Кто автор известной картины взятие снежного городка. Сочинение по картине В.И. Сурикова «Взятие снежного городка

В Прощеный день часть красноярской публики — казаки и мещане — уезжали по деревням, с которыми они имели родственную связь. Особенно много горожан в 50-60гг. в Прощеный день уезжало в Торгашино, а в 80-90гг. — в с.Ладейское. В этих деревнях исполнялась старинная казачья игра «взятие снежного городка». Откуда сюда был занесен этот обычай, установить трудно, но местные старожилы объясняют его как память покорения Сибири казаками и их боями за стенами острожков с осаждавшими их инородцами. Литературных указаний на происхождение «городков» мне найти не удалось. Но в трудах исследователей старинных народных обычаев, таких, как Терещенко, Сахаров, Снегирев и др., встречаются краткие указания на существование этого обычая и в селах европейской России.

В Енисейской губернии «городки», по-видимому, были распространены повсеместно. На это, по крайней мере, указывают те данные, которые мне удалось получить от местных жителей из различных местностей Енисейской губернии, и отчасти из литературных данных. Отдаленные от нас по времени сведения дает Гмелин. Следующее указание на обычай «брать городок» мы находим у Степанова, который кратко отмечает этот обычай: «Строят укрепления изо льда с воротами; сажают гарнизон; делают приступ пешие и конные. Первые взбираются на стены, последние рвутся в ворота. Метлы и нагайки составляют оружие». (Эти данные относятся к 1822-34гг. прошлого столетия, т.е. через сто лет после Гмелина).

Несколько подробнее Степанова сообщает А.Терещенко:

В Енисейской губернии парни строят на льду ледяную крепость с воротами; сажают туда охранительную стражу. Пешие и конные идут в атаку; пешие лезут на стену, а конные врываются в ворота; осажденные обороняются метлами и нагайками. По взятии крепости победители идут с торжеством, поют песни и кричат радостно. Отличившихся ведут впереди, потом все пируют.

Опросный материал местных жителей дает следующую картину распространения «городка» по губернии.

Ачинский уезд — с.Балахта — «был устроен «городок» из снега и льда; «городок» этот я видел издали, за многочисленностью народа и экипажей, окружавших его, хода взятия «городка» уследить не мог». Это сведение относится к началу 900-х годов (Н.Г.Тарасов). «Городок» в Балахте был в двух местах — на р.Чулыме в Балахте и на речке Балахтинке в Куличках. Народу съезжалось очень много, «городок» брали под вечер» (Е.М.Юдина).

Канский уезд — г. Канск — «городок» устраивался за городом: лет 45 назад (конец 70-х годов XIX в.). Подробностей не помнит (Г.С.Любенецкий). Сс. Ирбей, Торбыш, Огинское и др.: «Городки» устраивались на масленице, причем в Торбыше «городок» устраивался на берегу речки Торбылки, а в Огинской и др. деревнях — на улице. На воротах «городка» были фигуры, но без особого значения, в зависимости от фантазии скульптора. «Город» откупали, т.е. собирали деньги на вино, и приступали к штурму и защите. В ход пускались метлы, хворостины, трещотки — чтобы испугать лошадей» (К.Т.Степанова).

Минусинский уезд — г.Минусинск — «В Минусинске «городок» устраивался в двух местах: на протоке, пониже пароходной пристани, и выше города — за Пятницкой площадью. Формы «городка» — две стены, и между ними ворота; на воротах ставились из снега же разные фигуры животных и людей; особенно часто наверху ворот красовался петух. Защитники были не только пешие, но и конные. Во время взятия «городка» играла музыка (гармоники или скрипки)». «Снежный городок» на р.Тубе — также устраивался «городок», который пользовался популярностью, а поэтому съезд был многолюден. Приезжало много народа из Минусинска. (Е.Д.Широкова. Последний «городок» помнят в Минусинске приблизительно в 1884—1886 гг.).

Село Новоселово — «на масленице всегда устраивались «городки». Наверху ворот ставили фигуры казака, петуха, бутылки и рюмки. Прежде чем начинать бой, собирали сначала откуп. Часто местное купечество заранее покупало бочонок вина, который и отдавался устроителям. А иногда на собранные деньги всей компанией шли в кабачок — после взятия «городка». Народу на взятие «городка» набиралось много, и пешего, и конного». (П.К.Жигалов).

Село Каратуз — на масленице, по заведенному издавна обычаю, «брали городок». Обычай этот заключается в следующем: каждый год, в последний день масленицы, делается из снега арка или две; наверху — небольшая лошадь из снега, с таким же всадником. Это называлось «городок». Его должен был взять кто-нибудь из верховой молодежи; а брать, т.е. разрушать этот «городок», очень трудно, так как его защищают многие с палками, метлами и т.д.

Красноярский уезд — первые сведения об устройстве «городка» в Красноярском уезде, как было сказано выше, мы находим у Гмелина — под 1735г. (следующие данные дает Степанов — 1822—1834гг.). В середине 19 века в окрестностях Красноярска «городки» были обычным явлением для казачьих селений — Базаиха, Торгашино, Ладейки, Березовка, Терехина, Есаулова, Частоостровские, Подсопки, и для заимок — Долговой, Чанчиковой и др.

Самый популярный «городок» был Торгашинский, куда приезжала чуть не вся красноярская сотня казаков, прочно связанная с торгашинцами родственными узами. Также бывало много горожан. Торгашинский «городок» строился солидно, и на воротах его, кроме обычных атрибутов, ставились снежные фигуры пеших и верховых казаков, одетых в настоящие казачьи костюмы времен Екатерины II. Но почему-то губернская власть наложила запрещение на Торгашинский «городок», и обычай этот прекратился, не позднее, по-видимому, 70-х годов, так как в 80-е годы гремела слава только торгашинской катушки (Е.А.Красноженова и А.И.Суриков). В других селениях этот обычай сохранился до наших дней. Так, в Терехиной и Есауловой были устроены последние «городки» в 1908г., в Базаихе и Березовке — в 1912г., в Ладейках — в наши дни, т.е. в 1922г.

В 1908 году я ездила в Ладейки в начале масляной недели, чтобы заранее узнать, будет ли в этом году устраиваться «городок». Но оказалось, что в эту масленицу «городок» не предполагался, а потому я своей поездкой воспользовалась для собирания материала о «городке» по материалам местных жителей. Меня направили к «городничему» — крестьянину той же деревни Карпу Шахматову. Из беседы с ним выяснилось, что обычай этот выполняется преимущественно взрослым населением, в 50-60-е гг. — казаками, а позднее крестьянами. При этом оказалось, что существовал особый руководитель — «городничий», на обязанности которого лежало следить за порядком боя при взятии «городка»; он же должен был давать знак к началу боя.

Но так было в прежние годы, и последним «городничим» был Карп Шахматов, со слов которого я и буду описывать ладейское действо. «Городок» устраивался так: в начале масляной недели деревенская молодежь принималась за устройство «городка»: делали из снега на льду Енисея двое ворот — одни против других на небольшом расстоянии. Верхняя перекладина на воротах украшалась снежными фигурами казаков, пеших и на лошади, с винтовкой за плечами. У ворот ставились снежные пушки и другие атрибуты крепостной защиты. На внутренней стороне других ворот делали из снега стол с полным собранием угощений, тут ставили графины и бутылки, закуски, пироги и т.д., но все из снега и льда.

В «Прощеный день», часам к 3, собиралась около «городка» масса народа, нарочно приезжавшего из ближних деревень и города. Именитые горожане жертвовали устроителям «города» деньги на «угощение», т.е. на водку; это называлось «выкуп» или «откуп города». Кроме доброхотных жертвований, устроители еще проходили по рядам всех собравшихся зрителей с ледяными тарелками, собирая все на тот же «откуп». Около ворот «города» с внешней стороны, по обе стороны, ставились защитники с хворостинами и метлами в руках. Часть молодежи имела в руках трещотки. Напротив «защитников» в кошевках и верхом становились на порядочном расстоянии нападающие. Перед началом боя «городничий» объезжал «город», чаще всего, на телеге, чтобы виднее и слышнее было, смотрел, все ли в порядке, затем кланялся собравшимся и читал стихотворное произведение под названием « ».

.
Говорила я: здравствуйте,
Любезные мои сибиряки,
Как военные, так и казаки.
Как я была довольная вами,
Вашими блинами, оладьями и пряниками.
А досидку вашу столь приятно пила,
Что чуть я не умерла.
Сибирское ваше пиво и штаны с гузна сбило.
А жены ваши, голубки,
Заложили дубасы и юбки.
Столь торжествовали,
Что и друг друга не узнали.
Ходили и бродили по подворьям,
Яко оные курицы, и становились
Прямо середь улицы.
Пели, ревели и нелепо кричали
И меня, честную масленицу, величали.
Когда я не могла на вас наглядеться,
Принуждена была с вами
В кабаке раздеться.
Старалась я в стойке все вино выпить
И дно осушить —
Но за стойкой вино не убывает:
«Целовальник» много воды прибавляет.
Милые вы мои други,
Вижу я: доходят до меня крайние услуги.
Оных я за это жаловала «кавалерами»
И разными иными мерами;
На которых драла одежу и пятнала рожу,
Да еще изволила определить
Между собой волосы и бороду делить.
Сего году навели на меня наглую невзгоду:
Собрались в полночь, скопили,
По всем квартирам меня сочили.
Вижу я эту наглую невзгоду,
Бросилась я по всему народу.
Прощайте, мои други и приятели.
А что вы делаете надо мной,
Как над злодейкой над какой.
Я ваша не злодейка и лиходейка,
Я ваша наставница и сибирская забавница.
Набирала я свиней на целый суп
И отправляла в инший путь.
Приказала свиньям крепко дуть;
Сколько бы свиньи не ревели и не визжали,
На рысях скоро в степь бежали.
Прибежали на показанное место,
Ставили лагери из гольного пшеничного теста,
Большую шаньгу с правого фланга поставили,
Блины и хворосты с обоих концов приставили.
А посредине стола я рыбный пирог призвала,
Ему и приказ отдала:
Чтоб форпоста, объезды и караулы
Имели до второй недели Великого поста.
Приходит от ставки Лапша с рапортом и орешки.
Тогда и приказала зарядить яйца всмятку
В бунтарей стрелять — глаза ослеплять.
Сколько было нашей силы потрачено,
О том неизвестно,
И сколько было в добычу получено...

(пропуск рассказчика)
.
Капуста да редька, та в службе некрепка,
Когда в полон попала, много мне зла чинила,
Живот режет, в глаза лезет,
В висках стучит, голову ломит.
Неприятель гонит.
От всей беды не знаю куда деться.
Прибыла я в чурбане, валялась в пустой бане.
Находилась в великом страхе,
Замарала я не одну рубаху.
Кабы я у вас до Святой недели побыла,
То бы оказалась у каждой девки и бабы жопа гола.
А если бы все со мной до Святой недели поводились,
То бы все нагие и босые находились.
А теперича я в степи шатаюсь,
Своими пищами питаюсь
И объясняю всему народу: до предыдущего году,
До месяца февраля в год, опять буду сюда.

После прочтения этого произведения, чтения невыразительного и быстрого, временами скандировавшего на удобной рифме, «городничий» подавал знак, и осаждающие стремительно бросались на приступ. Но гарнизон «города» не дремал: трещотки, крики, неистовое стеганье хворостинами и метлами немедленно пускались в дело; лошади нападающих горячились, вставали на дыбы, бросались в сторону зрителей, которые с криками и смехом шарахались от них.

Некоторые из осаждающих довольно скоро отступали, но настойчивые заворачивали своих лошадей, стегали их и опять бросались на «город», снова встречая ряд ударов и бойких насмешек над неудачей. Этот бой для многих участников оканчивался довольно серьезными ушибами и увечьями. Битва продолжалась до тех пор, пока какой-нибудь смельчак не продирался сквозь толпу защитников и не влетал в ворота, на взлете разрушая верхнюю перекладину. После этого все принимали участие в дальнейшем разрушении «городка». Это был конец. Победителя угощали вином и качали, а затем начиналось общее угощение и веселье участников боя. В это время «городок» доламывался, и зрители разъезжались.

Заканчивая свое сообщение, считаю необходимым еще раз остановиться на архитектуре «городка» и подробностях взятия его. Двойные ворота в виде арок (Енисейская губерния — повсеместно); стены с воротами (Минусинск — Енис. губерния); круговая стена с воротами в город, с платком на верхушке столба. Также не везде одинакова картина взятия «городка»: в Енисейской губернии бои идут с увлечением и страстью, здесь как бы снова просыпается боевой дух казаков-пионеров. Возможно, что Торгашинский «городок» потому и закончил свое существование, что потеха переходила в серьезное дело, оканчивающееся тяжелыми увечьями. Кроме того, приведенный мною сравнительный материал говорит нам, что Ладейский «городок» отличался еще одной особенностью, а именно введением в боевое действие стихотворного произведения. Тот же сравнительный материал, несмотря на местный патриотизм, придающий этому интересному обычаю чисто сибирское происхождение, указывает нам, что масленичные «городки» в начале XIX века были распространены в европейской России.

Это обстоятельство дает возможность предполагать, что обычай взятия «городка» можно отнести к более отдаленным временам русской истории, например, ко времени языческих религиозных воззрений, как предполагает Миллер, или к тому времени, когда русские славяне по своей южной границе должны были охранять рубежи путем постройки городков для защиты от кочевников.

А быть может, это эхо петровских потешных крепостей так быстро докатилось до Сибири и здесь прочно осело в виде боевой потехи ратных людей и т.д. Если наше предположение верно, то тем интереснее, что отзвук старинной эпохи сохранился до наших дней в пределах Сибири — среди местного казачества, тщательно оберегавшего боевые традиции своих предков. Хочется указать еще на одно обстоятельство: «городки», как напоминание далекой истории, народ соединил с еще более древним обычаем, дошедшим до нас от времен язычества — с празднованием масленицы.

Все литературные данные о «городках», которые мне удалось найти, зафиксированы в первой половине XIX века для европейской России. У нас же все это — обычай сегодняшнего дня, так как в Ладейках после некоторого перерыва в 1922 г. опять был «городок». Конечно, такая сохранность стариннейших обычаев в Сибири, в частности в Енисейской губернии, может быть объяснена молодостью нашей исторической жизни, где недавние подвиги русских людей запечатлены в живых рассказах и воспоминаниях сходящих со сцены поколений, живо рисующих бытовой уклад наших предков. Местная природа придала свой особый колорит старине, где еще совсем недавно, до проведения Сибирской железной дороги, жизнь шла медленным темпом далеких провинций, нарушаясь лишь происшествиями в обывательской среде — в виде большого воровства, убийства, грабежа обоза и т.д. — или праздничными развлечениями, среди которых долго сохранялся и кулачный бой, популярный до сих пор в Западной Сибири (Томск).

Неудивительно поэтому, что В.И.Суриков, воспитанный в подобной обстановке, дал в своих картинах самые проникновенные образы прошлого русской истории, приблизив далекое к своему поколению. Его же кисть запечатлела и яркую бытовую сценку «Взятие снежного городка», которую художник объяснил как «старинная казачья игра в Сибири».

Снежные городки в Красноярске продолжают брать и в 2011 году.

Дополнительные фотографии

Вконтакте

«Взятие снежного городка » — одна из самых известных картин великого русского художника Василия Ивановича (1848-1916). Русский живописец смог при помощи красок и полотна передать настроение и праздничную атмосферу традиционной игры или забавы на Масленицу.

Картина «Взятие снежного городка» была написана в 1891 году, холст, масло, 156 на 282 см. В настоящее время картина находится в собрании Государственного в Санкт-Петербурге. На полотне наглядно изображена традиционная игра, которая имеет глубокие корни и появилась, по всей вероятности, ещё в дохристианскую эпоху — языческие времена на Руси. Стоит отметить, что игра существует до сих пор и на Масленицу устраивается в разных областях России, где любят и чтут старинные традиции.

Суть игры заключается в том, что на строится снежная крепость. Участники игры делятся на два лагеря. Одни защищают крепость, а вторые нападают. Игра продолжается до тех пор, пока крепость не будет взята и полностью разрушена. Сегодня это шумная и весёлая забава, однако в древности взятие снежного городка относилось к языческим поверьям в то, что на Масленицу весна побеждает зиму — весенние и летние боги врываются в снежную крепость зимних богов, разрушают её и приносят в мир тепло и жизнь. По той же самой причине на Масленицу сжигается баба — славяно-языческая богиня зимы и смерти Морана (Мара, Марена). Как бы то ни было, но традиция на Масленицу устраивать символическую битву весны с зимой крепко вошла в комплекс масленичных гуляний, наравне в блинами, ледяным столбом, сжиганием бабы и так далее.

На картине Сурикова запечатлён момент непосредственного взятия городка. Участник игры из группы нападающих верхом на коне прорывает защиту городка и разрушает снежную преграду. На картине видно, как вокруг собралось большое количество людей, которые с улыбками и радостью на лицах наблюдают, как падёт снежная крепость на этот раз. Суриков также показал, что традиционная игра интересна как детям, так и взрослым. Больше того, за игрой наблюдают представители разных сословий. В левой части картины находятся обычные крестьяне, которые искренне радуются увлекательному зрелищу. На заднем плане, за конём, разрушающим крепость, находятся играющие из группы защитников, они машут ветками, чтобы отпугнуть лошадей. В правой части картины Суриков изобразил богато одетую дворянскую чету, которая наблюдает за взятием снежного городка не менее страстно и увлечённо.

Для того чтобы сделать картину максимально реалистичной и достоверной, Сурикову помогали крестьяне-сибиряки, которые специально для художника построили снежный городок и позировали живописцу. После написания картины, Василий Суриков представил её в Санкт-Петербурге. Спустя некоторое время её выкупил меценат и коллекционер Владимир фон Мекк. На выставке в Париже Сурикову за картину «Взятие снежного городка» была вручена именная медаль.

О том, что существовала такая игра, проводившаяся на Масленицу, все знают по одноименной картине Василия Сурикова, написанной в 1891 году (ныне хранится в Русском музее).

Работа над картиной «Взятие снежного городка» проходила на малой родине Сурикова, в городе Красноярске, где художник некоторое время жил после скоропостижной смерти своей жены. Боль утраты он «лечил» работой, пытаясь в родном доме набраться сил и при помощи изобразительного искусства найти смысл жизни.

Работа «Взятие снежного городка», имеющая жанровый характер, была написана Суриковым по этюду. Для картины художнику позировали родственники и близкие друзья.

Николай Николаевич Третьяков говорил на лекциях по русскому искусству в Суриковском художественном институте и во ВГИКе:

«Картины Сурикова кинематографичны. Такой близости к кинематографу, к фотографии, как «Взятие снежного городка», пожалуй, нет ни у какой другой его работы. Показателен момент взятия крепости, когда комья снега летят как камни, град и пепел в «Последнем дне Помпеи» Карла Брюллова. Фрагменты картины удивительны по своей экспрессии, которая очень ценилась в старой Академии художеств, но ее иногда понимали внешне, формально, а здесь она дана документально: в костюмах, головных уборах можно открыть неожиданные этнографические детали, потому что для Сурикова в них выражена история народов Сибири и Азии.

Суриков очень любил в искусстве ракурсы и в этом смысле особенно ценил греческую скульптуру «Лаокоон». Его «замахнувшийся прутом» во «Взятии снежного городка» - своего рода опрокинутая скульптура, хотя руки с хворостинами - момент движения. Картину можно разбить на ряд кадров.

«Взятие снежного городка» является, конечно, преимущественно костюмной работой. Суриков всегда ценил в одежде узорочье, красочность, яркость. И, пожалуй, никто из русских художников так не понимал традиционный костюм, как Суриков, который дал ему и словесную характеристику. Для художника одежда всегда выражает образ жизни человека».

Суриков изучал историю донских казаков, считая, что сибирские казаки, к которым принадлежал его род, вышли с Дона. Он изучал традиции казачьих сел, в том числе народные игры, который проводились на Масленицу. Одной из таких воинских состязательных потех было взятие снежного городка, известного с XVIII века. Первоначально в игре участвовало только служилое население, но позже стали играть все сельские жители. При помощи такого состязания юноши готовились к защите Отечества и семьи.

До революции снежные городки устанавливали в станицах на площадях за две недели до Масленицы, чтобы снег слежался, утрамбовался, окреп, обледенел. Крепости представляли собой большие конусы высотой 8-10 м и около 6 м в диаметре (напоминали высокие стога сена с почти отвесными боками). Вокруг они обносились невысокими, в 1,5 м, снежными валами.

А что, папака, будет такой Карс-то, который ты в туретчине-то брал? - спрашивал мальчуган своего отца, вспомнив его рассказ про взятие турецкой крепости Карса и указывая на городок.

Будет! Почитай што такой! - отвечал, улыбаясь, отец.

А Хива?

Ну, Хива будет поменьше Карса…

А коли так, то и я и возьму!

Знамо возьмешь! Как подрастешь малость, то и возьмешь! - отвечал отец, трепля по плечу будущего героя.

Перед штурмом на вершине городка укрепляется флаг и возле него клались призы. Защитники, вооруженные большими деревянными лопатами, а иногда и ружьями, заряженными холостыми патронами, занимали места за валом. Отряд, предназначенный для штурма (в его рядах были и конные, и пешие), отводился от него на 40-50 м и выравнивался.

Когда атакующие преодолевали вал и оказывались у крепости, то они бросали лошадей и при помощи обломков пик или заостренных колышков лезли на почти отвесные стены городка, стараясь перегнать один другого.

Снег часто не выдерживал тяжести людей, поэтому они падали вниз и снова устремлялись на стены. В то время защитники засыпали их снегом. Тот, кто первым взбирался на вершину, к флагу, тот получал приз.

Более подробное описание народной игры см. в источнике: Бердская слобода

Письменные источники:
Журнал «Разведчик» (1896, 18 мая. №292-293).
Журнал «Разведчик» (1895, 1 марта. №229).
«Оренбургская газета» (1899, 4 апреля. № 626).

Сегодня традиции взятия снежного городка возрождаются.

С наступлением зимы на Руси заканчивались все полевые работы. И это понятно - снег, мороз, нет ни желания, ни возможности трудиться в такую погоду. Что не успели за осень - оставляли на весну, зимой же лучше отдохнуть.

Взятие снежного городка

Снежная битва

Пока старики лежали на печи, резали деревянные ложки да плели лапти, молодёжь отдыхала по-своему. Юноши и девушки катались с горок, играли в снежки, устраивали гулянья. Но самым популярным видом зимнего развлечения, самой весёлой забавой считалось взятие снежного городка.
Когда устанавливалась нужная погода - вдоволь снега, но уже слегка подтаявшего, и на улице не слишком морозно, - на сооружение зимней крепости собиралось всё село. Приходили и из соседних деревень - лишние руки не помешают. Лопатами вырезали из плотного снега аккуратные «строительные блоки», возводили по периметру крепость - снежную стену в два метра высотой, а то и выше. Затем делились на две команды: одна должна была всеми силами защищать городок, другая - захватить его.
Защитники оборонялись жестоко. Отбивали атаки мётлами и лопатами, швырялись в нападающих плотными снежками, сыпали на головы врагов снег целыми вёдрами и даже стреляли из ружей (разумеется, холостыми зарядами). Но и атакующие были не промах. Они в свою очередь делились на «коней» и «всадников», садились верхом друг на друга и плотной массой с гиканьем и разудалыми криками наваливались на снежные стены.
Атака начиналась и прекращалась по команде специально выбранного судьи - «городничего». Он же и определял победителей.
Несмотря на большое количество народа и яростные битвы, до кровопролития при взятии городка никогда не доходило (разве что кому-то особо плотным снежком нос разобьют). А все потому, что городок атаковали парни, а защищали его… исключительно девушки. У девушек в городке хранилось своё «знамя» - чья-нибудь пёстрая шаль. Тот из нападавших, кому удавалось захватить это знамя, получал право перецеловать всех защитниц. Летописи указывают, что такого права редко кто добивался.

Суриков и Сибирь

В 1888 году художника Василия Ивановича Сурикова настигло большое горе - умерла его горячо любимая жена. Сорокалетний живописец забросил свои картины и погрузился в глубокую депрессию.
Видя такое положение, мать и брат художника пригласили его вместе с дочерями - десятилетней Олей и восьмилетней Леной - к себе в гости, в Красноярск. Ну, как в гости - Суриков сам был родом из Красноярска, но в последние годы все больше жил в столицах да ездил по заграницам. И мысль побывать в родном городе показалась ему заманчивой.
Родная Сибирь сотворила чудо. Побывав на роскошных зимних гуляньях, понаблюдав, как парни и девушки вместе строят, а потом весело разрушают снежные крепости, прокатившись несколько раз на санях по заснеженным просторам, художник вышел из депрессии и вновь взялся за кисти. Так на свет появилась картина «Взятие снежного городка».
После Суриков ещё неоднократно возвращался в родной город. Именно там у него зародился замысел картины «Покорение Сибири Ермаком» - полотна, на котором изображена страшная битва, но при этом нет ни крови, ни трупов.

Картина Василия Сурикова наверное одна из картин художника искренне пропитанная оптимизмом и радостью, бесшабашной удалью и безоглядным весельем.
На картине изображена старинная русская забава на масленичных гуляньях – штурм снежной крепости.

К этому праздничному развлеченью готовились за несколько дней – из снега и льда строили крепость или как его называли на родине художника в Сибири, городок. Мужики делились на две группы: одна защищала городок всеми доступными способами, другие, теми же способами, старались захватить его, не редко и в конном строю как изображено на картине.

Художник изобразил на полотне нарядную толпу крестьян, все в ярких праздничных нарядах. Они с восхищением в глазах смотрят на лихого всадника в высокой меховой шапке, наверняка в собольей, который ловко преодолевает снежную стену на вороном коне. Ясно видно, что всаднику не легко досталась эта победа: оба, и всадник и конь взмылены и растрепаны после прорыва сквозь толпу защитников вооруженных палками и ветками. Но по осанке казака и коня видно, что такие пируэты им не в диковину, оба бывалые воины.

На картине ярко заметна одна особенность, скорее очередная загадка художника: посмотрите на глаза всадника и толпы защитников позади него. Во взгляде всадника явно видны острота и злость, почти как в настоящем бою, и совсем не видно радости от лихой победы в удалой игре. А побежденные, наоборот, добродушно улыбаются, как будто это они победили и их это не их крепость через несколько минут сравняют с землей. Они искренне радуются удачно сложившему развлечению, что никто не пострадал в острой забаве.

Василий Суриков на всех своих картинах изображал множество персонажей, каждого из которых наделял своим характером, как будто вдыхая в них душу. Большое внимание художник уделяет позам, выражению лиц, деталям одежды. Для этого он часто посещал рынки и ярмарки, подобные народные гулянья, подмечая как ведут себя люди в разных ситуациях. А эскизы для будущей картины писал со своих знакомых и родственников. Например, на этой картине художник изобразил своего брата, это мужчина на санках под ярким ковром.

Изображая людей, художник отразил на своей картине людей различных сословий. Что придает полотну особый колорит: красные платки женщин, белые с цветными поясами полушубки крестьян и шитый золотом ковер барских саней.

Полотно полно движения и очень живо передает морозную свежесть дня, который уже явно перевалил за полдень. Рядом с картиной буквально чувствуется разлетающийся во все стороны снег. Весь колорит полотна бурлит весельем, с яркими контрастами белого снега с красным, синим и зеленым цветами праздничных одежд персонажей. Картина буквально дышит жизнерадостностью и праздничной, вольной радостью народного гуляния.

Полотно было показано в Санкт – Петербурге, где произвела небывалый для картин Сурикова фурор, а на выставке в Париже художник получил именную медаль.

Сам художник так сказал о своей картине: «Встряхнулся и тогда от драм к большой жизнерадостности перешел». Мне хотелось передать в картине впечатление своеобразной сибирской жизни, краски ее зимы, удаль казачьей молодежи".