“Горе от ума” Александра Грибоедова: крылатые выражения, афоризмы, цитаты. Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь… Пускай минует пуще всех печалей

Забавные проступки престолонаследника смешили порою только его самого.

Многим они казались немыслимыми даже для 17-летнего недоросля. А то, что произошло у дверей царской столовой, вызвало настоящий переполох, причем августейшая тетушка буквально рвала и метала от бьющих через край горячих эмоций…

А мы живем торжественно и трудно…

Войдя на великокняжескую половину, императрица поцеловала Катю и поинтересовалась, почему красавица опаздывает к обедне, заботясь больше о нарядах, нежели о служении Господу Богу. Елизавета сухо добавила, что во времена Анны Иоанновны ей, цесаревне, доводилось жить не в Зимнем дворце, а на внушительном расстоянии, в материнском каменном доме на Царицыном лугу, возле Летнего сада, неподалеку от которого сейчас разбили прогулочный сквер «Променад». Впрочем, это здание, как и стоящий по соседству особняк покойного генерала Адама Вейде, перешло в собственность графа Алексея Григорьевича Разумовского — за заслуги перед Отечеством.

Там же, кстати, пояснила монархиня, квартировал некогда, по приезде в Россию, его высочество Карл Фридрих, герцог Голштинский, муж моей сестры Анны Петровны и отец вашего, милочка, дражайшего супруга. Ваш в Бозе почивший свекр! «Именно из сих стен — морозной зимней ночью почти пять лет назад — окруженная надежными людьми, я двинулась в санях к казармам Преображенского полка, в район Песков, за Фонтанку, чтобы с помощью моих доблестных гвардейцев вернуть себе украденный самозванцами священный прародительский венец. Но и гораздо раньше, в ту нелегкую для меня пору, когда властвовала Анна Иоанновна, я не нарушала своих обязанностей, не пропускала церковных служб во дворце, хотя для этого приходилось жертвовать сном, вставать затемно, одеваться при свечах…»

Фике робко опустила голову. Елизавета, прищурясь, взглянула на нее и велела кликнуть придворного парикмахера. «Тимофей, — ласково обратилась она к склоненному в поклоне верному холопу, — если ты будешь впредь причесывать великую княгиню в таком же медленном темпе, как обычно, я прогоню тебя с должности в два счета. Иди!» (Увы, подумала Катя, всех ожидает день печали и скорби.) «Да, — как бы в тон ее грустным мыслям усмехнулась Елизавета Петровна, — а где ваш благоверный?» — «В своих покоях, ваше величество…» — «Позовите-ка мне его. Истосковалась по племяннику. Жажду лицезреть!»

Семь мечей пронзали сердце…

Наследник-цесаревич не заставил себя долго ждать. В шлафроке и с ночным колпаком весело, слегка фривольно подбежал он к царственной ручке и замер с таким выражением, будто готовился принять заслуженную награду. Императрица чмокнула его в щеку и спросила, где и когда набрался он смелости совершить столь неприглядный поступок. Войдя в эрмитажную комнату, где расположена подъемная машина для кухни, сообщила монархиня, она увидела просверленную, будто решето, дверь. Все отверстия были направлены к тому месту, которое самодержица обыкновенно предпочитает за столом. Как Петр Феодорович прикажет понимать все это?

«Вы, вероятно, забыли, чем обязаны мне? Неблагодарный юнец! У моего батюшки был, как знаете, совершеннолетний сын-престолонаследник. Честолюбивый, самостоятельный — не вам чета. Он и в подпитии не падал на колени перед бюстами и портретами чужеземных королей. Между прочим, ваш единокровный дядя — вы родились через десять лет после его смерти. У этого человека были все законные права на корону. Все! Но он дерзко, безрассудно вел себя, перечил, прекословил, интриговал, прятался у кесаря в Италии, и отец отлучил его от державного наследства. Отлучил напрочь! Имейте в виду: я тоже могу переменить свои замыслы!»

Великий князь встрепенулся и что-то возразил, но царица гневно оборвала его и, рассердившись не на шутку, как это часто случалось с ней в минуты недовольства и ярости, громовым голосом стала выкрикивать упреки и оскорбления. «И как только посмели? Государыня… с гостями… приватно… А вы? Подсматривать? Шпионить? Наушничать? Сопляк, мальчишка! Вы что себе позволяете? В своем ли уме? Лазутчик выискался! Я научу вас хорошим манерам. Научу раз и навсегда! Попробовали бы учинить такое при дворе Анны Иоанновны, моей старшей кузины… Она — не я: мигом упекала ослушников и смутьянов в крепость, гнала в Тмутаракань. И смертную казнь при ней будь здоров как применяли. То-то и боялись, то-то и остерегались. А я, щедрая натура, отменила. Тогда, глухой ночью, в час моего триумфа, поклялась при свидетелях на Библии, что не буду проливать ничьей крови. И свято исполнила сей зарок. Всех жалею да жалую. Вот и обретаю… благодарности».

Елизавета перевела дух и тут заметила слезы на лице Фике. «Успокойтесь, детка, — махнула она веером, — вас все это не касается. Вы не подглядывали и не пытались подглядывать. Что вам волноваться?» Императрица замолчала, словно отдыхая от шумной, тяжелой сцены. Потом прикрыла ресницы и, кивнув насупленной парочке, вышла в коридор…

Забрели и горько каемся…

Петр Феодорович поспешил в свои комнаты, а Катя — в спальню, переодеть наконец парадное платье, так и не снятое после богослужения. Спустя минуту цесаревич вернулся к жене. Постоял и вымолвил — чуть не на ушко, каким-то невнятным, смущенно-насмешливым тоном: «Государыня была точно фурия, не отдавала себе отчета в криках и воплях». — «Ну, не совсем так, — парировала Екатерина, — она просто очень расстроилась. Вам не следовало делать того, что вы сделали. Я предупреждала о неизбежных неприятностях». — «Вы поздно предупредили!» — «Ах, я еще и в ответе! Ваше высочество, вы — взрослый, семейный мужчина и призваны сознавать все последствия неверных шагов и опрометчивых поступков…»

Молодые супруги пообедали в Катиных апартаментах, беседуя вполголоса и не сводя глаз с дверей и окон. Когда Петр отправился в свои покои, к Фике зашла камер--фрау Мария Крузе. Ее тирада была заготовлена «с порога» — и, очевидно, по заданию сверху. «Надо признать, — выдохнула «разведчица», — что государыня поступила как истинная мать!» Екатерина внимательно слушала незваную гостью. К чему клонят разговор? «Мать сердится и бранит детей, — вдохновенно вещала многоопытная дама, — но затем обида проходит и заступница отпускает им грехи. Вы оба должны были сказать: виноваты, матушка, простите нас! И обезоружили бы ее кротостью и покорностью…»

Катя, старательно подыскивая фразы, выдавила, что, будучи необычайно смущенной гневом ее величества, сочла за благо слушать и молчать. Крузе развела руками и тихо покинула комнату — устремившись в высокие кабинеты со срочным докладом. Но наука мудрой камер-фрау не прошла понапрасну. Сакраментальное сочетание «виноваты, матушка» крепко запало в голову рассудительной Фике. Запало, как волшебный сезам, «отворяющий» любой каприз всемогущей самодержицы. Фике подхватила цитату и успешно пользовалась ею в течение долгих лет. Еще бы, Елизавета Петровна — по свойствам характера — обожала видеть перед собой винящихся и кающихся.

…Перед Пасхой гофмаршал Карл Сиверс (тот самый, что когда-то встречал Софию и Иоганну под Москвой, в селе Всесвятском, а позднее рухнул с Катей на маскараде, где ему пришлось танцевать полонез в огромных женских фижмах) поведал княгине заветную царскую волю. Ей, ограничивавшей себя в пище в первую неделю Великого поста, надлежит говеть еще столько же. Фике сказала своему доброму знакомцу (женившемуся недавно на дочери Марии Крузе, Бенедикте Федоровне), что хотела бы воздерживаться от скоромного на протяжении всех полутора месяцев. Вскоре вельможа известил Екатерину: императрица получила чрезвычайное удовольствие и разрешает сей духовный подвиг. Гроза миновала…

Московские оперные театры все чаще стали обращаться к современному репертуару. Раньше на сценах господствовали «Онегины» и «Травиаты», а произведения новой эпохи сиротливо показывались раз в декаду, если не реже. Правда, был в столице Камерный музыкальный Бориса Покровского, который слыл «лабораторией современной оперы» и регулярно работал с ныне живущими композиторами. Теперь же новомодные опусы - хороший тон в лучших оперных домах. Таковые есть и в «Стасике», и в «Новой опере», даже оплот консерватизма - Большой - нисходит не только до Шостаковича с Бриттеном, которые все еще у нас числятся по современному ведомству, но и до Вайнберга с Баневичем. Не отстает от коллег и неугомонный «Геликон». Еще не так давно он лишь иногда разбавлял мейнстримную афишу новинками (как правило, надолго они не задерживались), и кассу театру делали проверенные классические шедевры. Теперь же сотрудничество с композиторами-современниками смотрится одним из стратегических направлений многовекторной деятельности Дмитрия Бертмана.

Либреттисты (Маноцков и его напарник - автор идеи проекта художник Павел Каплевич) взяли за основу бессмертную грибоедовскую комедию «Горе от ума». Фабула, драматургия, характеры и роли, да и львиная доля афористичного текста - все из хрестоматийной классики, известной каждому еще со школы. Но, чтобы не связывать себя необходимостью жестко следовать Грибоедову, постановщики придумали ловкий ход - совместили Чацкого, «лишнего человека» русской литературы, с Чаадаевым, «лишним человеком» русской действительности XIX века, дополнив текст комедии выдержками из «Философических писем» последнего и модифицировав фамилию главного героя. Получился многозначительный симбиоз, позволяющий говорить о России и ее вневременных проблемах.

Мысль, прямо скажем, не свежа: современники Грибоедова «прочитывали» в Чацком именно Чаадаева, а Петр Яковлевич до сих пор называется одним из «прототипов» главного героя «Горя от ума» (сам автор никаких указаний на этот счет не оставил).

Срежиссировать мировую премьеру позвали не менее модного Кирилла Серебренникова. Ситуация вокруг возглавляемого им «Гоголь-центра» привлекла к постановке дополнительное внимание. Для пиара - просто подарок, особенно учитывая, что современная опера публику, как правило, отпугивает. Серебренников остался верен себе, хотя особым радикализмом эта его постановка не отличается. Начинается действо с толпы оголяющихся мужчин. Под звуки грибоедовского вальса ми-минор хлопцы спортивного телосложения меняют костюм, с тем, чтобы взяться за свою привычную работу - ногами месить глину или, если точнее, топтать черную, выжженную землю и носить на руках огромные платформы, где, собственно, и обитает высший свет. Идея социального неравенства, сегрегации, поданная более чем доходчиво, если не сказать - в лоб, новизны в ней немного, считывается на раз. На «узнавании» сработано и все остальное: разговоры по мобильникам (в том числе сакраментальное «Карету мне, карету!»), олимпийские костюмы с надписью «RUSSIA» на обитателях фамусовского дома, бездушное чиновничество в деловых офисных двойках и светский бал а-ля рюс в кокошниках (с намеком на знаменитый романовский костюмированный маскарад 1903-го).

Приметы нынешнего времени рассыпаны по всему спектаклю, нанизаны, словно бусы, на каждую сцену - они вызывают одобрительное хихиканье зала, где на премьерных показах, разумеется, изрядное количество почитателей таланта режиссера. Он изъясняется на привычном им языке, довольная публика это понимает, чему несказанно рада. Не обошлось и без маленьких непристойностей. Горничная Фамусовых Лиза для сердечных дел выбирает себе фактурного кавалера из народа (буфетчика Петрушу), «атланта», поддерживающего платформу, - но прежде чем забрать его на социальный верх, раздевает догола и отмывает от грязи, поливая водой из шланга. Лизу же в другой картине насилует Молчалин - пока Фамусов произносит пафосные речи, та ритмично взвизгивает в сверхвысокой тесситуре. В общем, ничего сенсационного. Нечто подобное мы регулярно видим на подмостках драматического театра, и не только у Серебренникова. Одним словом, ставь, как угодно, и все будет хорошо, все в масть, прямиком в историю отечественной сцены.

Вопрос, при чем тут вообще Чаадаев, остается открытым.

Не забудем, что перед нами все-таки опера, произведение для музыкального театра, для певцов, оркестра и хора, и, кроме актуальной темы и модной режиссуры, хорошо бы, чтобы и партитура представляла собой явление. По этой-то части как-то совсем не задалось. Даже в сравнении с прежними опусами Маноцкова (например, «Гвидоном» и «Титием Безупречным») «Чаадский» предстает наименее выразительным и ярким продуктом. Музыка однообразна и скучна, не имеет собственного лица, не пленяет и не шокирует, оставляя слушателя абсолютно равнодушным. Эксплуатируемые грибоедовские вальсы - единственное, за что способно «зацепиться ухо», прочее - набор общих мест: постмодернистский поскреб по сусекам, то есть по всем мыслимым музыкальным стилям прошлого. Да и исполнение оставляет желать лучшего. Вина ли в том солистов, дирижера, композитора или звукорежиссеров (использование подзвучки совершенно очевидно), но пение слышно плохо, а слов невозможно разобрать - вся надежда на собственную память и бегущую строку. Маэстро Феликс Коробов мужественно собирает партитуру «Чаадского» в некое единое полотно, но и ему это удается не вполне - кажется, однообразие звукового контекста утомляет даже столь бывалого интерпретатора современной музыки.

Фото на анонсе: Дмитрий Серебряков/ТАСС

Написал А.А. Бестужеву: "О стихах я не говорю, половина – должны войти в пословицу".

Многие афоризмы Грибоедова вошли в повседневную речь:

Мы пользуемся крылатыми выражениями, уже не думая об их авторстве.

Конечно, цитаты из "Горя от ума " получили популярность не только благодаря таланту Грибоедова . После переворота 1917 г. обличительную пьесу включили в школьные программы и репертуары театров.

Крылатые фразы Грибоедова, приведённые ниже, соотнесены с действующими лицами пьесы. Получились их характеристики через крылатые фразы. Всего в списке восемьдесят пословиц.

В заголовки вынесены наиболее популярные, а, следовательно, наиболее соответствующие данному лицу пословицы.

Лиза – Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь

Фамусов – Вот то-то, все вы гордецы!

София – Герой не моего романа

Чацкий – А судьи кто?

Скалозуб – По моему сужденью, пожар способствовал ей много к украшенью

Молчалин – Ах! злые языки страшнее пистолета

Хлестова – Все врут календари

Репетилов – Взгляд и нечто

Княгиня – Он химик, он ботаник

Блажен, кто верует, тепло ему на свете! Чацкий

Когда ж постранствуешь, воротишься домой, и дым Отечества нам сладок и приятен! Чацкий

Кто беден, тот тебе не пара. Фамусов

Счастливые часов не наблюдают. София

Служить бы рад, прислуживаться тошно. Чацкий

Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь. Лиза

Не надобно иного образца, когда в глазах пример отца. Фамусов

Свежо предание, а верится с трудом. Чацкий

Делить со всяким можно смех. София

Подписано, так с плеч долой. Фамусов

А горе ждет из-за угла. София

Хлопочут набирать учителей полки, числом поболее, ценою подешевле? Чацкий

Мне все равно, что за него, что в воду. София

Ужасный век! Не знаешь, что начать! Все умудрились не по летам. Фамусов

Кто служит делу, а не лицам... Чацкий

О! если б кто в людей проник: что хуже в них? душа или язык? Чацкий

Читай не так, как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой. Фамусов

Как все московские, ваш батюшка таков: желал бы зятя он с звездами, да с чинами. Лиза

Кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли, а тем, кто выше, лесть, как кружево, плели. Чацкий

И золотой мешок, и метит в генералы. Лиза

Вам, людям молодым, другого нету дела, как замечать девичьи красоты. Фамусов

Да хоть кого смутят вопросы быстрые и любопытный взгляд... София

Поверили глупцы, другим передают, старухи вмиг тревогу бьют - и вот общественное мненье! Чацкий

Мне завещал отец: во-первых, угождать всем людям без изъятья - Хозяину, где доведется жить, Начальнику, с кем буду я служить, Слуге его, который чистит платья, Швейцару, дворнику, для избежанья зла, Собаке дворника, чтоб ласкова была. Молчалин

Из лозунга «Долой десять министров-капиталистов!», который появился (14 июня 1917 г.) в большевистской газете «Правда», а 18 июня под этим лозунгом прошла большая демонстрация против Временного правительства, руководимая сторонниками В. И. Ленина.

Иронически: о министрах и чиновниках, которые пришли в правительство из большого бизнеса, и после завершения своей карьеры в правительстве уходят на хорошо оплачиваемые места в банках, крупных компаниях, к созданию и процветанию которых они в свое время приложили руку.

С немецкого: Minister fallen wie Butterbrote: gewonlich auf die gute Seite.

Буквально: Министры падают как бутерброды: обычно на хорошую сторону (то есть маслом вниз).

Слова немецкого критика и публициста-демократа Карла Людвига Берне (1786-1837), лидера писательского объединения «Молодая Германия», которое идейно подготовило немецкую революцию 1848 г.

Видимо, К. Л. Берне перефразировал старинную еврейскую поговорку: «Бутерброд падает всегда маслом вниз».

Иронически: о министрах, крупных чиновниках, отправленных в отставку за то или иное прегрешение перед законом или моралью.

Из трагедии «Дон-Карлос, инфант Испанский» (1787) Иоганна Фридриха Шиллера (1759-1805). Этими словами Доминго, духовника короля, начинается эта пьеса. Речь идет о пребывании Дон-Карлоса в увеселительном дворце испанского короля Филиппа II в Аранхуэсе близ Мадрида. В России до начала XX в. «Аранхуэс» произносился обычно как «Аран-жуэц». Соответственно этому цитировалась и шиллеровская фраза.

Иносказательно: прошло хорошее, беззаботное время, пора забав и развлечений.

Минувших дней очарованье,

Зачем опять воскресло ты?

Кто разбудил воспоминанье

И замолчавшие мечты?

Эти строки стали широко известны благодаря тому, что были положены на музыку А. Плещеевым (1832), П. Булаховым (1846) и Ю. Капри (1879) и стали таким образом словами популярного романса.

Иносказательно: о счастливой, беззаботной поре жизни.

Из комедии «Горе от ума (1824) А. С. Грибоедова (1795- 1829). Слова горничной Лизы (действ. 1, явл. 2):

Ах, от господ подалей;

У них беды себе на всякий час готовь,

Минуй нас пуще всех печалей

И барский гнев, и барская любовь.

см. По праву сильного

Из доклада комиссара по иностранным делам Советского правительства Георгия Васильевича Чичерина (1872-1936) на заседании ВЦИК (1920): «Наш лозунг - мирное сосуществование с другими правительствами, какими бы они ни были».

В форме «мирное сожительство» выражение употребил В. И. Ленин в своем «Ответе на вопросы берлинского корреспондента амер. информационного агентства «Universal Service» Карла Виганда (1920).

Обычно служит для определения лояпьных, ровных отношений с кем-либо, без дружбы, но и без вражды (шутливо-ирон.).

С немецкого: Weltschmerz.

Из неоконченного сочинения «Селина, или о бессмертии» (опубл. 1827) немецкого сатирика Жана Поля (псевдоним И.-П. Рихтера, 1763- 1825), который употребил это выражение, говоря о «бесчисленных муках людей».

Как писал русский поэт и переводчик Петр Исаевич Вейнберг (1830- 1908) в своей статье «Поэзия мировой скорби» (1895) мировая скорбь есть «скорбь о несовершенствах мира, о нестроениях в нем и о страданиях человечества».

Выражение стало особенно популярным после выхода статьи «С выставки картин 1831 г.» немецкого поэта Генриха Гейне, который, говоря о картине художника Делароша «Оливер Кромвель у тела Карла I», написал: «Какую огромную мировую скорбь выразил мастер в немногих чертах!»

Шутлтиво-ирон.: о чьем-либо мрачном виде, плохом настроении, унынии и т. п.

Сценическое имя главного героя оперетты Имре Кальмана «Принцесса цирка» (1926). Либретто Юлиуса Браммера и Арнольда Грюнвальда.

Шутливо-иронически: о ком-либо неизвестном или о том, кто желает сохранить свою анонимность.