Моруа рассказы. Андре моруа - биография, информация, личная жизнь. Андре Моруа - Литературные портреты

Андре Моруа

Письма незнакомке

LETTRES A L’INCONNUE

Письма незнакомке

Вы существуете, и вместе с тем вас нет. Когда один мой друг предложил мне писать вам раз в неделю, я мысленно нарисовал себе ваш образ. Я создал вас прекрасной - и лицом, и разумом. Я знал: вы не замедлите возникнуть живой из грез моих и станете читать мои послания, и отвечать на них, и говорить мне все, что жаждет услышать автор.

С первого же дня я придал вам определенный облик - облик редкостно красивой и юной женщины, которую я увидал в театре. Нет, не на сцене - в зале. Никто из тех, кто был со мною рядом, не знал ее. С тех пор вы обрели глаза и губы, голос и стать, но, как и подобает, по-прежнему остались Незнакомкой.

В печати появились два-три моих письма, и я, как ожидал, стал получать от вас ответы. Здесь «вы» - лицо собирательное. Вас много разных незнакомок: одна - наивная, другая - вздорная, а третья - шалунья и насмешница. Мне не терпелось затеять с вами переписку, однако я удержался: вам надлежало оставаться всеми, нельзя было, чтоб вы стали одной.

Вы укоряете меня за сдержанность, за мой неизменный сентиментальный морализм. Но что поделаешь? И самый терпеливый из людей пребудет верным незнакомке лишь при том условии, что однажды она откроется ему. Мериме довольно быстро узнал о том, что его незнакомку зовут Женни Дакен, и вскоре ему позволили поцеловать ее прелестные ножки. Да, наш кумир должен иметь и ножки, и все остальное, ибо мы устаем от созерцания бестелесной богини.

Я обещал, что стану продолжать эту игру до той поры, пока буду черпать в ней удовольствие. Прошло больше года, я поставил точку в нашей переписке, возражений не последовало. Воображаемый разрыв совсем не труден. Я сохраню о вас чудесное, незамутненное воспоминание. Прощайте.

А. М.

Об одной встрече

В тот вечер я был не один в «Комеди Франсез». «Давали всего-навсего Мольера», но с большим успехом. Владычица Ирана от души смеялась; Робер Кемп, казалось, блаженствовал; Поль Леото притягивал к себе взоры.

Сидевшая рядом с нами дама шепнула мужу: «Скажу по телефону тетушке Клемансе, что видела Леото, она обрадуется».

Вы сидели впереди, закутавшись в песцовые меха, и, как во времена Мюссе, покачивалась предо мною подобранная «черная коса на дивной гибкой шее». В антракте вы нагнулись к подруге и оживленно спросили: «Как стать любимой?» Мне в свой черед захотелось нагнуться к вам и ответить словами одного из современников Мольера: «Чтобы понравиться другим, нужно говорить с ними о том, что приятно им и что занимает их, уклоняться от споров о предметах маловажных, редко задавать вопросы и ни в коем случае не дать им заподозрить, что можно быть разумней, чем они».

Вот советы человека, знавшего людей! Да, если мы хотим, чтобы нас любили, нужно говорить с другими не о том, что занимает нас, а о том, что занимает их. А что занимает их? Они же сами. Мы никогда не наскучим женщине, коль станем говорить с нею о ее нраве и красоте, коль будем расспрашивать ее о детстве, о вкусах, о том, что ее печалит. Вы также никогда не наскучите мужчине, если попросите его рассказывать о себе самом. Сколько женщин снискали себе славу искусных слушательниц! Впрочем, и слушать-то нет нужды, достаточно лишь делать вид, будто слушаешь.

«Уклоняться от споров о предметах маловажных». Доводы, излагаемые резким тоном, выводят собеседника из себя. Особенно когда правда на вашей стороне. «Всякое дельное замечание задевает», - говорил Стендаль. Вашему собеседнику, возможно, и придется признать неопровержимость ваших доводов, но он вам этого не простит вовеки. В любви мужчина стремится не к войне, а к миру. Блаженны нежные и кроткие женщины, их будут любить сильнее. Ничто так не выводит мужчину из себя, как агрессивность женщины. Амазонок обожествляют, но не обожают.

Другой, вполне достойный способ понравиться - лестно отзываться о людях. Если им это перескажут, это доставит им удовольствие и они в ответ почувствуют к вам расположение.

Не по душе мне госпожа де… - говорил некто.

Как жаль! А она-то находит вас просто обворожительным и говорит об этом каждому встречному.

Неужели?.. Выходит, я заблуждался на ее счет.

Верно и обратное. Одна язвительная фраза, к тому же пересказанная недоброжелательно, порождает злейших врагов. «Если бы все мы знали все то, что говорится обо всех нас, никто ни с кем бы не разговаривал». Беда в том, что рано или поздно все узнают то, что все говорят обо всех.

Возвратимся к Ларошфуко: «Ни в коем случае не дать им заподозрить, что можно быть разумней, чем они». Разве нельзя одновременно и любить, и восхищаться кем-то? Разумеется, можно, но только если он не выражает свое превосходство с высокомерием и оно уравновешивается небольшими слабостями, позволяющими другим в свой черед как бы покровительствовать ему. Самый умный человек из тех, кого я знал, Поль Валери, весьма непринужденно выказывал свой ум. Он облекал глубокие мысли в шутливую форму; ему были присущи и ребячество, и милые проказы, что делало его необыкновенно обаятельным. Другой умнейший человек и серьезен, и важен, а все же забавляет друзей своей неосознанной кичливостью, рассеянностью или причудами. Ему прощают то, что он талантлив, потому, что он бывает смешон; и вам простят то, что вы красивы, потому, что вы держитесь просто. Женщина никогда не надоест даже великому человеку, если будет помнить, что он тоже человек.

Как же стать любимой? Давая тем, кого хотите пленить, веские основания быть довольными собой. Любовь начинается с радостного ощущения собственной силы, сочетающегося со счастьем другого человека. Нравиться - значит и даровать, и принимать. Вот что, незнакомка души моей (как говорят испанцы), хотелось бы мне вам ответить. Присовокуплю еще один - последний - совет, его дал Мериме своей незнакомке: «Никогда не говорите о себе ничего дурного. Это сделают ваши друзья». Прощайте.

О пределах нежности

Поль Валери превосходно рассуждал о многом, и в частности о любви; ему нравилось толковать о страстях, пользуясь математическими терминами: он вполне резонно считал, что контраст между точностью выражений и неуловимостью чувств порождает волнующее несоответствие. Особенно пришлась мне по вкусу одна его формула, которую я окрестил теоремой Валери: «Количество нежности, излучаемой и поглощаемой каждодневно, имеет предел».

Иначе говоря, ни один человек не способен жить весь день, а уж тем более недели или годы в атмосфере нежной страсти. Все утомляет, даже то, что тебя любят. Эту истину полезно напоминать, ибо многие молодые люди, равно как и старики, о ней, видимо, и не подозревают. Женщина упивается первыми восторгами любви; ее переполняет радость, когда ей с утра до вечера твердят, как она хороша собой, как остроумна, какое блаженство обладать ею, как чудесны ее речи; она вторит этим славословиям и уверяет своего партнера, что он - самый лучший и умный мужчина на свете, несравненный любовник, замечательный собеседник. И тому и другому это куда как приятно. Но что дальше? Возможности языка не безграничны. «Поначалу влюбленным легко разговаривать друг с другом… - заметил англичанин Стивенсон. - Я - это я, ты - это ты, а все другие не представляют интереса».

Можно на сто ладов повторять: «Я - это я, ты - это ты». Но не на сто тысяч! А впереди - бесконечная вереница дней.

Как называется такой брачный союз, когда мужчина довольствуется одной женщиной? - спросил у американской студентки некий экзаменатор.

Монотонный, - ответила она.

Дабы моногамия не обернулась монотонностью, нужно зорко следить за тем, чтобы нежность и формы ее выражения чередовались с чем-то иным. Любовную чету должны освежать «ветры с моря»: общение с другими людьми, общий труд, зрелища. Похвала трогает, рождаясь как бы невзначай, непроизвольно - из взаимопонимания, разделенного удовольствия; становясь непременным обрядом, она приедается.

У Октава Мирбо есть новелла, написанная в форме диалога двух влюбленных, которые каждый вечер встречаются в парке при свете луны. Чувствительный любовник шепчет голосом, еще более нежным, чем лунная ночь: «Взгляните… Вот та скамейка, о любезная скамейка!» Возлюбленная в отчаянии вздыхает: «Опять эта скамейка!» Будем же остерегаться скамеек, превратившихся в места для поклонения. Нежные слова, появившиеся и изливающиеся в самый момент проявления чувств, - прелестны. Нежность в затверженных выражениях раздражает.

Андре Моруа (фр. André Maurois, настоящее имя Эмиль Саломон Вильгельм Эрзог, Émile-Salomon-Wilhelm Herzog, 1885-1967), французский писатель и член Французской академии. Впоследствии псевдоним стал его официальным именем.

Мастер жанра романизированной биографии (книги о Шелли, Тургеневе, Дюма-отце и Дюма-сыне, ) и короткого иронично-психологического рассказа.

Среди основных произведений Моруа - психологические романы «Превратности любви» (1928), «Семейный круг» (1932), книга «Мемуары» (опубликована в 1970 году) и воплотившие всю прелесть тонкого, ироничного таланта писателя «Письма незнакомке» («Lettres à l’inconnue», 1956).

Происходил из состоятельной семьи обратившихся в католицизм евреев из Эльзаса, выбравших после 1871 года французское подданство и переселившихся в Нормандию. В 1897 году Эмиль Эрзог поступил в Руанский лицей.

В шестнадцать лет ему была присуждена степень лиценциата. По совету одного из своих учителей, Эмиля Шартье, после окончания курса вместо продолжения учёбы в Эколь Нормаль поступил служащим на суконную фабрику отца. Во время Первой мировой войны служил военным переводчиком и офицером связи.

В 1921 году вышел роман «Речи доктора О’Грэди» (фр. Discours du docteur O’Grady). После войны работал сотрудником редакции журнала «Круа-де-фё». 23 июня 1938 года был избран во французскую академию.

Участник французского Сопротивления.

Во время Второй мировой войны Моруа служит капитаном во французской армии.

Французский писатель, классик жанра биографического романа Андре Моруа; настоящее имя – Эмиль Эрзог (Emil Herzog) родился 26 июля 1885 г. в местечке Эльбеф около Руана. Моруа происходил из состоятельной еврейской семьи из Эльзаса, принявшей католицизм. После 1871 г., получив французское подданство, семья переселилась в Нормандию. Отец Андре Моруа владел текстильной фабрикой. Андре посещал гимназию Эльбефа и Руана. Немалую роль в формировании взглядов Моруа на мир, общество, искусство сыграл его школьный учитель Эмиль Шартье, французский философ, моралист и писатель известный под именем Ален.

В 1897 г. Моруа поступил в лицей Корнеля в Руане, после окончания которого поступил в Каннский университет. Одновременно начал работать на отцовской фабрике, где с 1903 по 1911 гг. служил администратором.

Во время первой мировой войны Андре Моруа был офицером связи при командовании английских сил во Франции и служил военным переводчиком в Британском экспедиционном корпусе. Военные впечатления послужили материалом для первых романов Моруа "Молчаливый полковник Брэмбл", 1918 и "Разговорчивый доктор О’Грэди". После смерти отца в 1925 г. Моруа продал фабрику и целиком посвятил себя литературному творчеству. В 1920-1930-е гг. Андре Моруа создал трилогию из жизни английских романтиков: "Ариэль, или Жизнь Шелли", "Жизнь Дизраэли" и "Байрон", которая позднее была издана под общим названием "Романтическая Англия", и выпустил несколько романов: "Бернар Кене", "Превратности любви", "Семейный круг" .

В 1938 г. Андре Моруа был избран членом Французской Академии.

Когда началась вторая мировая война, писатель записался добровольцем в действующую армию, а после оккупации Франции немецкими войсками, эмигрировал в США. Преподавал в Канзасском университете. В 1943 г. служил в составе союзнических войск в Северной Африке. В 1946 г. Моруа вернулся во Францию.

Тесные узы дружбы связывали Моруа с летчиком и писателем Антуаном Сент-Экзюпери. Осенью 1939 г. оба ушли из министерства информации, чтобы служить в армии. Судьба свела их вновь в эмиграции в США, затем – в освобожденном от немцев Алжире.

После возвращения на родину Моруа издал сборники новелл, книгу "В поисках Марселя Пруста" (A la recherche de Marcel Proust, 1949).

Творческое наследие Моруа поистине огромно – 200 книг, более тысячи статей. Среди его произведений – психологические романы и рассказы, фантастические новеллы и путевые очерки, биографии великих людей и литературные портреты, исторические труды и философские эссе – "Чувства и обычаи", " Поль Верлен. Калибан, который был Ариэлем", научно-популярные работы – "История Англии" и "История Франции".

В начале 50-х гг. ХХ в. вышло издание собрания сочинений Андре Моруа в 16 томах.

Французским писателям посвящены литературные портреты, составившие четыре книги Андре Моруа: "От Лабрюйера до Пруста" (1964), "От Пруста до Камю" (1963), "От Жида до Сартра" (1965), "От Арагона до Монтерлана" (1967).

В 1956 г. в Париже издательством "Ля Жен Парк" были опубликованы "Письма незнакомке". На русском языке появились в 1974 г. в сокращенном виде в журнале "Иностранная литература".

Но, прежде всего, Моруа – мастер биографического жанра, где на основе точной документации он рисует живые образы великих людей. Всемирную известность он завоевал биографическими произведениями "Байрон" (1930), "Тургенев" (1931), "Лелия, или Жизнь Жорж Санд" (Lelia ou la Vie de George Sand, 1952), "Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго", "Три Дюма", "Жизнь Александра Флеминга" (1959).

В год 80-летия Моруа написал последний биографический труд "Прометей, или Жизнь Бальзака".

В 1970 г. во Франции была издана книга Андре Моруа "Мемуары", в которой писатель рассказал о своей жизни, о встречах с такими великими современниками, как Рузвельт и Черчилль, де Голль и Клемансо, Киплинг и Сент-Экзюпери.

Многие произведения писателя переведены на русский язык, в их числе "Превратности любви", "Семейный круг", "Жизнь Александра Флеминга", "Карьера Дизраели", "Байрон", "Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго", "Три Дюма", "Прометей, или Жизнь Бальзака" и др.

В шестидесятые годы Моруа охотно выступал на страницах советской печати. Им были установлены дружеские связи с советскими литераторами.

Моруа был членом ряда общественных организаций, сотрудничал в демократических изданиях. Подписывал протесты деятелей культуры против арестов мексиканского художника Давида Сикейроса, греческого поэта Янниса Рицоса.

Андре Моруа был дважды женат. После смерти первой жены Янины де Сзимкиевик он сочетался браком с Симоной де Кайве, племянницей Марселя Пруста.

(Франция)

Издания на русском языке

Моруа А. Три Дюма. - М .: Молодая гвардия, 1962. - 544 с. 1965 («ЖЗЛ»).
Моруа А. Жизнь Александра Флеминга . Пер. с фр. И. Эренбург , послесл. И. Кассирского М .: Молодая гвардия, 1964. - 336 с. («ЖЗЛ»).
Моруа А. Прометей, или Жизнь Бальзака. - М.: Прогресс, 1967. - 640 с.
Моруа А. Жорж Санд . - М .: Молодая гвардия , 1968. - 416 с. («ЖЗЛ»).
Моруа А. Париж . - М .: Искусство, 1970. - («Города и музеи мира »).
Моруа А. Превратности любви. Три новеллы. Письма незнакомке. - Мн. : Мастацкая литература, 1988. - 351 с.
Моруа А. Байрон . - М .: Молодая гвардия, 2000. - 422 с. - ISBN 5-235-02327-7 («ЖЗЛ»).
Моруа А. Франция . - СПб. : Б. С. Г.-Пресс, 2007. - 272 с. - ISBN 978-5-93381-246-3 .
Моруа А. Голландия . - СПб. : Б. С. Г.-Пресс, 2007. - 224 с. - ISBN 5-93381-235-8 , 978-5-93382-235-7.
Моруа А. История Франции . - СПб. : Гуманитарная Академия, 2008. - 352 с. - ISBN 978-5-93762-049-1 .
Моруа А. Три Дюма . - М .: АСТ, АСТ Москва, ВКТ, 2010. - 512 с. - ISBN 978-5-17-063026-4 , 978-5-403-02976-6, 978-5-226-01969-2.
Моруа А. Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго . - М .: Россия-Кириллица, 1992. - 528 с. - ISBN 5-7176-0023-2 .
Моруа А. Прометей, или Жизнь Бальзака . - М .: Радуга, 1983. - 672 с.
Моруа А. Открытое письмо молодому человеку о науке жить
Моруа А. Жизнь Дизраэли
Моруа А. Сентябрьские розы . - СПб.: Азбука. 2015 - 220 с.

Источники

Напишите отзыв о статье "Андре Моруа"

Ссылки

в библиотеке Максима Мошкова

Отрывок, характеризующий Андре Моруа

– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его, дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.

– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?

Настоящее имя человека, которого читатели всего мира знают как Андре Моруа, – Эмиль Соломон Вильгельм Эрзог. Это знаменитый французский писатель, литературовед, историк; он признан непревзойденным мастером написания биографий знаменитых людей в форме романа. Творческий псевдоним через какое-то время превратился в его официальное имя.

Моруа появился на свет в Эльфебе, местечке неподалеку от Руана, 26 июля 1885 г. Его семьей были эльзасские евреи, принявшие католическое вероисповедание, переехавшие в Нормандию после 1871 г. и ставшие французскими подданными. В 1897 г. Андре - учащийся Руанского лицея, в 16 лет он становится обладателем степени лиценциата. Завершив обучение в лицее, он поступает в Каннский университет. Практически одновременно начинается его трудовой путь: юноша устраивается на отцовскую фабрику и работает там администратором на протяжении 1903-1911 гг.

Когда разразилась Первая мировая война, Андре Моруа принимал участие в военных действиях в качестве офицера связи и военного переводчика. Впечатления, полученные на войне, помогли Моруа попробовать себя на литературном поприще и стали основой для его первого романа - «Молчаливый полковник Брамбл». После его издания в 1918 г. Моруа узнает, что такое успех, причем известность его сразу вышла за пределы родной страны, произведение тепло принимали в Великобритании и Америке.

После окончания войны местом работы Андре Моруа была редакция журнала «Круа-де-фе». Вдохновленный успехом первого романа, начинающий писатель мечтал не о карьере в журнале, а о профессиональном занятии литературой. Уже в 1921 г. увидел свет его новый роман «Речи доктора О’Грэди». Когда умер отец, Моруа, продав производство, с 1925 г. отдал все силы созданию литературных произведений. На протяжении 20-30 гг. им была написана трилогия о жизни знаменитых английских представителей романтизма – Шелли, Дизраэли и Байрона . Написал он и ряд других романов. 23 июня 1938 г. происходит знаменательное событие в жизни Моруа: его литературные заслуги признаны избранием во Французскую академию.

Когда началась Вторая мировая война, писатель ушел добровольцем в действующую французскую армию, служил в звании капитана; тогда ему было 54 года. Когда Францию заняли немецко-фашистские войска, Моруа переехал в США, где работал в Канзасском университете преподавателем. 1943-ий был знаменован отъездом в Северную Африку; возвращение на родину состоялось в 1946 г. В этот период Моруа пишет книгу «В поисках Марселя Пруста» (1949), сборники новелл.

Писатель творил до глубокой старости. В год 80-летнего юбилея им был написан роман, ставший в череде биографических произведений последним – «Прометей, или Жизнь Бальзака » (1965). Буквально за несколько дней до смерти была поставлена последняя точка в его мемуарах.

Вклад Андре Моруа в национальную литературу поистине велик – две сотни книг, а также более тысячи статей. Он был разножанровым писателем, из-под его пера выходили не только прославившие его биографии великих людей, но и фантастические новеллы, психологические рассказы, романы, философские эссе, исторические труды, научно-популярные сочинения. Моруа был избран почетным доктором Оксфордского и Эдинбургского университетов, являлся Кавалером ордена Почетного легиона (1937). Вел писатель и достаточно активную общественную жизнь, входил в несколько общественных организаций, сотрудничал с изданиями демократической направленности.

Смерть настигла Андре Моруа в его собственном доме, расположенном в одном из пригородов Парижа, 9 октября 1967 года.