализма XVII века, включая Декарта, Мальбранша, Спинозу, Лейбница, математика является образцом строгого и точного знания, которому должна подражать и философия, если она хочет быть наукой. А что философия должна быть наукой, и притом самой достоверной из наук, в этом у большинства философов той эпохи не было сомнения. Что касается Декарта, то он сам был выдающимся математиком, создателем аналитической геометрии. И не случайно именно Декарту принадлежит идея создания единого научного метода, который у него носит название «универсальной математики» и с помощью которого Декарт считает возможным построить систему науки, могущей обеспечить человеку господство над природой. А что именно господство над природой является конечной целью научного познания, в этом Декарт вполне согласен с Бэконом.

Метод, как его понимает Декарт, должен превратить познание в организованную деятельность, освободив его от случайности, от таких субъективных факторов, как наблюдательность или острый ум, с одной стороны, удача и счастливое стечение обстоятельств, с другой. Образно говоря, метод превращает научное познание из спорадического и случайного обнаружения истин - в систематическое и планомерное их производство, позволяет науке ориентироваться не на отдельные открытия, а идти, так сказать, «сплошным фронтом», не оставляя пропущенных звеньев. Научное знание, как его предвидит Декарт, это не отдельные открытия, соединяемые постепенно в некоторую общую картину природы, а создание всеобщей понятийной сетки, в которой уже не представляет никакого труда заполнить отдельные ячейки, то есть обнаружить отдельные истины. Процесс познания превращается в своего рода поточную линию, а в последней, как известно, главное - непрерывность. Вот почему непрерывность - один из важнейших принципов метода Декарта.

Согласно Декарту, математика должна стать главным средством познания природы, ибо само понятие природы Декарт существенно преобразовал, оставив в нем только те свойства, которые составляют предмет математики: протяжение (величину), фигуру и движение.

Центральным понятием рационалистической метафизики является понятие субстанции, корни которого лежат в античной онтологии. Декарт определяет субстанцию как вещь (под «вещью» в этот период понимали не эмпирически данный предмет, не физическую вещь, а всякое сущее вообще), которая не нуждается для своего существования ни в чем, кроме самой себя. Сотворенный мир Декарт делит на два рода субстанций - духовные и материальные. Главное определение духовной субстанции - ее неделимость, важнейший признак материальной - делимость до бесконечности. Здесь Декарт воспроизводит античное понимание духовного и материального начал. Таким образом, основные атрибуты субстанций - это мышление и протяжение, остальные их атрибуты производны от этих первых: воображение, чувство, желание - модусы мышления; фигура, положение, движение - модусы протяжения.

Нематериальная субстанция имеет в себе, согласно Декарту, идеи, которые присущи ей изначально, а не приобретены в опыте, а потому в XVII веке их называли врожденными. В учении о врожденных идеях по-новому было развито платоновское положение об истинном знании как припоминании того, что запечатлелось в душе, когда она пребывала в мире идей. С XVII века начинается длительная полемика вокруг вопроса о способе существования, о характере и источниках этих самых врожденных идей. Врожденные идеи рассматривались рационалистами XVII века в качестве условий возможности всеобщего и необходимого знания, то есть науки и научной философии.

Что же касается материальной субстанции, главным атрибутом которой является протяжение, то ее Декарт отождествляет с природой, а потому с полным основанием заявляет, что все в природе подчиняется чисто механическим законам, которые могут быть открыты с помощью математической науки - механики. Именно в XVII веке формируется та механистическая картина мира, которая составляла основу естествознания и философии вплоть до начала XIX века.

Но в XIX веке на смену механике приходит термодинамика, а с появлением теории эволюции Дарвина происходит сдвиг интереса от физики в сторону биологии. Наука постоянно обогащается новыми методологическими принципами, часто противоположными принятым ранее; новыми подходами; новыми понятиями, как частными, применяемыми в отдельных областях познания, так и общенаучными.

Так, согласно Риккерту, предметом исследования науки является бесконечное многообразие эмпирического мира, причем бесконечное и «вширь», и «вглубь», то есть и экстенсивно, и интенсивно. Познание означает преодоление этой бесконечности с помощью понятий. Задачи естественных наук – в том, что они упорядочивают интенсивное и экстенсивное многообразие явлений эмпирического мира с помощью логических средств – понятий, а понятия в свою очередь базируются на суждениях, продуктах рассудочной разумной деятельности. В естествознании преодоление бесконечного многообразия материала достигается посредством обобщения. Установление закона, к которому стремятся естественные науки, есть, по Риккерту, максимальное упрощение налично-данного многообразия посредством обобщения. Чем более общим является закон, тем ближе естествоиспытатель к достижению своей цели.

Вслед за Риккертом Вебер жестко формулирует принцип: всякое познание есть суждение. Не интуиция, не вчувствование, не непосредственное постижение, а суждение. Суждение предполагает противопоставление познающего субъекта познаваемому объекту.

Эмпирический мир – это не просто хаотическое многообразие, как полагали Риккерт и Виндельбанд; это многообразие предстает исследователю уже как-то организованным в известном единстве, комплексе явлений, связь между которыми – пусть еще недостаточно установленная – все-таки предполагается существующей.

В современной естественнонаучной картине мира имеет место саморазвитие. В этой картине присутствует человек и его мысль. Она эволюционна и необратима. В ней естественнонаучное знание неразрывно связано с гуманитарным.

Поэтому при определении типов рациональности Вебер шел по пути выявления социологического аспекта религии (с которым он связывает ее воздействие на процесс исторического развития), отправляясь от рассмотрения того, какой способ отношения к миру «задается» - находясь с ним в «избирательном сродстве» – тем или иным комплексом религиозных «идей», заключенных в соответствующей «картине мира». На основе сопоставления мировых религий Вебер счел возможным выделить три самых общих типа, три способа отношения к «миру», заключающих в себе соответствующую установку, предопределяющую направленность деятельности людей, вектор их социального действия.

Первый он сопрягает с конфуцианским и даосистским религиозно-философским воззрением, получившим распространение в Китае. Второй – с индуистским и буддистским, распространенным в Индии. Третий – с иудаистским и христианским, возникшим на Ближнем Востоке и распространившимся в Европе, а в последствии и на Американском континенте.

Первый Вебер определил как приспособление к миру, второй – как бегство от мира, третий – как овладение миром. Этим изначальным мироотношением обусловлен, согласно Веберу, и соответствующий тип рациональности, задающий общее направление последующей рационализации – как в пределах «картины мира», так и в самом мире.

Главный результат современного естествознания, по Гейзенбергу, в том, что оно разрушило неподвижную систему понятий XIX века и усилило интерес к античной предшественнице науки – философской рациональности Аристотеля и Платона. Положительная в свое время фундаментальная черта науки – стремление абстрагироваться от человека, стать максимально безличной – делает ее ныне неадекватной реальности и ответственной за экологические трудности, поскольку человек стал самым мощным фактором изменения действительности.

Человек овладевает миром через его познание, но это познание не может быть абсолютным. Тем не менее наука, давая человеку ценнейший, неубывающий ресурс – информацию, является необходимым способом отражения объективного мира, и ни мистика, ни интеллектуальное созерцание, ни поэтическое отношение к природе не заменит науку в деле объяснения мира и прогнозирования последствий его изменения человеком.

Наука находится в процессе перманентного развития. Согласно Попперу, она развивается благодаря выдвижению смелых предположений и их последующей беспощадной критике путем нахождения контрприемов. Каждая теория уязвима для критики, в противном случае она не может рассматриваться в качестве научной. Если теория и противоречит фактам, она должна быть отвергнута. Вся история научного познания и состоит, согласно Попперу, из такого рода смелых предположений и их опровержений и может быть представлена как история «перманентных революций».

В эпистемологии существует традиционная проблема источников знания. Откуда берется наше знание: из опыта, из разума или из того и другого, а если верно последнее, то каково взаимоотношение опыта и разума? Для Поппера этой проблемы в эпистемологии не существует. Неважно, из какого источника возникли те или иные идеи в науке. Они могут быть навеяны опытом, другими теоретическими концепциями, они могут присниться, они могут быть взяты из мифологии. В конце концов, вся современная наука возникла из мифа, потому что демокритовская теория о том, что мир состоит из атомов, с точки зрения содержания принципиально не отличается от мифа.

Все дело не в том, откуда возникла та или иная идея, а в том, как с нею начинают обращаться после ее появления. Если она вовлекается в процедуру рационального обсуждения, если к ней применяются нормы критической дискуссии, и она выдерживает испытание дискуссией и позволяет осуществлять дальнейшее исследование, значит, она включается в процесс порождения научного знания, а потому и сама является научной.

Когда Поппер разработал свою теорию рациональности, он претендовал на то, что она довольно хорошо описывает реальное положение вещей в науке. Любимый ученик Поппера – Лакатос – развил его идеи методологического фальсификационизма и теории рациональности.

Если, с точки зрения Поппера, обнаружение противоречий между выводом из теории и эмпирическим фактом непременно означает отказ от теории и поиски новой, то Лакатос довольно убедительно показывает, что в реальной истории научного познания дело обстоит не так. Если обнаруживается подобное противоречие, то оно, как правило, не ведет к отказу от теории, а тем более от научной программы, в рамках которой данная теория стала возможной. Оказывается возможным так переформулировать некоторые допущения теории или программы, что данные факты из опровержения теории становятся ее подтверждением.

Для Поппера рациональность – это прежде всего радикальный критицизм. Для Лакатоса рациональность – это сочетание, казалось бы, несочетаемых качеств. С одной стороны, это критицизм, умение рефлектировать над предпосылками собственных рассуждений, серьезное отношение к контраргументам оппонентов и принципиальная готовность менять свои взгляды в определенных обстоятельствах. С другой стороны, это в хорошем смысле слова «догматизм», или, точнее говоря, убежденность в возможностях своей системы идей. Последнее означает, что в том случае, когда обнаруживаются факты, которые противоречат защищаемым идеям, от этих идей вовсе необязательно отказываться. Важно уметь защищать свои идеи, учитывая новые обстоятельства.

По мнению Фейерабенда, попперовский вариант плюрализма не согласуется с научной практикой и разрушает известную нам науку. Но если наука существует, разум не может быть универсальным и неразумность исключить невозможно. Эта характерная черта науки, считает Фейерабенд, и требует анархистской эпистемологии. Осознание того, что наука несвященна и что спор между наукой и мифом не принес победы ни одной из сторон, только усиливает позиции анархизма.

Одно из наиболее общих возражений против использования и существования несоизмеримых теорий заключается в опасении, что они сильно ограничили бы действие традиционного, недиалектического рассуждения.

Фейерабенд предлагает посмотреть на критические стандарты попперианской школы, которые образуют содержание «рационального» рассуждения.

Эти стандарты – стандарты критики: рациональное обсуждение состоит в попытках критиковать, а не в попытках доказывать или делать вероятным. Развивайте ваши идеи так, чтобы их можно было критиковать; атакуйте ваши идеи, пытаясь не защищать их, а выявлять их слабые места; устраняйте их тотчас же, как только эти слабые места выявились, - таковы некоторые правила, установленные критическими рационалистами.

Эти правила становятся более конкретными, когда мы обращаемся к философии науки, и в частности к философии естественных наук.

В естествознании критика связана с экспериментом и наблюдением. Содержание теории состоит из совокупности тех базисных утверждений, которые ей противоречат (потенциальных фальсификаторов). Возрастание содержания равнозначно возрастанию уязвимости, следовательно, теории с бóльшим содержанием предпочтительнее теорий с меньшим содержанием. Возрастание содержания приветствуется, уменьшение содержания нежелательно. Теория, противоречащая признанному базисному предложению, должна быть устранена.

Наука, принимающая правила критического эмпиризма этого рода, будет, согласно Фейерабенду, развиваться следующим образом.

Мы начинаем с проблемы. Она является не только результатом нашей любознательности, но и теоретическим результатом. Она возникает в результате того, что определенные ожидания не оправдываются. Факт не согласовывается с ожиданиями и принципами, лежащими в основе этих ожиданий. Свидетельствует ли он о том, что наши ожидания ошибочны? В этом и состоит проблема.

Важно заметить, отмечает Фейерабенд, что элементы проблемы не просто даны. Факт становится объектом нашего внимания лишь благодаря определенному ожиданию (например, факт несоразмерности существует только благодаря ожиданию регулярности) и имеет смысл, только если у нас есть правило.

Итог этой части попперовской доктрины: исследование начинается с проблемы. Проблема есть результат столкновения между ожиданием и наблюдением, которое в свою очередь сформировано ожиданием.

Формулирование проблемы требует ее решения, что означает изобретение теории, которая фальсифицируема (в большей степени, чем любая из ее альтернатив), но еще не фальсифицирована.

Затем начинается критика теории, выдвинутой при попытке решить проблему. Успешная критика раз и навсегда устраняет теорию и создает новую проблему, а именно:

1) требуется объяснить, почему теория до сих пор была успешной;

2) почему она оказалась несостоятельной.

Для решения этой проблемы нам нужна новая теория, которая воспроизводит успешные следствия старой теории, отвергает ее ошибки и дает дополнительные предсказания, которых раньше не было.

Таковы некоторые формальные условия, которым должна удовлетворять приемлемая наследница опровергнутой теории. Приняв эти условия, можно продвигаться вперед посредством предположений и опровержений от менее общих к более общим теориям и расширять содержание человеческого познания.

Открывается (или строится при помощи ожиданий) все больше и больше фактов, которые затем объясняются теориями. Изобретение новых теорий зависит от наших способностей и других счастливых обстоятельств (как, например, удовлетворительная сексуальная жизнь). Однако до тех пор, пока эти способности сохраняются, предложенная схема дает корректное понимание роста знания, удовлетворяющее требованиям критического рационализма.

Здесь Фейерабенд ставит вопрос: возможно ли иметь известную нам науку и одновременно придерживаться этих правил?

На этот вопрос он твердо и решительно отвечает «нет».

Во-первых, реальное развитие учреждений, идей, практических действий часто начинается не с проблемы, а с некоторой несущественной активности, например, с игры, приводящей в качестве побочного эффекта к разработкам, которые впоследствии могут быть интерпретированы как решения неосознанных проблем.

Во-вторых, строгий принцип фальсификации, или «наивный» (догматический) фальсификационизм, по мнению Фейерабенда, уничтожил бы известную нам науку и никогда не позволил бы ей начаться.

В-третьих, требование роста содержания с его точки зрения также невыполнимо.

Теории, вызывающие ниспровержение всеобъемлющей и хорошо обоснованной концепции и впоследствии занимающие ее место, первоначально ограничены лишь весьма узкой областью фактов и весьма медленно распространяются на другие сферы. Пытаясь развить новую теорию, мы должны сначала сделать шаг назад от имеющихся данных и исследовать проблему наблюдения. Постепенно возникающий концептуальный аппарат теории начинает определять ее собственные проблемы, а прежние проблемы, факты и наблюдения оказываются забытыми, либо отстраняются как несущественные. Это совершенно естественное и бесспорное развитие.

Почему некоторая идеология должна ограничиться старыми проблемами, которые имеют смысл только в рамках отброшенного контекста?

Почему она должна рассматривать «факты», которые привели к этим проблемам или играли роль в их решении?

Почему бы ей не следовать своим собственным путем, изобретая собственные задачи и образуя свою собственную область «фактов»?

Предполагается, что универсальная теория должна иметь некоторую «онтологию», которая детерминирует, что именно существует, и таким образом устанавливает область возможных фактов и сферу возможных вопросов. Развитие науки согласуется с этим рассуждением.

Новые концепции сразу устремляются по новым направлениям и с подозрением относятся к старым проблемам и к старым фактам, которые так сильно занимали умы более ранних мыслителей. А там, где новые теории уделяют внимание предшествующим, они присоединяются к старым программам, с которыми они явно несовместимы.

При сравнении старой теории с новой отношение их эмпирических содержаний обычно представляется в одном из следующих видов:

Область Д представляет проблемы и факты старой теории, о которых все еще помнят и которые искажены так, чтобы их можно было включить в новую структуру.

В этом, согласно Фейерабенду, и состоит иллюзия, которая ответственна за постоянное возрождение требования увеличивать содержание.

Суммируем. Куда ни посмотришь, какой пример ни возьмешь, видишь только одно: принципы критического рационализма (относиться к фальсификациям серьезно, требовать роста содержания, быть честным, что бы это ни означало, и т.п.) и, соответственно, принципы логического эмпиризма (быть точным, основывать наши теории на измерениях, избегать неопределенных и неустойчивых идей и т.п.) дают неадекватное понимание прошлого развития науки и создают препятствия для ее развития в будущем. Потому, что наука является гораздо более «расплывчатой» и «иррациональной», чем ее методологическое изображение. Поскольку попытка сделать науку более «рациональной» и более точной уничтожает ее.

Следовательно, различие между наукой и методологией указывает на слабость последней, а также, может быть, на слабость «законов разума». То, что в сравнении с такими законами представляется как «расплывчатость», «хаотичность» или «оппортунизм», играет очень важную роль в разработке тех самых теорий, которые сегодня считаются существенными частями нашего познания природы. Эти «отклонения» и «ошибки» являются предпосылками прогресса. Без «хаоса» нет познания. Без частого отказа от разума нет прогресса.

Отсюда, согласно Фейерабенду, мы должны заключить, что даже в науке разум не может быть и не должен быть всевластным и должен подчас оттесняться или устраняться в пользу других побуждений. Нет ни одного правила, сохраняющего свое значение при всех обстоятельствах, и ни одного побуждения, к которому можно апеллировать всегда.

Этот вывод можно сделать при условии, что наука, которую мы знаем сегодня, остается неизменной и что используемые ею процедуры детерминируют также и ее будущее развитие. Если наука дана, то разум не может быть универсален, и неразумность не может быть исключена. Эта характерная особенность – серьезное свидетельство в пользу анархистской эпистемологии.

Однако и наука не священна. Ограничения, которые она налагает, вовсе не являются необходимыми для создания стройных и плодотворных концепций относительно мира. Наука теряет надежду сделать людей счастливыми и дать им истину. Действительность нельзя познать с помощью науки, так как научное познание – это частное познание, имеющее дело с определенными предметами, а не с самим бытием. Сделать человека счастливым науке не удастся никогда, а отказ от претензий на абсолютную истину подрывает ее лидирующую роль в культуре. Существуют мифы, догмы теологии, метафизические системы и множество иных способов построения мировоззрения. Плодотворный обмен между наукой и такими «ненаучными» мировоззрениями нуждается в анархизме даже в большей степени, чем сама наука.

Таким образом, реформа наук, которая сделает их более анархистскими и более субъективными, не только возможна, но и необходима как для внутреннего процесса науки, так и для развития культуры в целом.

Список литературы:

1. Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность. М.: Политиздат, 1991

2. Горелов А.А. Концепции современного естествознания. М.: Центр, 1997

3. Лекторский В.А. Рациональность, критицизм и принципы либерализма (взаимосвязь социальной философии и эпистемологии Поппера). // Вопросы философии, 1995, № 10

4. Новиков А.А. Рациональность в ее истоках и утратах. // Вопросы философии, 1995, № 5

5. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М.: Прогресс, 1986

Абсолютизация роли науки в системе культуры.

Форма теоретической деятельности человека, направленная на осмысление своих собственных действий и их законов.

Определение

Аксиология (греч.) – учение о ценностях

Внутренне присущая

Онтология – учение о бытии (в отличие от гносеологии – учения о познании)

Теория познания

В логике полисемантизма рациональность относится к:

• § к сферам природной упорядоченности, отраженной в разуме;
• § к способам концептуально-дискурсивного (discursus - рассуждение, довод) - рассудочный, понятийный, логический. Согласно Канту, опосредованное через понятия Д. сознание находится в оппозиции интуитивному, непосредственному сознанию так же, как рассуждение противостоит созерцанию.) понимания мира;
• § совокупности норм и методов научного исследования и деятельности.

Научная рациональность - высший и наиболее аутентичный требованиям законосообразности тип сознания и мышления. Отождествляется и с целесообразностью. Рациональный способ вписывания человека в мир опосредован работой в идеальном плане.

Рациональность ответственна за специальные процедуры трансформации реальных объектов в идеальные, существующие только в мысли. Это способность мышления работать с идеальными объектами, способность слова отражать мир разумно-понятийно.

Научной рациональности нужны знания, пригодные для практического использования, а следовательно, она признает лишь те идеальные объекты и процедуры, которые непосредственно или опосредованно, актуально либо потенциально сопряжены с практической значимостью для жизнедеятельности людей.

• § С одной стороны, научную рациональность связывают с историей развития науки и естествознания, с совершенствованием систем познания и с методологией. В этом отождествлении рациональность словно «покрывается» логико-методологическими стандартами.
• § С другой стороны, рациональность оказывается синонимичной разумности, истинности. И здесь на первый план выдвигаются проблемы выяснения критериев, оснований и обоснований истинного знания, совершенствования языка познания.

Рациональность также понимается как присущее субъекту универсальное средство организации деятельности. По М. Веберу, рациональность -- это точный расчет адекватных средств для данной цели. По Л. Витгенштейну -- наилучшая адаптированность к обстоятельствам. По Ст. Тулмину -- логическая обоснованность правил деятельности. Канадский философ У. Дрей рациональным называет всякое объяснение, которое стремится установить связь между убеждениями, мотивами и поступками человека. научный рациональность мыслительный

А. Никифоров обращает внимание на то, что рациональность можно рассматривать трояко:

• § как соответствие «законам разума»: ядро - законы логики
• § как «целесообразность»
• § как цель науки.

Таким образом, единого универсального понимания рациональности отыскать невозможно.

Связь научной рациональности и реальной истории развития науки не так уж и проста. В истоках эвристичности, столь необходимой для открытия нового, рационального меньше, чем внерационального. Рационализм так и не нашел адекватного объяснения акту творчества.

Понятие «рациональность» в практической и духовной деятельности людей охватывает как целеполагание, так и совокупность избираемых шагов, позволяющих достичь поставленной цели. Смену типов рациональности связывают с перестройкой оснований науки, происходящей в ходе научных революций. И хотя исторические типы рациональности -- это своего рода абстрактные идеализации, все же историки и философы науки выделяют несколько таких типов.

Так как европейская рациональность уходит корнями в культуру античной Греции, рассмотрим специфику рациональности, рожденной в этой культуре. Скрытым или явным основанием рациональности является признание тождества мышления и бытия, открытое впервые греческим философом Парменидом. Отметим его сущностные характеристики:

• 1. Под бытием Парменид понимал не наличную действительность, данную чувствам, а нечто неуничтожимое, единственное, неподвижное, нескончаемое во времени, неделимое, ни в чем не нуждающееся, лишенное чувственных качеств. Тождество мышления и бытия означало способность мышления выходить за пределы чувственного мира и «работать» с идеальными «моделями», которые не совпадают с обыденными житейскими представлениями о мире.
• 2. Способность «работать» с идеальными моделями мышление может реализовать только в слове. Слово -- это форма присутствия отсутствующего для чувственного восприятия. Определенность, точность, однозначность значений слов есть необходимое условие построения рационального знания.
• 3. Мышление понималось как «созерцание, уподобляющее душу Богу» (Плотин), как интеллектуальное озарение, уподобляющее ум человеческий уму божественному. Иначе говоря, не человек открывает Истину, а Истина открывается человеку. Так как человеческий разум есть проекция Божественного разума, то знание для человека всегда благо и добро.
• 4. Основная функция разума усматривалась в познании целевой причины. Признание целевой причины вносило смысл в природу, которая рассматривалась как нечто целостное, включающее в себя объективную целесообразность. Цель выступала принципом организации природы.

Результатом первой научной революции было возникновение классической европейской науки, прежде всего, механики и физики. В ходе этой революции сформировался особый тип рациональности, получивший название научного. Научный тип рациональности, радикально отличаясь от античного, тем не менее воспроизвел, правда, в измененном виде, два главных основания античной рациональности: принцип тождества мышления и бытия и идеальный план работы мысли. Черты научной рациональности:

1. Бытие перестало рассматриваться как Абсолют, Бог, Единое. Величественный античный космос был сведен к единственной истинной реальности - природе, вещественному универсуму. Первые естественные науки -- механика и физика -- изучали этот вещественный универсум как набор статичных объектов, которые не развиваются, не изменяются.

Человеческий разум потерял свое космическое измерение, стал уподобляться не Божественному разуму, а самому себе и наделялся статусом суверенности. Убеждение во всесилии и всевластии человеческого разума укрепилось в эпоху Просвещения. Неизменное, всеобщее, безразличное ко всему знание стало идеалом научной рациональности. Восторжествовал объективизм, базирующийся на представлении о том, что знание о природе не зависит от познавательных процедур, осуществляемых исследователем. Полное, истинное и окончательное объяснение природных явлений считалось завершенным, если изучаемые явления сводились к механической системе, из которой устранялась качественная определенность вещей и явлений. Неслучайно этот период развития науки получил название механистического.

• 3. Научная рациональность признала правомерность только тех идеальных конструктов, которые можно контролируемо воспроизвести, сконструировать бесконечное количество раз в эксперименте. Наука отделилась от философии и превратилась в исследовательскую технику.
• 4. Основным содержанием тождества мышления и бытия становится признание возможности отыскать такую единственную идеальную конструкцию, которая полностью соответствовала бы изучаемому объекту, обеспечивая тем самым однозначность содержания истинного знания. Задача приспособить мысли, понятия, представления к содержанию изучаемого явления ставилась в зависимость от адекватного употребления языка.
• 5. Наука отказалась вводить в процедуры объяснения не только конечную цель в качестве главной в мироздании и в деятельности разума, но и цель вообще. Изъятие целевой причины превратило природу в незавершенный ряд явлений и событий, не связанных внутренним смыслом, создающим органическую целостность. Научная рациональность стала объяснять все явления путем установления между ними механической причинно-следственной связи.

Вторая научная революция произошла в конце ХVIII--первой половине XIX в.. Появление таких наук, как биология, химия, геология и др., способствовало тому, что механическая картина мира перестает быть общезначимой и общемировоззренческой. Специфика изучаемых объектов привела к идее развития и к постепенному отказу от требований эксплицировать любые естественнонаучные теории в механистических терминах. В физике, стали возникать элементы нового неклассического типа рациональности. Тип научного объяснения и обоснования изучаемого объекта через построение наглядной механической модели стал уступать место другому типу объяснения, выраженному в требованиях непротиворечивого математического описания объекта, даже в ущерб наглядности. Но в целом первая и вторая научные революции в естествознании протекали как формирование и развитие классической науки и ее стиля мышления.

Третья научная революция охватывает период с конца XIX в. до середины XX в. и характеризуется появлением неклассического естествознания и соответствующего ему типа рациональности. Революционные преобразования произошли сразу во многих науках: в физике были разработаны релятивистская и квантовая теории, в биологии -- генетика, в химии -- квантовая химия. В центр исследовательских программ выдвигается изучение объектов микромира. Специфика этих объектов потребовала переосмысления прежних классических норм и идеалов научного познания. Уже само название «неклассическое» указывает на принципиальное отличие этого этапа науки от предыдущего. Произошли изменения в понимании идеалов и норм научного знания:

• 1. Ученые согласились с тем, что мышлению объект не дан в его «природно-девственном», первозданном состоянии: оно изучает не объект, как он есть сам по себе, а то, как явилось наблюдателю взаимодействие объекта с прибором.
• 2. Так как любой эксперимент проводит исследователь, то проблема истины напрямую становится связанной с его деятельностью.
• 3. В противовес идеалу единственно научной теории, «фотографирующей» исследуемые объекты, стала допускаться истинность нескольких отличающихся друг от друга теоретических описаний одного и того же объекта.

Четвертая научная революция совершилась в последнюю треть XX столетия. Рождается постнеклассическая наука, объектами изучения которой становятся исторически развивающиеся системы - Земля как система взаимодействия геологических, биологических и техногенных процессов; Вселенная как система взаимодействия микро-, макро- и мегамира и др.). Формируется рациональность постнеклассического типа. Ее основные характеристики:

историческая реконструкция как тип теоретического знания стала использоваться в космологии, астрофизике и даже в физике элементарных частиц, что привело к изменению картины мира.

возникло новое направление в научных дисциплинах -- синергетика. Синергетика базируется на представлении, что исторически развивающиеся системы совершают переход от одного относительно устойчивого состояния к другому. В процессе формирования каждого нового уровня система проходит через так называемые «точки бифуркации» (состояния неустойчивого равновесия). В этих точках система имеет веерный набор возможностей дальнейшего изменения.

• 3. Субъект познания в такой ситуации не является внешним наблюдателем, существование которого безразлично для объекта.
• 4. Постнеклассическая наука впервые обратилась к изучению таких исторически развивающихся систем, непосредственным компонентом которых является сам человек. Для изучения этих очень сложных систем, как и вообще любых объектов естествознания, требуется построение идеальных моделей с огромным числом параметров и переменных. Выполнить эту работу ученый уже не может без компьютерной помощи.
• 5. При изучении такого рода сложных систем, включающих человека с его преобразовательной производственной деятельностью, идеал ценностно-нейтрального исследования оказывается неприемлемым.

Особо важным моментом четвертой научной революции было оформление в последние 10--15 лет XX в. космологии как научной дисциплины, предметом изучения которой стала Вселенная в целом.). Теория эволюции Вселенной в целом способствовала появлению в постнеклассическом типе рациональности элементов античной рациональности:

• 1. обращение к чистому умозрению при разработке теории развития Вселенной напоминает в своих существенных чертах античный тип рациональности.
• 2. впервые со времен греческой философии и протонауки был поставлен вопрос: «Почему Вселенная устроена именно так, а не иначе?» Вопрос «почему» в отношении метафизических объектов, каковым является Вселенная в целом, есть вопрос о причинах и первопричинах, поставленных еще античным философом Аристотелем.
• 3. все чаще стали говорить об антропном принципе, согласно которому наш мир устроен таким образом, что в принципе допускает возможность появления человека. В такой ситуации современный человек должен отрешиться от прагматического отношения к миру, которое сложилось и господствовало в новоевропейской культуре и науке.
• 4. подобие античному типу рациональности обусловливается также тем фактом, что начинает стираться граница между теорией элементарных частиц и теорией Вселенной.

Итак, современная физика и космология сформировали сходную с античной тенденцию обращения к умозрению, к теоретизированию. Они впустили в пространство своих научных построений вопросы, которые в классической и неклассической науке относились к философским: почему Вселенная устроена так, а не иначе; почему во Вселенной все связано со всем и т.д. Но на философские вопросы нельзя адекватно ответить, опираясь на нормы и идеалы научного познания, сложившиеся в пределах классической и неклассической рациональности.

Рациональность – одна из главных проблем современной философии, она обсуждается в философии жизни, прагматизме, экзистенциализме, неопозитивизме и постпозитивизме . Различие философских подходов к вопросу о природе разума и границах рационального постижения действительности определяет и многообразие ответов. Многие философы XX в. говорят о кризисе рациональности и связывают его с кризисом всей западной цивилизации. Чем вызван такой интерес к проблеме рациональности и почему разум, считающийся главным свойством и способностью человека, вдруг становится проблемой?

В философии нет единства по вопросу о том, что понимать под рациональностью, насчитывается более двух десятков определений. Все это многообразие можно упорядочить в несколько групп. Рациональность – это:

• характеристика деятельности человека;
• характеристика знания;
• характеристика методологии или правил деятельности;
• атрибутивное свойство всех технических цивилизаций;
• характеристика мира в целом;
• универсальная категория, охватывающая логику, диалектику, а также некоторые формы мистического опыта.

Понятно, что, с одной стороны, такое разнообразие определений только усложняет проблему, но, с другой стороны, позволяет очертить весь контекст, который связан с проблемой рациональности.

Вопрос о рациональности имеет мировоззренческий характер. Говоря о рациональности, имеют в виду особый тип отношений человека и мира, который гарантировал бы соразмерность человека миру и гармонию между ними. Поиск рациональности – это осознанный поиск такой гармонии через возможность для человека познавать мир. Иными словами, проблема границ и возможностей рационального познания, которой занимается философская теория познания, имеет не только познавательный, но и антропологический, гуманистический и ценностный смысл. В поисках рациональности человек стремится утвердить себя в бытии, понять свое место в мире и отношения с миром.

Вопрос о рациональности является существенным для философии как особой формы духовной культуры . Поскольку философия возникла как рационально-теоретическая форма постижения действительности, постольку вопрос о разуме и его возможностях есть вопрос о смысле самой философии. Философия – это рациональный ответ на мировоззренческие вопросы, и если кто-то утверждает, что разум не в состоянии помочь человеку в решении его проблем, то тем отрицается ценность философии для культуры в целом и каждого человека в отдельности.

Эпоха наибольшего расцвета культа разума – XVII в. Именно в это время складываются классические представления, отождествляющие рациональность с логической истинностью и научностью. Рационально все то, что истинно, а поисками истины занимается наука. Бурное развитие науки в XVII–XVIII вв. привело к распространению веры в ее безграничные возможности. По сути дела, в эту эпоху вера в науку была сродни вере в Бога. Предполагалось, что наука способна ответить на все вопросы человеческого бытия и устройства мира. Философы XVII–XVIII вв. считали, что обладание рациональным знанием гарантирует достижение свободы и счастья. Квинтэссенцией этого представления стало определение свободы как познанной необходимости в философии Бенедикта Спинозы . Научное знание – вот гарантия достижения счастья, и далее философы рассуждали, что поскольку каждый человек разумен, основной задачей становится развитие этой способности, т.е. просвещение.

Но Великая французская буржуазная революция, идеологию которой готовили и философы-просветители, показала, как максимум рациональности и порядка оборачивается максимумом иррациональности и хаоса. Уже тогда в философии стала формироваться оппозиция культу научной рациональности, но еще на протяжении целого века философы верили в безграничные возможности науки и основанного на науке разума.

Только в начале XX в. развитие техники и деструктивные последствия научно-технической революции привели к последовательной оппозиции культу науки. XX в. показал, что рациональность, оторванная от ценностей, разлагает культуру и ведет к потере человеком собственной идентичности . Одного стремления к рациональности оказалось недостаточно, чтобы постичь человеческие чувства, болезнь, смерть, одиночество, переустроить общество на гуманистических началах и справиться со всей мощью иррационального. Ориентация на науку как абсолют в конце концов породила раскол в самом разуме.

Современная философия пересматривает представления о рациональности, это, впрочем, не означает, что философы отказываются от идеи разума. Нет. Разум – величайшая ценность и достижение западной цивилизации, в конфликтах и кризисах XX в. человечество осознало, что сон разума порождает чудовищ, но таким же чудовищем является и гипертрофированный разум, забывший о добре и красоте. Философия – это нс наука, се смысл и цель – не только познание и теоретическое размышление. Разум и рациональность, которые ищет и обосновывает философия, не имеют смысла без добра и красоты. Эту идею высказали античные философы, возможно, в XXI в. пришло время вновь обратиться к мудрости древних. Современная философия отказывается от догматичных и устаревших представлений о рациональности и тем самым вновь доказывает ценность и необходимость философской критики и философской рефлексии.

В современной философии существует две основные линии осмысления проблемы рациональности: сциентизм и антисциентизм. В рамках сциентизма акцент делается на науке и поиске строгих средств систематизации знания. Рациональность в сциентизме отождествляется с научной рациональностью в ее классическом виде. Сциентизм представлен позитивизмом, неопозитивизмом и постпозитивизмом.

Любое творчество начинается с постановки проблемы, задачи, подлежащей разрешению. Индустриальная цивилизация - цивилизация рациональная, где ключевую роль играет наука, стимулирующая развитие новых идей и новых технологий.

Осознание многообразия форм существования научной рациональности, сопровождавшее философское осмысление научных революций XX в., в современной философии науки основывается на понятиях идеалов и типов рациональности.

Понятие «рациональное» многогранно. Рациональность научная, философская, религиозная - не альтернативы, а скорее грани единого и многоликого человеческого разума. Выявляя специфику этих особенностей рациональности, следует обратить внимание на приоритеты, акценты, ценности, которые определяют тот или иной тип рациональности. В нашей стране проведены серьезные исследования по проблеме исторических типов научной рациональности (М.К. Мамардашвили, В.С. Швырев, Э.Ю. Соловьев, В.А. Лекторский, П.П. Гайденко, А.П. Огурцов, В.С. Степин). Чаще всего выделяют два типа научной рациональности - классическую и неклассическую. Сегодня выделяют и третий ее тип, который Степин определяет как постнеклассическую научную рациональность.

Исследуя типы научной рациональности и давая им определение, акад. Степин обращает внимание на следующие критерии :

О характер идеалов и норм познания в данный период времени, фиксирующих способ познавательного отношения субъекта к миру;

О тип системной организации осваиваемых объектов и малых систем, больших саморазвивающихся систем и саморазвивающихся человекоразмерных систем;

О способ философско-методологической рефлексии, характеризующей тип рациональности.

На наш взгляд, характеристика исторических типов научной рациональности, данная Степиным, наиболее интересна, так как все три типа одновременно, хотя и не в равной степени, присутствуют сегодня в реальной науке.

Классический тип научной рациональности. Рождение феномена научной рациональности связано с коренным реформированием европейской философии в Новое время, выразившимся в ее сци- ентизации и методологизации. Основателем этой реформы принято считать Р. Декарта, побудившего человеческий разум освободиться от оков мистики и откровения, от рассудочной ограниченности схоластики.

Цель основателей рациональности состояла в утверждении науки (прежде всего математики и математизированного естествознания) как безоговорочного единственного лидера.

Наука Нового времени лишила легитимности любые апелляции к теологическим связям при объяснении явлений природы. Декарт и его последователи считали, что Бог является «первой», истинной, но не единственной субстанцией. Благодаря ему приходят к единству две другие субстанции - материальная и мыслящая. В материальной субстанции человек способен разобраться, познавая созданное свыше. Рационализм в широком смысле - это уверенность в способности разума, особенно разума просвещенного, руководимого правильным методом (с позиций эмпиризма рассуждал Ф. Бэкон, а с позиций рационализма - Р. Декарт), разгадать загадки природы, познать окружающий мир и самого человека и непременно с помощью разума постигать Бога. Философы Нового времени с помощью здравого смысла пытались решать практические жизненные задачи и в конечном счете переустроить общество на разумных началах. В отличие от Абсолюта человеческий разум - сомневающийся, ищущий, способный к заблуждениям и иллюзиям.

Классическая парадигма была первоначально связана с поисками «правильной» методологии научного исследования, которая должна привести к построению точной картины природы. Изменчивость и вариантность - признак заблуждения, возникающего в силу субъективных привнесений («идолов» или «призраков», как их называл Бэкон). Субъект познания при таком рассмотрении как бы выносился за скобки. Согласно этому представлению, принципы рационального высказывания должны были быть подчинены критической рефлексии, точному расчету и идеологической непредвзятости. Считалось, что они должны сохранять свое значение в любую эпоху, в любом культурно-историческом регионе.

Бэкон видел цель научного поиска в обогащении человеческой жизни новыми открытиями и благами. «Тот, кто считает, что целью всякой науки является ее практическая полезность, безусловноправ», - пишет он . Знание приобретается человеком не ради самого знания, а с тем чтобы господствовать над природой. Однако знание может стать силой только в том случае, если оно материально воплотится в технические изобретения. Поэтому Бэкон особое значение придавал техническим изобретениям, которые должны быть продуктом научной мысли, а не ремесленного творчества или магии.

Эксперимент предполагает активное вмешательство человека в ход природных процессов путем использования технических средств. Бэкон считал опыт основой естествознания, а естественные науки провозгласил матерью всех наук. Объективность может быть достигнута, если природа будет отражаться на саму себя. Например, температуру воды можно измерить, используя термометр, где вода оказывает воздействие на ртуть. Таким образом, опыт или эксперимент служит той ареной, где природные агенты взаимодействуют друг с другом, а не с человеком. В этой ситуации, считал Бэкон, человек является лишь сторонним наблюдателем.

Эксперимент выступает как посредник между человеком и природой и создает возможность получения объективного знания. Бэкон сформулировал определенные правила своего метода и тем самым дал «органон», или логику опыта. Логические правила представляют собой механизм передачи истинности от опытных данных самого низкого уровня до высших аксиом.

В XVII-XVIII вв. эти идеалы и нормативы исследования справлялись с целым рядом конкретизирующих положений, которые выражали установки механистического понимания природы. В соответствии с этими установками строилась и развивалась механистическая картина природы, которая одновременно выступала и как картина реальности применительно к сфере физического знания, и как общенаучная картина мира. В научно-рациональном познании природы, понимаемой как механизм, нельзя найти ответ на смысложизненные проблемы, хотя надо учитывать, что в реальной истории науки формирование механистической картины мира в значительной мере сопрягалось с определенными ценностными установками. Так, защитники механицизма (Декарт, Гассенди, Бойль, Ньютон) доказывали его преимущества, выдвигая аргументы ценностного порядка.

В XIX в., преимущественно в его последней четверти, произошел парадигмальный сдвиг, выразившийся в том, что вместо редукции к механистической картине мира стали использовать редукцию ко всему массиву физического знания (прежде всего благодаря такой редукции физику называли лидером естествознания). Возникла новая парадигмальная наука - классическая физика, явными примерами которой стали электромагнитная теория Максвелла, уравнение теплопроводности Фурье, статистическая физика и т.д. В то же время в новых направлениях науки, таких, как химия, биология, формируются специфические картины реальности, не- редуцируемые к механистической картине. Меняется и обогащается смысловое содержание таких категорий, как «вещь», «состояние», «процесс», «целое», «причинность», «пространство», «время», относящихся к процессу развития. Механистическая картина мира утрачивает статус общенаучной.

В конце XIX в. начинается глобальная научная революция, связанная со становлением неклассического естествознания.

Изменение исходных требований к конечной интерпретации научной теории и понимание того, какой именно должна и может быть теория, претендующая на описание явления, - все эти постепенные изменения привели к новому пониманию того, что следует считать образцом научности и рациональности. В рамках классического естествознания возникли элементы нового неклассического мышления.

Неклассический тип научной рациональности. Особенность этапов развития типов научной рациональности состоит в следующем: «между ними, как этапами развития науки, существуют своеобразные “перекрытия”, причем появление каждого нового типа рациональности не отбрасывало предыдущего, а ограничивало сферу его действия, определяя его применимость только к определенным типам проблем и задач» .

Неклассическая парадигма исходила из представления, что нет какого-то «абсолютного» научного метода типа декартовского или ньютоновского и что знания об объектах должны учитывать характер методов и средств исследования. Так, В. Гейзенберг подчеркивал, что ответ природы на вопрос исследователя зависит не только от ее устройства, но и от способа постановки вопроса.

В эпоху неклассической науки ведущее значение приобрели проблемы «активности» научных теорий, их включенности в структуру научного метода. Научный метод можно определить как теорию в действии по приобретению новых знаний. Включенность теории в структуру научного метода приводит к тому, что метод становится все более эффективным в изучении разнообразных фрагментов действительности.

Научный метод имеет два начала - экспериментальное (опытное) и теоретическое. Его преобразование связано с развитием новых научных теорий, с судьбами теоретических идей и представлений, с процессами революционных преобразований в физике (открытие делимости атома, становление релятивистской и квантовой теорий), космологии (концепция нестационарной Вселенной), химии (квантовая химия), биологии (становление генетики), с возникновением кибернетики и теории систем, с которыми менялись научные картины мира.

Для методов неклассической науки характерны прежде всего вероятностные, статистические подходы, которые преобразуют само видение мира, содержат больше внутренних возможностей для репрезентации свойств и закономерностей бытия, нежели теоретические системы, построенные на базе принципиально жесткого детерминизма.

Как отмечает акад. Степин, на этом этапе картины реальности, вырабатываемые в отдельных науках, еще сохраняли свою самостоятельность, но каждая из них участвовала в формировании представлений, которые затем включались в общенаучную картину мира. Последняя в свою очередь не рассматривалась как точный и окончательный портрет истинного знания о мире.

Русский философ Н.А. Бердяев, размышляя о научной рациональности и ее специфике в сравнении с философией, считал, что наука должна освободиться от метафизических предрасположений и что это лучше и для науки, и для философии .

В то же время само научное теоретизирование, во-первых, в своем развитии наталкивалось на трудности каждый раз, когда вставало перед необходимостью переосмыслить собственные основания вне социокультурного контекста. Во-вторых, при разрешении проблем естествознания приходилось использовать категориальный аппарат философии, рассматривать вопросы более широкой проблематики. Прежде всего речь идет о базисных моделях мироздания - исходных представлениях о принципах строения и эволюции мира. Для неклассической науки такими моделями являются вероятностные, статистические модели, которые в конечном счете определяли общее мировосприятие и мировоззрение. Многие работы А. Эйнштейна, В. Гейзенберга, Н. Бора пронизаны философскими размышлениями. Все это создавало условия для научного диалога между философией и наукой, для развития философии естествознания.

В конце 1960-х - начале 1970-х гг. началось переосмысление роли науки в системе культуры, сопровождавшееся ее острой критикой. Так как связи между внутринаучными и социальными ценностями и целями по-прежнему не являлись предметом научной рефлексии, целый ряд представителей науки выступил с программой ее радикальной перестройки. Так, в 1973 г. в Париже выходит сборник документов и статей под характерным названием «Самокритика науки», где большое внимание уделялось критике сциентизма, рассматриваемого как идеология, которую выработала наука и которая становилась новой религией XX в. .

М. Хайдеггер еще в 1955 г. в работе «Отрешенность» пишет, что лауреаты Нобелевской премии объявили в своем обращении: «Наука (т.е. современное естествознание) - путь к счастью человека». Размышляя над этим утверждением, немецкий философ задает вопрос: «Возникло ли оно из размышления? Задумалось ли оно над смыслом атомного века?» Хайдеггер с тревогой говорит о новой техногенной цивилизации, когда «с помощью технических средств готовится наступление на жизнь и сущность человека, с которым не сравниться даже взрыву водородной бомбы. Так как, даже если водородная бомба и не взорвется и жизнь на Земле сохранится, все равно зловещее изменение мира неизбежно надвигается вместе с атомным веком» . Дебаты с критиками науки побудили ученых к рефлексии о науке, ее структуре, целях, социальном характере и взаимных связях научного знания с культурой, с ее базисными универсалиями.

В1970 г. выходит в свет второе, дополненное издание книги Т. Куна «Структура научных революций», которая вызвала широкие дискуссии. С этого времени можно говорить об утверждении в историко-научных исследованиях новой микроаналитической стратегии, когда ученый и его деятельность рассматривались в социокультурном контексте.

В связи с этим стоит привести слова А. Эйнштейна, который в 1930-е гг. писал своему другу, нобелевскому лауреату Максу фон Лауэ: «Твое мнение о том, что человек науки в политических, т.е. в человеческих, делах в широком смысле не должен подавать своего голоса, я не разделяю. Ты ведь видишь на основании сложившихся в Германии отношений, куда ведет такое самоограничение. Это означает лишь, что слепые и безответственные уступают руководству (страны) без сопротивления. Не кроется ли за этим недостаток чувства ответственности? Где бы были мы теперь, если бы люди, подобные Джордано Бруно, Спинозе, Вольтеру, Гумбольдту, думали и действовали так же» .

Постнеклассический тип научной рациональности. Современная наука, концентрирующая внимание на таких типах объектов, как сложные саморазвивающиеся системы, в которые включен человек, требует новой методологии, учитывающей аксиологические и социальные факторы. Научная рациональность является одной из доминирующих ценностей культуры, однако тип научной рациональности должен будет меняться. Сегодня научные сообщества пересматривают свое отношение к природе как к бесконечному резервуару, выступающему чем-то внешним для человека. Складывается новое понимание субъекта, согласно которому человек является частью биосферы как целостного организма.

Традиционно наука и техника считались морально нейтральными, а ученый в глазах общества не нес ответственности за результаты применения своих разработок. Вместе с тем их результаты и достижения могут быть использованы как во благо человеку, так и во зло ему.

В настоящее время во многих странах (США, ФРГ и др.) активно обсуждаются этические кодексы ученого, инженера. Жизненно важной стала проблема морального разума. Б. Паскаль назвал разум «логикой сердца». В центре внимания морального разума должно стоять предотвращение ущерба или вредных последствий для жизни на Земле. В свое время Эйнштейн отмечал, что проблема нашего времени - не атомная бомба, проблема нашего времени - человеческое сердце.

В связи с этим трансформируется идея «ценностно-нейтрального исследования». Объективно истинное объяснение и понимание применительно к «человекомерным» объектам (медико-биологическим объектам, объектам экологии, объектам биотехнологии, системам человек-машина) не только допускают, но и предполагают включение аксиологических факторов в состав объясняющих положений.

Если классическая наука была ориентирована на постижение все более сужающегося изолированного фрагмента действительности, выступающего в качестве предмета той или иной научной дисциплины, то специфику науки современной эпохи определяют комплексные исследовательские программы, в которых принимают участие специалисты различных областей знания.

Объектами современных междисциплинарных исследований все чаще становятся уникальные исследования, характеризующиеся открытостью и саморазвитием. Такого типа объекты постепенно начинают определять и характер предметных областей основных фундаментальных наук, детерминируя облик современной постнеклассической науки.

Ориентация современной науки на исследование сложных исторически развивающихся систем существенно перестраивает идеалы и нормы исследовательской деятельности.

В недрах науки формируются новые стратегии исследования, в частности синергетическая. Историчность системного комплексного объекта и вариантность его поведения предполагают широкое применение особых способов описания и предсказания его состояний - построение сценариев возможных линий развития системы в точках бифуркаций. С идеалом строения теории как аксиоматически дедуктивной системы все больше конкурируют теоретические описания, основанные на использовании метода аппроксимации; теоретические схемы, использующие компьютерные программы, и т.д. Естествознание все шире привлекает принципы исторической реконструкции, которая выступает особым типом теоретического знания, ранее применявшегося преимущественно в гуманитарных науках (истории, археологии, герменевтике) .

Человечество вступило в непростую эпоху глубоких перемен. Перемен во всем: в стиле жизни и в стиле мышления, в системе воззрений и системе ценностей. Эти изменения не могли не затронуть науку и ту сферу интеллектуальной деятельности, которая занята осмыслением науки, - философию. Многие выдающиеся естествоиспытатели XX в. - А. Эйнштейн, Н. Бор, В. Гейзенберг, М. Борн, И. Пригожин, В.А. Фок, А.А. Любищев, В.А. Энгельгард и др. - неоднократно отмечали важную роль философии науки для прогресса естествознания. Конечно, эта роль не всегда была однозначной. Например, вторжение идеологии в научный рационализм принесло науке немало вреда. Тем не менее развитие философии науки с полной определенностью показало, что ее контакт и диалог с наукой возможны и необходимы.

В ходе диалога возникают острые дискуссии по вопросам, которые до конца не исследованы. Приведем некоторые из них:

• 0 Можно ли утверждать, что наука ответственна за кризис культуры? Или она препятствовала этому кризису?
• 0 Если в постнеклассической науке большую роль играет математический или вычислительный эксперимент, то реализуем ли идеал ценностно нейтрального знания?
• 0 Каковы должны быть взаимоотношения науки и интеллектуальных образований, претендующих на место науки в современной культуре (альтернативного знания, паранауки, теософии и т.д.)?
• 0 Как относится научный рационализм к постмодернистскому представлению о принципиальном плюрализме концепций и мнений?
• 0 Что такое Интернет?
• 0 Можно ли сказать, что возникающий тип научной рациональности не полностью, но в своих существенных чертах, подобен тому, который уже существовал в античности?
• 0 Какие смысложизненные ориентиры должны измениться в самой культуре современной цивилизации, чтобы создать предпосылки для решения глобальных проблем и реализации нового типа цивилизационного развития?

Отвечая на эти вопросы, мы пытаемся понять, как в XXI в. будет изменяться научная рациональность.

И т а к, в постнеклассической науке идеи историзма и эволюции сливаются в общую картину глобального эволюционизма; объектом науки становятся «человекоразмерные системы», а в состав объясняющих положений включаются социальные цели и ценности.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

• 1. Бердяев Н.Л. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989.
• 2. Бэкон Ф. О достоинстве и приумножении наук // Соч. Т. 1.М., 1971.
• 3. ЛенкХ. Размышления о современной технике. М., 1996.
• 4. Огурцов А.П. Социальная история науки: две стратегии исследований // Философия, наука, цивилизация. М., 1999.
• 5. Степин В.С. Теоретическое знание. М., 2003.
• 6. Степин В. С., Горохов В. Г., Розов М.А. Философия науки и техники. М., 1999.
• 7. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. М., 1991.