Китайский уклад жизни – некоторые особенности. Принципы традиционного китайского учения о питании

Чужой среди центровых

Когда попадаешь в Азию на срок более долгий, чем действие туристической визы, у тебя только два пути. Либо принимаешь Азию всем сердцем и обнаруживаешь, что отныне не можешь без нее жить, либо зарабатываешь нервный тик и бежишь в сторону аэропорта, проклиная местных за их повадки, внешность, язык, климат, еду и все остальное.

Я видел обе категории лаоваев — так нас называют местные, уверяя, что это всего лишь значит «иностранец». И умалчивая, что это, скорее, нечто типа ироничного «иностранчег», то есть существо, стоящее на совершенно иной ступени развития, чем китаец — житель Центра Мира, гражданин великого Срединного государства (именно так переводится самоназвание Китая — Чжунго). И не стоит обманываться, думая, что ступень эта в китайском сознании выше их собственной, китайской. В Китае иностранцу вообще легко впасть в заблуждения, оттого и относятся к лаоваю с усмешкой, порой открытой, порой тщательно скрываемой.

Это важный момент. Ты всегда будешь тут лаоваем, даже если в совершенстве овладеешь языком, выучишь пару диалектов, достигнешь высот в каллиграфии, станешь мастером ушу — будешь купаться в комплиментах и искреннем восхищении местных твоими способностями, но останешься «иностранчегом». Никогда не станешь «своим». Если к этому относиться со спокойным пониманием или даже с юмором, жизнь в Китае может стать весьма комфортной, интересной и не особо хлопотной. Во всяком случае, на это можно надеяться. А те, кто прибывает сюда с миссионерскими замыслами и желанием сразиться с культурой, которой не меньше пяти тысяч лет, неизбежно терпят фиаско разной степени драматичности.

KHH 1971 / gettyimages.com

Принять в сердце Китай для меня не значило сделаться больше китайцем, чем сами китайцы. Я не ставлю мебель в соответствии с фен-шуем, не ношу алые шелковые халаты с вышитыми золотыми драконами. Не слушаю народную оперу (вернее, слушаю — вместе с китайскими соседями сверху, большими ее любителями, однако уже не страдаю от нее, словно от зубной боли). Но Китай меня сильно изменил. На многие вещи я стал глядеть иначе. Неизменным осталось лишь одно, за что больше всего люблю Поднебесную, — практически ежедневное удивление и восхищение той жизнью, что кипит в ее городах и деревнях. Каждый день приносит столь удивительные наблюдения и открытия, что поневоле ощущаешь себя ребенком, изумленно смотрящим на огромный мир.

Китайское трудолюбие

Всем известно: немцы — пунктуальные, французы — самые искусные любовники, американцы все поголовно — ковбои, а русские пьют водку из самовара и ездят на медведях. А китайцы — трудолюбивые. Вот нет у них большей радости в жизни, чем потрудиться как следует. И песенка у нас даже про них есть, как над рекой Хуанхэ встает солнце, и идут китайцы на поле, зажав в кулаке горсточку риса, и несут портреты Мао…

На самом деле, конечно, китайцы в этом плане ничем не отличаются от остальных людей. Ничто человеческое им не чуждо. Так же отлынивают от работы при первой же возможности. Так же любят хорошенько поесть и вздремнуть после еды, прямо на рабочем месте. Хотя нет, это как раз они любят больше всех в мире, но это тема для отдельной статьи.

Их усердие — в учебе, работе — зачастую основано на страхе. Перед родителями. Перед обществом. Перед будущим. Спрос-то весьма строгий, с самого детства, таков уж Восток. От этого становится грустно и вспоминаешь себя в армии. Первые полгода службы я много трудился: копал ямы, засыпал и копал новые. Рыл траншеи. Таскал в руках бордюрные камни — тележка не полагалась — от КПП до караулки, это километра полтора через всю часть. Что-то красил, дерновал, грузил… Был ли я трудолюбивым тогда? Не особо. Но за моей работой и работой других «духов» следил сержант Ивахненко, размером с племенного бычка и примерно с таким же характером. Удары его были всесокрушающими. Вариантов не было, приходилось трудиться.

Труд множества китайцев именно такой — подневольный и не особо осмысленный. Там, где следует сделать быстро и хорошо, китайцы будут долго ковыряться, подклеивать, подвязывать, подлатывать постоянно, чтобы в итоге все развалилось и пришлось начинать заново. Могут и быстро сделать, но быстрота эта напоминает «дембельский аккорд» — кое-как в рекордный срок навести «красоту», чтобы все это, как обычно, развалилось после сдачи.

Китайцы не трудолюбивые. Но они — очень трудостойкие. То есть там, где я или подобный мне загнется от невыносимых условий труда, китаец будет работать с безмятежным выражением лица. И вот за это они достойны и уважения, и похвалы. Именно этими трудостойкими людьми-муравьями, низкорослыми, темноликими, одетыми в мешковатую синюю форму, и создаются грандиозные новостройки, многоуровневые развязки, от которых захватывает дух, прокладываются дороги, подметаются улицы, развозятся товары…
Трудостойкость у китайцев невероятная. Она поражает живущих в Китае иностранцев не меньше, чем осознание полной несостоятельности мифа о китайском трудолюбии.

Такой вот парадокс.

Удивительное — рядом

Китай удивляет постоянно.

Густым и теплым шанхайским вечером мы с женой шли по мосту через какую-то районную речушку. Было душно, влажно, будто в огромной теплице. Над нашими головами перекидывались туда-сюда летучие мыши. Ползли желтоватые от смога и освещения облака, назревал дождь, от которого не станет ни прохладнее, ни легче. Мы спешили домой. Неожиданно в темноте прямо перед нами возникло нечто небольшое, продолговатое, похожее на черепаху. Это и была черепаха, самая настоящая. Она беззвучно плыла в воздухе, слегка покачиваясь на уровне наших глаз, едва не задевая наши лица. Мы замерли. Сверкнула молния, и тут из предгрозового воздуха соткался еще и старичок на велосипеде. На самом деле он вырулил из-за наших спин, а черепаху он обмотал веревкой и за кончик этой самой веревки держал в вытянутой руке. Он нам ее хотел продать для вечернего супа. Но, слыша иностранную речь, из деликатности, молча крался за нами по мосту на велосипеде и решил соблазнить нас, просто показав свой превосходный товар: чего говорить-то, ведь лаоваи все равно неразумные и китайскую речь не понимают.

Черепаху мы у него купили. Счастливый старичок умчался прочь в темноту, а мы спустились к реке в поисках подходящего места, куда можно было выпустить нашу покупку. Уж не знаю, как дальше сложилась ее судьба. Но мне запомнилась фраза жены, когда мы, попав все же под дождь, вернулись домой: «Кажется, я отвыкла от своей страны. Начала удивляться тут всякому…»

Переходя улицу, оглянись по сторонам
(правила уличного движения)

Небольшой экскурс в историю, относительно недавнюю. В период «культурной революции» неистовые хунвейбины ревниво искали все, что может оказаться контрреволюционным. А, как известно, кто ищет — тот всегда найдет. Они и нашли — светофор. Бдительные товарищи обратили внимание, что на красный свет машины останавливаются. А ведь красный — партийный цвет! Налицо угроза прогрессу революции и препятствие развитию. Надо запретить остановку на красный сигнал. Но разум в лице премьер-министра Китая Чжоу Эньлая победил энергичных революционеров: он заверил активистов, что на красный останавливаться — хорошо, это символизирует, что партия гарантирует безопасность всей революционной деятельности. Было это аж в 1966 году.

Но к светофору в Китае и в наше время отношение весьма неоднозначное. Правда, уже без политической подоплеки.

Каждый раз, когда мы прилетаем из Москвы в Шанхай, в первые дни я слежу и за собой, и за женой на улице. Разбалованные относительным соблюдением прав пешеходов в Москве, мы не сразу вспоминаем, что в Китае светофор для многих водителей — просто трехцветный фонарик-украшение на перекрестке. Он еще каким-то образом может привлекать внимание водителей автобусов и иногда — грузовиков и такси. Вся же многочисленная двухколесная мелюзга мчится «на своей волне» на любой сигнал, поворачивает куда пожелает, едет и по тротуару, бибикая пешеходам.

d3sign / gettyimages.com

А если паркует свой драндулет, то непременно поперек тротуара — для красоты или еще из каких соображений. Но явно не со зла и не бросая вызова обществу. Точно так же, не со зла, вас не пропустят на пешеходной «зебре» — в Китае это просто полоски на проезжей части, лишенные всякого смысла. Но дорогу-то надо переходить, так ведь? Так вот делать это надо без суеты, не бежать и не метаться. Просто идти и внимательно смотреть на снующий вокруг тебя транспорт. И не пытаться негодовать, не начинать призывать аборигенов к соблюдению правил дорожного движения. Не поймут, ведь главное правило в Китае на дороге — одно: еду, куда хочу и куда мне надо. И вот его-то каждый водитель свято соблюдает.

Правительство с этим борется — камеры наблюдения, штрафы… Об успехе пока говорить трудно. Впрочем, в последнее время нас уже несколько раз пропускали на «зебре» — значит, не зря идет работа.

«Кххх!»

Этот звук слышится в Китае постоянно и везде. Так уж повелось — китайцы искренне (и не без оснований) считают, что шумно прочистить носоглотку и смачно сплюнуть куда придется — полезно для организма и ничего зазорного в этом нет.

В местной газете я однажды прочитал пропитанную духом романтики статью о звуках города — опрашивали прохожих, просили назвать типичный звук. Там были и колокольчики пагоды, и шелест бамбука в парке, и песни цикад, и мелодия ветра в высотных кварталах, и треньканье велосипедных звонков, гул поезда надземного метро был указан как типичный и узнаваемый. Но никто из респондентов не вспомнил самый частый и знаменитый звук «кххх!», бьющий по ушам каждому прибывшему в Поднебесную лаоваю. А все потому, что местным он привычен и даже не удостаивается внимания. Маленькие дети и школьного возраста юноши, почтенные старики и умилительные старушки, изящные девицы и зрелые тетушки, простолюдины в обносках и холеные азиатские джентльмены в дорогих костюмах — харкают все. Парикмахеры, таксисты, официанты, продавцы, художники на набережной, влюбленные пары в парке. Громко, с удовольствием, не стесняясь.

Правительство и с этим пытается бороться. В метро и парках появились плакаты с перечеркнутым плюющимся силуэтом и надписью, что в общественных местах этого делать нельзя, — на китайском и английском. Вдруг кто из гостей Поднебесной возжелает присоединиться к нарушению порядка, но увидит надпись и устыдится. Но ведь понятно, что плюются китайцы не со зла и не от бескультурья, а для пользы здоровья. Тут никакие запреты не в силах преодолеть тягу народа к оздоровительным процедурам.

Rogier Vermeulen / flickr.com

Кстати, эта тяга удивительным образом сочетается с наплевательским же (раз уж речь об этом) отношением к нему. Взять, например, китайскую страсть к курению в транспорте, банках, больницах, ресторанах, торговых центрах, спортивных центрах, лифтах и прочих самых разных местах. С ней тоже пытаются бороться, в Гонконге и Макао даже добились успеха — помогли высокие штрафы. Материковый же Китай сильно драконить своих граждан за такие пустяки пока не решается.

Будьте здоровы!

Лучше вообще не болеть, это всем известно. Но мало кому удается безмятежно прожить жизнь и не попасть на прием к врачу.

Одним китайским утром я проснулся, потрогал лоб, прислушался к кашлю и понял: настал и мой черед. Конечно, я бывал у врачей много раз. Но то свои, отечественные эскулапы. А вот к их китайским коллегам ходить не приходилось. Первым делом направился в маленькую университетскую поликлинику в кампусе, полагая, что, раз работаю в университете, мне в это учреждение и лежит дорога. Но заспанные медики от меня шарахнулись, как от зачумленного. Подумал, всему виной мой вид, и оказался отчасти прав. Но не бледность чела и сверкание глаз насторожили местных врачей, а моя лаовайская внешность. «Вам не к нам!» — категорично заявили они. «А к кому же и куда?» — озадачился я. «Вам надо в международный госпиталь, только там принимают иностранцев». Туда обращаться не хотелось. За деньги, что международный госпиталь слупит за «визит доктора, говорящего по-английски» мне надо работать несколько месяцев, ночуя под мостом и питаясь на задворках продуктового рынка. Подумав, предложил компромисс: «Я парень простой, из народа. Направьте меня в обычный народный госпиталь, которых полно вокруг. Я уйду и не буду мешать вам трудиться». В переговорах с врачом и двумя медсестрами помимо меня участвовали старик-охранник в фуражке, его подруга-уборщица со шваброй в руках и несколько совершенно посторонних людей, по виду — студенты и преподаватели.

Asia-Pacific Images Studio

Участвовали совершенно на равных, разглядывая меня и обсуждая мою дальнейшую судьбу. За общим гвалтом я не уловил, кем же был вынесен окончательный вердикт. Надеюсь, это был врач, а не сторож и не уборщица. Я получил бумажку с адресом, направление на осмотр. Надо сказать, сердобольные участники дискуссии предлагали меня довезти — кто на велосипеде, кто на автобусе, а один дядечка профессорского типа настаивал на такси и даже принялся вызывать его по телефону. Из опасения, что они всей компанией и повезут меня к народным врачам, я отказался от помощи и поехал в больницу самостоятельно. Вслед мне неслись пожелания выздороветь быстрее и рекомендации пить больше горячей воды. Последнее — универсальное китайское лекарственное средство. Пьешь много горячей воды — будешь здоровым всегда, ну или быстро поправишься. Не пьешь много горячей воды — дела твои плохи, а дни сочтены…

В народном госпитале, первый этаж которого был больше похож на причудливое смешение банка с вокзалом, я помаялся в разных очередях во всевозможные окошки — оплата приема, сдача анализов, оплата анализов, ожидание приема… Врач — бодрый, лысый, полнолицый, в круглых очках — внимательно посмотрел на меня, на распечатку анализа крови, снова на меня.

«Мне кажется, вы больны», — не допускающим возражений тоном наконец изрек он. Я не стал спорить и кивнул. Потом стеснительно поинтересовался, что за болезнь со мной приключилась. Ответ врача поразил честностью: «Не знаю». Я снова кивнул понимающе: будь я китайцем, врач быстро определил бы все. Но поскольку я носитель не известного ему лаовайского организма, дела мои темны и перспективы туманны. Едва вознамерился узнать, что теперь делать, как лицо доктора просияло. Врач порылся в ящике стола и выудил оттуда две крупные, с палец, ампулы. «Это очень хорошее средство! Китайское, — с гордостью сказал он, держа передо мной в раскрытых ладонях ампулы. — Какую выбираете?»

Я пригляделся. Названий не было. Одна ампула — с бесцветной жидкостью, другая — с подозрительной желтоватой. «Очень хорошее средство, очень помогает!» — подбадривал меня доктор. «Что это?» — спросил я. Врач вздохнул и повторил: очень хорошее средство, китайское. Для убедительности даже продублировал по-английски: «Чайниз медисин. Вели гуда». Предавшись фатализму, я махнул рукой: «Давайте обе!» Доктор испуганно замотал головой — нельзя, очень сильное лекарство. Нужно выбрать только одно.

За нашим общением с интересом наблюдало множество народу, помимо доктора и медсестры. Кто они такие, я не знал, но догадывался: обычные скучающие в очереди пациенты, решившие зайти вместе со мной в кабинет врача и посмотреть на «собачку говорящую». Врач к их желанию отнесся спокойно и не гнал прочь — давал соотечественникам возможность вдоволь налюбоваться на лаовая.

Я колебался, как Нео из «Матрицы», когда ему предлагали синюю или красную пилюлю.

Самурай Ямамото Цунэтомо в подобных случаях советовал: «В ситуации “или-или” без колебаний выбирай смерть». Вооружившись этой яростной мудростью извечных врагов Китая, я отказался от обеих ампул, поблагодарил всех за заботу и поспешил покинуть переполненный кабинет.

«Пей больше горячей воды!» — раздалось мне вслед.

И знаете, я послушался их и выздоровел. Через неделю.

Еда, ты мир!

Чтобы не болеть, надо не только пить много горячей воды, но еще и хорошо (часто — значит обильно) питаться. Еда — основа основ китайской жизни. До недавнего времени люди в Поднебесной даже приветствовали друг друга вместо привычного нам сейчас «нихао!» вопросом «чи лэ ма?». То есть «поел ли?»
Никакая другая тема не способна вызвать такой же живейший интерес китайца. Еда — не только любимая тема разговоров. Если видите китайца в состоянии глубокого размышления, можете быть уверены: в девяти случаях из десяти он размышляет о еде. Даже деньги и квартирный вопрос уступают теме еды, что уж говорить про погоду, политику, спорт, искусство и все остальное. Хотите «оживить» китайского собеседника, сделать ему приятное — заведите речь о еде и внимательно слушайте. Собеседник будет польщен ролью эксперта и с гордостью поведает вам множество невероятных рецептов самых диковинных блюд, даже если на деле это будет всего лишь способ приготовления простого лукового супа.

Minh Hoang Ly / EyeEm

Китайцы вообще гордятся всем своим, ну а уж национальной кухней — особенно. И, надо признать, на то есть основания. Это целая философия жизни, с ярко выраженным китайским характером. Это основа китайской культуры. Главная прелесть в том, что она вполне доступна и приятна в изучении даже тем, кто не в силах освоить иероглифы, которые тоже являются частью культуры.

Грубо говоря, есть несколько главных направлений в этом важнейшем из всех китайских искусств. Северная кулинарная школа — изобилие лапши, пельменей, а рис не в особом почете. Южная шанхайская славится сладкими и кисло-сладкими блюдами. Сычуаньская — ужасно острая, огненная. Ну а всякими изысками типа новорожденных мышат можно угоститься в провинции Гуандун. Но нужно ли?

Через еду прагматичные и жизнелюбивые китайцы познают мир. В каждой провинции — кухня своя, особенная и неповторимая. Да что там, в каждом городе готовят по-своему. А в самом городе — в каждом квартале возможно свое, уникальное именно для этого места, приготовление. Нюансы очень важны и ценны. Съездить на выходных за сотни километров от дома, чтобы поесть «знаменитые вкусные пампушки» в каком-нибудь захолустье, — это очень по-китайски. Впечатления о заграничной поездке у китайца тоже складываются в первую очередь из описаний еды. Много-много раз я слушал от знакомых китайцев, исколесивших Европу, перечень стран, где было «вкусно» и где, наоборот, «невкусно». У каждого, разумеется, свой список предпочтений. С молодыми проще, западная еда им может даже нравиться. А вот пожилым почти везде — «бу хао чи», то есть совершенно невкусно. Вот потому во время турпоездок китайцев организованно, целыми автобусами, завозят в специально созданные огромные китайские столовые и рестораны. В Москве несколько таких мест, и одно из них — внутри спорткомплекса «Олимпийский». Ежедневное столпотворение шумных китайских туристов у входа в ресторан на фоне огромного золотого купола Московской соборной мечети придает этому месту весьма необычный колорит.

Richard Gould / EyeEm

Так что, несмотря на тягу китайцев к так называемому «фуд-туризму», это относится больше к границам Центра мира, то есть к Китаю. А вся периферия мира — это другое. Лишь отдельные любознательные храбрецы покидают по вечерам гостиницу и пробираются в какие-нибудь наши «Елки-Палки», заказывают там русские национальные блюда и с содроганием разглядывают принесенные им окрошку и холодец. Самые отважные, возможно, даже пробуют, но только для того, чтобы отпрянуть от блюда и вспомнить родину — великую страну с самой прекрасной на свете едой.

Как жить и общаться

Несмотря на то что многим Китай может показаться другой планетой, местные правила жизни универсальны. Спокойствие и вежливость — лучшие способы скрасить свою жизнь на чужбине и наладить контакт с местными. Китайцы очень чувствительны и весьма ценят уважительное отношение (что порой не мешает им быть совершенно бесцеремонными с нашей точки зрения, но, опять же, это не со зла, а, например, из любопытства или в силу природной непосредственности). Лучше избегать разговоров о политике, особенно если дело касается болезненных тем, например Тайваня или Тибета. Тем более зачем затрагивать политику, когда есть возможность обсудить обед — прошедший или предстоящий. Это ведь интереснее и полезнее.

К людям из России китайцы относятся в целом весьма дружелюбно. Обязательно похвалят вашу внешность (какой бы удручающей она вам ни казалась) и ваш китайский (даже если он состоит всего из двух, зато самых важных слов — «сесе» и «нихао»). Сделают комплимент президенту — старательно произнесут его фамилию (благо в ней отсутствует неодолимый для многих китайцев звук «р») и покажут большой палец. Постараются помочь, если нужно, даже если не знают, как именно надо помочь. И научат вас практичности: в один из дней вы обнаружите, что давно не пользуетесь утюгом, а пройтись в красивой пижаме по вечерней улице, совершая вечерний моцион, — самое оно.

Различные характеры народов являются смесью добродетелей и пороков, хороших и дурных качеств. Есть счастливые смешения, производящие много добра, часто неожиданного, есть и такие, которые столь же неожиданно производят много зла.

Честность испанцев славилась во все времена. Юстин говорит нам о верности, которую они проявляют, охраняя вверенное им добро. Они часто жертвовали жизнью, чтобы сохранить его в тайне. Эту верность они сохранили доныне. Все народы, ведущие торговлю в Кадиксе, доверяют свое состояние испанцам и никогда в этом не раскаивались. Но это прекрасное качество в соединении с их ленью образует сочетание, имеющее вредные для них последствия: народы Европы ведут у них на глазах всю торговлю их монархии.

Характер китайцев представляет собой другую смесь, противоположную характеру испанцев. Необеспеченность существования развивает в китайцах поразительное трудолюбие и такую чрезмерную жажду стяжания, что ни одна торговая нация не может им довериться. Эта общеизвестная их нечестность сохранила за ними японскую торговлю. Ни один европейский купец не решился попытаться вести ее от их имени, несмотря на то, что их северные приморские области представляли для этого большие удобства.

Господствующая в стране на протяжении столетий конфуцианская идеология рассматривала Китай как «островок цивилизации» в море «варварства» и способствовала культивированию националистических настроений среди широких масс населения. Все китайское рассматривалось в качестве эталона цивилизованности и культуры, соответственно, все некитайское считалось неполноценным, несовершенным. Все это привело к формированию в Китае великодержавного ханьского шовинизма, что в значительной степени способствовало обострению межнациональных отношений в стране. Уверенность в превосходстве всего китайского была доведена в сознании китайцев до абсолюта, что вело к некритическому восприятию своего исторического опыта, пренебрежительному отношению к культуре и традициям других народов.

В дополнение к этому, китайское руководство всегда проповедовало национальную исключительность этого государства и народа, формируя тем самым основанную на чрезмерной эмоциональности национальную гордость китайцев.

В китайцах высоко развиты чувства национального самосознания, национальной гордости и достоинства. Они гордятся своей историей и культурой, успехами в социально-экономическом развитии. Хотя китайцы нередко откровенно и резко критикуют свои недостатки, однако, как правило, довольно болезненно воспринимают такую критику со стороны иностранцев.

Для национальных чувств ханьцев весьма характерной является любовь к месту, где он родился и вырос, тесная связь с земляками, взаимная поддержка. Это четко проявляется за рубежом, в создании земляческих союзов, в Китае, при назначении на руководящие должности и т. д. В КНР существуют определенные стереотипы представления о характеристиках уроженцев разных районов страны. Так, считается, что хунаньцы упрямы, шаньдунцы - откровенны и вспыльчивы, сычуаньцы – болтливы, что самые красивые женщины в Сучжоу. Характеристика различных районов видна в известной китайской пословице, что лучше всего «родиться в Сучжоу, вырасти в Ханьчжоу, питаться в Гуанчжоу, умереть в Люйчжоу» (т. е. в Сучжоу – самые красивые, в Ханьчжоу – лучший климат, в Гуаньчжоу – лучшая кухня, в Люйчжоу – сухая почва, в которой лучше сохранится тело после смерти).

Китайская письменность во многом сформировала китайский характер. Во-первых, язык изолировал китайцев от других людей и за 5 тысяч лет создал огромные различия между Китаем и всем остальным миром. Во-вторых, существует зависимость между письменным китайским языком и мышлением жителей этой страны. Иероглифы в некотором смысле защищают Китай от вторжения чужой культуры и навязывания зарубежных традиций. Иностранные слова, записанные при помощи иероглифов, приобретают новое содержание. Так, название американского напитка «кока-кола», записанное при помощи 4 иероглифов «ке коу ке ле», буквально переводится как «можешь рот, можешь радость». Зависимость между китайским мышлением и письменным языком хорошо можно продемонстрировать при помощи передачи китайскими иероглифами слова «братство». Для русского это слово означает «родственные отношения, общность, дружба». Китайцы передают на письме это слово при помощи двух знаков - «старший брат» и «младший брат». В их понимании это подчиненные отношения, при которых младший брат зависит от старшего. Поэтому в период советско-китайской дружбы оказаться в положении «младшего брата» для китайцев было оскорбительно. Китайцам не нравилось то, что СССР занимал более высокое положение по сравнению с одной из древнейших стран мира.

Китайская ментальность - зеркальное отражение менталитета европейцев. «Система программного обеспечения» в голове китайца работает как бы наоборот. Белая стрелка в компасе китайцев показывает на юг, порядок слов в китайском предложении прямо противоположен порядку слов в большинстве языков мира, китайский цвет траура - белый. Поведение китайца также является практически полной противоположностью поведению европейца. Китайская вежливость - это в нашем понимании «антивежливость». То, что европеец воспринимает как галантность, для большинства китайцев простой расчет. Китаец, приглашающий вас войти в помещение первым, предполагает, что вы уступите ему это право. Зачастую китайцы воспринимают и истолковывают действия иностранцев по-своему. Классическим подтверждением этому может явиться интервью, данное Мао Цзэдуном американскому журналисту, о том, как в 1950 году ему прислуживал лично И. В. Сталин: во время визита в Москву, на котором китайский лидер вымаливал у советского руководства помощь (в том числе и в создании китайского ядерного оружия), на «ближней даче» Сталин, выполняя роль гостеприимного хозяина, лично подал Мао чай и перед сном застелил ему постель. Эти действия Мао Цзэдун затем истолковал как стремление советского руководства услужить Китаю, а лидера величайшей страны, разгромившей фашизм, представил как своего личного денщика.

Безусловно, эту притчу можно списать на пережитки охлаждения отношений между нашими странами, длившегося почти 30 лет. Тем не менее, изучая народы, необходимо исследовать наиболее яркие черты их национального характера. Разумеется, китайцы разные (как и представители любого народа), однако можно построить некую обобщающую модель качеств, присущих большинству людей той или иной национальности.

Специалисты выделяют следующие характерные черты жителей Китая: терпение, внушаемость (перерастающая в фанатизм), дисциплинированность, коллективизм, щедрость к другу, патриотизм, завышенная самооценка, настойчивость и сплоченность. Большинство из перечисленных черт относятся к положительным (за исключением фанатизма и завышенной самооценки). Основные качества китайской нации складывались веками и тысячелетиями. В основном на формирование таких черт, как коллективизм, настойчивость, сплоченность, дисциплинированность и терпение, влияли внешние факторы, определяемые природными условиями, характером быта и рабочей деятельности китайцев. Для борьбы со стихийными бедствиями (наводнения, тайфуны, засухи) требовались совместные действия многих тысяч и даже миллионов людей. В основу способа производства лег принцип коллективной обработки земли, требующей дополнительных усилий для создания ирригационных сооружений. Скученность проживания и постоянное окружение отдельного индивидуума множеством себе подобных способствовали подавлению индивидуалистических черт характера и развитию коллективизма.

Одним из особенно заметных проявлений китайского национального характера является внешнее миролюбие, доброжелательность и гостеприимство. Здороваясь на улице, китайцы задают друг другу вопрос «Ни цзинтянь чифаньлэ ма?», что в дословном переводе означает: «А Вы сегодня ели?» Безусловно, подобное проявление заботы о ближнем уходит корнями в голодное прошлое. Сегодняшние китайцы воспринимают его как американцы, приветствующие друг друга традиционным «How are you?» Как и для американцев, ответ собеседника ничего не означает для современного китайца.

Кстати о еде. У европейцев сложилось очень превратное представление о китайской кухне. Мы, как правило, представляем стол китайцев как очень вкусный и разнообразный набор изощренно приготовленных блюд. Практически же около 98% современных китайцев питаются скудно и однообразно. Большинство жителей могут позволить себе есть мясные блюда и готовить кушанья, которые мы считаем китайскими народными, только по праздникам. На ежедневном столе подавляющего числа китайцев преобладает пища растительного происхождения. Возможность есть досыта ту пищу, которую можно выбирать, ассоциируется у большинства жителей Поднебесной с благополучием, а нездоровый с точки зрения европейца вид ожиревшего человека - с богатством.

Ограниченность в ресурсах еды, полезных ископаемых, земли выработала в китайцах гипертрофированную бережливость, прагматизм и расчетливость. Прагматичный китаец рассчитывает до малейших деталей наиболее экономный путь для достижения своей цели. В условиях постоянного недоедания выросли поколения, которым было важно не тратить лишнюю энергию. Прагматизм и расчетливость китайца проявляются в частной жизни.

Примечателен способ потребления китайцами спиртных напитков. В отличие от русских, привыкших пить водку охлажденной, китайцы нагревают алкоголь и пьют его маленькими рюмочками, чтобы алкоголь сразу же впитывался в кровь и быстрее наступило состояние опьянения. Прагматизм китайцев проявляется и в политике. Когда в конце 80-х годов руководство КНР принимало решение о строительстве 100 пусковых установок ядерных межконтинентальных ракет (в СССР и США их количество в это время уже было за несколько тысяч), оно исходило из того, что именно этого количества ракет должно хватить Китаю для устрашения потенциального противника и сдерживания его нападения. Строительство большего числа ракет было возможно, но китайцы здраво рассудили, что это может стать бременем для их экономики.

Одновременно со столь щепетильным отношением ко всему материальному жизнь в Китае ценится низко. Это относится и к жизни животных (воспринимаемых только в качестве потенциальной пищи), и к человеческой жизни. Хотелось бы напомнить две истории из жизни китайцев эпохи КНР. Первая - борьба с воробьями, которые, по мнению руководства КНР, ели слишком много зерна, за что были съедены сами. Вторая - война в Корее, когда американские солдаты сходили с ума, видя, как на смену первой волне атакующих китайских «добровольцев», практически уничтожаемой шквальным огнем, приходили вторая, третья, а затем новые потоки человеческих тел. Безусловно, в последнем случае мы могли бы говорить о героизме китайцев, если бы не знали о существовании традиционного для них представления, что физическая смерть предпочтительнее «потери лица». Смерть на поле боя для китайца в той войне была меньшим злом, чем возможность быть расстрелянным за бегство от врага. Важнейшим качеством китайца является также патриотизм, готовность принести себя в жертву ради интересов страны. По представлению китайца второй половины ХХ века, человек - это всего лишь винтик в миллиардном механизме государства. Интересы государства требуют жертв. По сведениям иностранной прессы, только в 1989 году при подавлении выступлений китайских студентов было расстреляно около 30 тыс. участников уличных беспорядков. Их жизни были без колебаний принесены в жертву стабильности государства.

Патриотизм китайцев опирается на многовековую историю этой страны. Китайцы весьма высокомерно относятся к представителям других народов, считая историю своего государства самой древней, они полагают, что «китайской культуре 7000 лет». Историки будут отрицать это. Но китайская история сильно мифологизирована. Основная часть исторических событий в Китае стала сюжетами художественных произведений. Именно по ним обучаются китайские школьники. Для китайцев эти книги служат не столько для изучения исторических событий, сколько для подражания в современности. В Китае часто упоминают примеры из средневековой истории для объяснения событий и политики КНР во второй половине ХХ века. Китайские дети изучают персонажей эпоса и учатся по вымышленным действиям их героев. Собранные вместе в едином справочнике, обобщающем основную мораль древних китайских художественных произведений, «саньшилю цзи» (36 стратегем) являются всеобщим и обязательным элементом грамотности в Китае. [Мелихов Г. В. Маньчжурия далёкая и близкая. М.: ИНФРА, 2001.-329с.]

Мифологизированный полководец Чжугэ Лян, описанный в китайском аналоге «Войны и мира», книге «Троецарствие», совершает, по мнению китайцев, поступки, достойные подражания. Своеобразие моральных устоев жителей Поднебесной может подчеркнуть эпизод, описывающий бегство отряда Чжугэ от преследующих его врагов. На ночь преследуемые, уставшие и голодные воины находят убежище в доме владельца придорожной харчевни. На следующий день бедняк и его семья, поделившиеся с Чжугэ Ляном последней едой, будут убиты его солдатами. Чжугэ принимает такое решение из опасения, что преследователи, допросив его благодетеля, смогут узнать направление движения отряда Чжугэ. [Васильев Л. С. История Востока. М.: Дрофа, 2003.-326с.]

Союзник - временно выгодный партнер, в понятии китайских стратегов. Получив все выгоды от дружбы с СССР, китайское руководство поспешило объявить о своих претензиях к нашей стране. Нынешнее состояние российско-китайских отношений базируется на определенном балансе взаимных интересов. Хотя опасение вызывают проявления высокомерного отношения китайцев различных уровней к нашей стране и русским людям. Продолжающийся более 10 лет тесный контакт между представителями различных социальных групп двух стран (и прежде всего, далеко не самых культурных их слоев) создает неважный стереотип представлений наших народов друг о друге. [Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения. М.: Просвещение, 2000.-327с.]

Крупнейшая по численности населения страна мира, да еще и соседствующая с нами на протяженном участке границы, не может не привлекать нашего внимания. Важно урегулировать проблемы, накопившиеся за столетия взаимоотношений. Знание основного активного компонента страны - ее населения - позволяет правильно оценивать ситуацию, делать практические выводы и определять перспективы сотрудничества.

На протяжении длительной истории у каждой национальности Китая сложился свой образ жизни, отражающийся в питании, одежде, жилище, обычаях, обрядах и т.п., на который наложили отпечаток природные, социальные, экономические и другие факторы. Так, на юге страны основным продуктом питания является рис, тогда как жители северных районов предпочитают мучные продукты. У уйгуров, казахов и узбеков любимые блюда - шашлык из баранины, плов и жареные лепешки «нан»; монголы предпочитают поджаренный рис, жаренные курдюки и чай с молоком; у корейцев в почете пудинг «дагао», холодная лапша и квашеная капуста; тибетцы едят дзамбу - поджаренную на масле ячменную муку и пьют чай с топленым маслом; люди народности ли, цзин, дай используют в качестве жвачки листья арековой пальмы. Что касается одежды, то маньчжурки предпочитают ходить в халатах «ципао», монголы носят национальные халаты и сапоги; тибетцы надевают запахивающиеся длиннополые кафтаны «чуба»; женщины национальностей мяо, и, яо носят юбки с многочисленными сборками; среди уйгуров популярны вышитые тюбетейки; корейцы носят обувь с загнутым носком, напоминающую по форме корабли; женщины мяо, и, тибетки любят украшения из золота и серебра; монголы, тибетцы, ачаны носят на пояс украшенные серебром кинжалы «дяодао». Традиционное жилище ханьцев - дом с двором, окруженный стеной. Кочевники Внутренней Монголии, Синьцзяна, Цинхая и Ганьсу живут в юртах. Народности дай, чжаун, буи и многие другие нацменьшинства Южного Китая строят из бамбука двухэтажные дома на сваях, называемые «ганьлань» Васильев Л.С. Культы, религии, традиции в Китае. - М., 1970. С. 225..

В районах, где компактно проживают ханьцы, обычаи просты. В день рождения нет особого ритуала, многие предпочитают есть «шоумянь» - лапшу, символизирующую долголетие. В Древнем Китае установлен «Закон о браке», согласно которому мужчины, достигшие 22 лет, и женщины не моложе 20 лет имеют право вступить в брак и получить брачное свидетельство в соответствующем компетентном органе. Так и устанавливаются их законные супружеские отношения. Свадьба не представляет собой обязательную процедуру с юридической точки зрения. Свадьба - это праздник, когда новобрачные принимают поздравления от своих родных и близких. Свадебные обряды у нацменьшинств проходят по-разному: они иногда пышны и торжественны, а иногда просты и скромны. В этот день у одних принято радоваться и петь песни, у других невестам положено рыдать перед уходом из родного дома. У одних парни выбирают невесту, у других, наоборот, - девушки в мужья берут парней. У одних народностей принято намазывать щеки встречающих черным гримом, у других - балагурить с новобрачными, у третьих - подшучивать над свекром, и все это забавно и интересно. Похоронный обряд в Китае тоже несложный. Обычно устраивается прощание с покойным или траурный митинг в знак скорби. В городах распространена кремация, а в деревнях - погребение умершего. Традиционный похоронный цвет в Китае - белый, но теперь в случае похорон горожане надевают и черную траурную повязку. Исповедующие ислам нацменьшинства погребают умершего, а представители национальности и, проживающие в горах Ляншань(пров. Сычуань), национальностей лаху и пуми, проживающие в Юньнани, кремируют покойников Багдасарьян Н.Г. Культурология. Учебник. - Москва: «Высшая школа», 2001. С. 134..

Праздник Весны. Каждый год в конце зимнего сезона, в преддверии весны китайский народ по традиции торжественно и радостно отмечает первый в году традиционный праздник - праздник Весны(Новый год по лунному календарю). Праздник Весны сопровождается расклеиванием парных бумажных надписей по обеим сторонам входа в дом, помещение украшается внутри лубочными новогодними картинами. В ночь накануне праздника Весны, именуемую «чуси», вся семья собирается вместе. Устраивается обильный праздничный ужин, после которого смотрят выступление известных артистов по телевизору, ведутся беседы на разные темы, игры. Во многих семьях молодые не ложатся спать всю ночь, это называется «шоусуй» - ожидание Нового года. Утром следующего дня во многих семьях кушают пельмени «цзяоцзы». После завтрака полагается обходить дома родственников и близких с поздравлениями и пожеланием всех благ. В дни праздника Весны устраиваются массовые выступления: танцы львов, пляски драконов, хороводы «сухопутных лодок», представления на ходулях.

Праздник Юаньсяо. Он приходится на 15-й день первого месяца по лунному календарю, его еще называют праздником Фонарей. Он совпадает с первым полнолунием в новом году. В этот день едят «юаньсяо» и любуются праздничными фонарями. Юаньсяо готовят из клейкого риса со сладкой начинкой. Они имеют форму шарика и символизируют счастье дружной семьи. Обычай любования фонарями, появившийся в I веке, и теперь сохранятся во многих районах страны. Вечером в праздник Юаньсяо во многих городах открываются ярмарки фонарей, где выставляются самые красочные фонари - произведения искусных мастеров. Они поражают разнообразием форм и сюжетов. В деревнях по обычаю устраиваются фейерверки, шествия на ходулях, танцы драконов, хороводы «янгэ», катание на качелях и другие мероприятия.

Праздник Цинми. Приходится на один из дней 4 - 6 апреля. Издревле в этот день поминали своих предков. А ныне в праздник Цинмин стали устраивать мероприятия в память о павших революционерах и погибших героях. В этот день приводятся в порядок их могилы. В Цинмин уже становится тепло, природа рацветает, и люди отправляются в загородные прогулки, запускают бумажные змеев, любуются весенней природой, поэтому праздник Цинмин еще называют «Тацинцзе» - день прогулок по первой зелени.

Праздник Дуаньу. Отмечается 5-го числа пятого месяца по лунному календарю. Считается, что возникновение его связано с памятью о китайском древнем поэте-патриоте Цюй Юане. Поэт жил в царстве Чу в эпоху Воюющих царств. Не раз обращался к чускому царю с предложениями о реформах, направленных против политической деградации и коррупции. Но тот, поверив наветам сановников, умышленно оговоривших Цюй Юаня, выслал последнего из столицы. В 278 г. до н.э. войска царства Цинь ворвались в столицу царства Чу. Цюй Юань, узнав о таком национальном позоре, 5-го числа пятого месяца покончил с собой, бросившись в реку. Согласно преданию, после его смерти люди, охваченные глубоким горем, сели в лодки и долго искали тело поэта в реке. С тех пор каждый год 5-го числа пятого месяца в память о великом поэте люди стали устраивать на реках гонки лодок, по форме напоминающих дракона. Одновременно с этим они бросалм в реку для Цюй Юаня бамбуковые коленца, наполненые вареным рисом. Но однажды, как гласит легенда, им встретился на берегу Цюй Юань и сказал: «Весь рис, который вы даете мне, съедает дракон. Завертывайте рис в тростниковые листья и перевязывайте его цветной ниткой, потому что дракон больше всего боится этих двух вещей». После этого стали делать «цзунцзы», завертывая рис в листья тростника. Сегодня «цзунцзи» стали традиционной пищей, которые едят не только в день Праздника Дуаньу, но и в будни.

Всем известно, что китайцы находятся на недосягаемой кулинарной высоте в плане , взять хотя бы их знаменитую вареную свиную кожу, обжаренную затем в глубоком масле и подающуюся с белоснежным рисом, тающим не во рту и не в руках, а еще в тарелке. Про чудесный китайский метаболизм, позволяющий девчушке весом в 40 кг употребить тарелку лапши весом в 1 кг с катастрофическими последствиями для последней и абсолютно незаметно для первой, мы не будем. Яд зависти капает на клавиатуру и выедает букы. Но, все же, китайцы на метаболизм надеются, а сами не плошают и занимаются спортом где только можно и в любых условиях.

Вариантов физической активности в Китае столько же, сколько и разновидностей китайских пельменей — мильён! Конечно, если вы — пожилая бабушка из нацменьшинств, то вам положен перерыв на посидеть.

но — недолго! Снова пора в пляс, в который раз разучивать это падеде. Проклятый склероз…

Ваш любимый традиционный армяк прохудился и в нем стыдно танцевать на людях? Не беда, в любом парке можно присоединиться к группе «Танго unchained» или «Фокстрот безо всяких хлопот».

Все повсеместно катаются на велосипедах, это даже к спорту не относится, никаких вам шлемов, перчаток и софт-тейлов — большинство ездит на развалюшках, и на большие расстояния тоже. Кстати, самым популярным средством передвижения в мире является китаский велик Flying Pigeon, их выпустили более 500 миллионов и чтобы купить такой, в 70-е китайцам приходилось ждать очереди несколько лет и при этом еще выложить за него 3-4 месячных зарплаты. Этим я, думаю, объясняется нежелание старичков расстаться со своей рухлядью, еще бы, ведь 30 лет назад она была огого!

П ункты их обслуживания, в которых можно подкачать колесо, поменять камеру, цепь или отвалившуюся педаль (не забываем о ) раскиданы обычно по всему городу

На великах катаются люди всех возрастов, от юных пионэров, до седых бабулек.

Эпицентрами спортивных вакханалий традиционно являются парки, коих в китайских городах великое множество, а в Пекине и подавно. Тут и танцы и бег и тренажеры и аэробика и самое главное! А что самое главное в спорте для китайца? Правильно, растяжка! Ибо «гибкость мысли и тела неразрывны».

Это когда-то сказал один из китайских мудрецов. Их было так много, что кто-то должен был такое сказать. Еще одна поговорка гласит: «Поставь китайца под столб — он и ногу на столб». Хлебом их не корми — дай ноги позадирать. Причем, все это без пафоса и пыхтенья, а так, между делом можно и языками почесать.

Вот этот гражданин по-научному тренирует мышцы кора, а по-простому — висит на двух веревках, одна за шею, другая за ноги. Когда мы бежали мимо него в последний раз, он еще и пел. Хорошо пел при этом, и громко.

Дыхательные упражнения тоже издавна практикуются, поэтому периодически в парках или просто на речке можно повстречать тетенек и дяденек, которые поют или просто протяжно кричат Ееееееежииииииик! Раз уж речь зашла о дыхательной гимнастике, нельзя не упомянуть тайчи, или, как она правильно произносится — тайцзицюань.

Тайчи (так корочи) была придумана давным-давно и совершенно случайно. Однажды, при игре в ладушки, один из игроков отлучился, пообещав скоро вернуться, но так и не пришел. Второй игрок, прождав две недели, придумал гимнастику, ведь надо было чем-нибудь себя занять.

Если серьезно и в двух словах — есть два «направления» энергии, которые можно развивать, внешнее и внутреннее. Из боевых искусств внешним является ушу, кунфу (кстати, это слово в китайском можно применить вообще к чему угодно, даже к завариванию чая, т.к. кунфу, или гунфу, означает «круто», «высший класс»). Внутреннее направление — это как раз для тайчи, силовухи как таковой мало, но концентрации будь здоров. По легенде, зарождение ушу\кунфу началось , а колыбелью тайчи считается .

В пекинских парках позе богомола и прыжкам тигра предпочитают спокойное перетекание из одной позы в другую.

Если видите крутого мастера — можно подойти и попроситься в ученики. Если возьмут — готовьтесь к ранним подъемам, самый ажиотаж с тайчи в парках — около 6 утра. Можно заниматься как самому, так и в группе. И никто не удивится, если вы подойдете и начнете повторять движения.

Нет. все-таки, немного удивится…

Кроме дыхательной гимнастики и растяжки, очень популярны всякие штуки для разработки суставов и разгона кровообращения, типа массажеров. Можно просто биться о дерево спиной, как делала у нас во дворе бабулька лет 80 от роду. Или, как мы делали в детстве после просмотра фильмов с Брюсом Ли, дубасить дерево ладошками.

Курсы женской самообороны в Китае немного отличаются от обычных. Чем, например, надо защищаться от нападающего с ножом? Ясен пень, бОльшим ножом!

На выходных и по будням, вечерами или же просто во время рабочего перерыва китайцы с упоением играют в бадминтон, пинг-понг и специальный пинательный волан — цзень.

Жалкие попытки лаовая (иностранца) имитации пинания цзеня.

Есть еще всякие безумства, например, хлопки в воздухе плеткой из цепи. Снять не удалось, мужики поздно тренироваться приходят, света мало, но приглашали поучить…

Тетечка из овощной лавки под домом периодически ходит задом наперед. Это развивает…ммм… смелость?… Три-четыре группы типааэробики, танцующие рядом друг с другом, каждая — со своим динамиком, и ничего. У постороннего же наблюдателя через пару минут наступает аудиоколлапс…

Естественно, все эти спортивные увлечения относятся не ко всем. Посидеть на лавочке с сигаретой и порезаться в мацзян (ака маджонг) — любимое занятие.

Но, тем не менее, обилие и разнообразие видов спорта вызывает уважение. А уж вовлеченность в этот спорт людей абсолютно всех возрастов — и подавно.

* Четыре самые хорошие фотки предоставлены Владимиром Поповым , за что ему большое спасибо. Остальные — либо наши, либо скомунижжены в китайском интернете 8)

39.904214 116.407413

Китайцы отличаются спокойным темпераментом, сдержанностью в привычках и стремятся достичь гармонии и умеренности во всех своих начинаниях. Этими двумя причинами и объясняется тот факт, что они обладают хорошим здоровьем и душевным спокойствием. Из этого также следует, что люди, не склонные к опрометчивым поступкам, менее подвержены болезням и несчастным случаям, и, соответственно, у них больше шансов прожить дольше.

Такой образ жизни китайцев объясняется большим влиянием учений Конфуция и Лао-цзы, бывших ярыми проповедниками принципа «золотой середины», в соответствии с которым человек всегда должен выбирать средний путь и избегать отчаянных крайностей в поведении.

Этот принцип применим не только к человеческому поведению, но и к природе в целом. Согласно философии даосов, ничто не бывает только инь или только ян природы, а значит, не может быть и абсолютных крайностей. В противном случае не было бы равновесия в мире, а царил бы лишь хаос.

Печаль, тревога, честолюбие без таланта, алчность, зависть, чрезмерная радость, праздность, дряхлость, пьянство и физические перегрузки пагубны; и когда они достигают своего крайнего предела, следуют истощение и смерть. Поэтому взыскующий долгой жизни не должен слушать, смотреть, сидеть, пить, есть, упражняться, разговаривать и одеваться сверх меры. Не следует также усиливать пять вкусовых качеств пищи, поскольку слишком соленое вредит сердцу, слишком острое портит печень, слишком кислое губит селезенку, слишком горькое - легкие, а слишком сладкое - почки.
Очевидно, Гэ Хун видел связь между здоровьем и нравственным поведением, а потому и установил важный принцип, до недавнего времени не замечавшийся западными врачами.

УМЕРЕННОСТЬ И МОРАЛЬ
Курение, алкоголь, наркотики, азартные игры и случайный секс, похоже, начинают признаваться пятью главными пороками, если не грехами, во всех странах мира. Возможно, к ним будет причислено и чревоугодие, поскольку от переедания умирает больше людей, чем от недоедания.
К сожалению, многие люди на Западе стремятся жить по принципу «все или ничего»; таким образом, неумеренность возводится в абсолют. Для многих подобный подход означает либо полное самооправдание при потворстве своим прихотям, либо абсолютное воздержание.
Китайцы менее строги в восприятии окружающего мира. Они не считают добродетелью алчность, но и не относят к добродетели полное самоотречение. Китайцы испытывают отвращение к наркотикам и беспорядочным половым связям, но не столь резко осуждают курение, алкоголь и азартные игры, утверждая, что при условии умеренности польза от удовольствий, построенных на известном риске, может перевешивать их пагубные последствия. Для китайцев строгий кодекс моральных правил, сущностью которых является умеренность, важен с точки зрения поддержания хорошего здоровья и долголетия.

Китайская этика оперирует такими понятиями, как умеренность, компромисс, гармония, мудрость, справедливость, милосердие, честность, соблюдение приличий, диетотерапия, этика общения и уважение к родителям и предкам. Иными словами, она всеобъемлюща и очень практична.
Китайские врачи всегда придерживались той точки зрения, что многие психические и нервные расстройства вызваны нашим образом жизни, и их причины в той же мере могут быть следствием безнравственного поведения, как и откровенно медицинского происхождения.