Одиночество как фактор религиозного осмысления. Проблема одиночества в современном мире

ПРОБЛЕМА ОДИНОЧЕСТВА

(социологический аспект)

Москва

Издательство Российского университета

Дружбы народов

1998
УТВЕРЖДЕНО

РИС Ученого совета

Российского университета

дружбы народов

Р е ц е н з е н т ы:

доктор философских наук, профессор В.М.Найдыш,

кандидат философских наук, доцент М.П.Матюшова

Пузанова Ж.В.

Проблема одиночества (социологический аспект) – М.: Изд-во РУДН, 1998. – с. 58.

Настоящее издание посвящено анализу одной из актуальных проблем современности - феномену одиночества. В нем нашли отражение основные положения наиболее значимых социологических подходов к данной проблеме.

© Издательство

Российского университета дружбы народов, 1998 г.

Введение

Одиночество принадлежит к числу тех понятий, реальный жизненный смысл которых, казалось бы, отчетливо представляется даже обыденному сознанию. Но эта интуитивная ясность обманчива, ибо она скрывает сложное подчас противоречивое философское содержание понятия, ускользающего от рационального описания.

Бесспорно, что одиночество можно рассматривать как наиболее фундаментальный антипод самим основам человеческого общежития, гуманным межличностным отношениям, в конечном счете - самой сущности человека. Ведь еще Аристотель метко заметил, что человек вне общества либо бог, либо зверь. Разумеется центробежные силы, вырывающие личность из присущего ей социального контекста и ставящие ее в положение «бога» или «зверя», связаны и с такими феноменами, как индивидуализм, эгоцентризм, изолированность, отчуждение и т.д. Но в итоге все эти разнопорядковые факторы, отражающие сложные процессы социального развития общества, приводят к единому для них результату - к устойчивому состоянию одиночества, связанному с переживанием личностью своей трагической «атомарности», затерянности и заброшенности в безбрежные и теряющие для нее смысл просторы социума. В отличие от объективно возникшей изолированности, которая может субъективно и не восприниматься таковой, одиночество фиксирует внутренний, рефлективный разлад человека с самим собой, сосредоточение на неполноценности своих отношений с миром «других» людей.

Как замечают американские исследователи У.Снетдер и Т.Джонсон, «одиночество становится всепроникающим явлением в нашем обществе. Ярко выраженное одиночество - это главная проблема как в аспекте личного, так и общественного духовного благополучия» .

Одиночество относится к тем проблемам, которые преследуют человека на протяжении всей его истории. С недавних пор одиночество стали называть социальным бедствием. В настоящее время - это опасная болезнь, болезнь многоликая и коварная, вызывающая одновременно сострадание и протест.

Бесправие, нищета, голод, угнетение, войны открытые враги человечества. Их проявления, как правило, очевидны, а потому и борьба с ними принимает характер мощных движений протеста, объединяющих людей, общей целью, возвышающих в человеке человеческое.

Иное дело одиночество. Чаще всего оно не афиширует свое наступление на личность. Однако, как замечают американские исследователи У. Снетдер и Т. Джонсон, «одиночество становится всепроникающим явлением в нашем обществе. Ярко выраженное одиночество - это главная проблема как в аспекте личного, так и общественного духовного благополучия».

Чего же больше в одиночестве беды или вины человека? Кто он жертва внешних обстоятельств, вызывающая искреннее сострадание, или эгоцентрик, совершивший преступление прежде всего по отношению к самому себе? Не просто дать однозначный ответ на эти вопросы, тем более что они не исчерпывают всех возможных альтернатив.

Западные ученые уже не менее столетия пытается исследовать феномен одиночества. В российской же гуманитарной науке многие десятилетия господствовал тезис о том, что одиночество присуще только западному миру, тогда как у нас в силу гуманистического характера социалистического общества одиночества быть не может. Тезис этот, однако, стал все более и более расходиться с действительностью. В последние годы проблема одиночества значительно актуализировалась. Опубликованы публицистические статьи об одиночестве пожилых людей, принявшем угрожающие размеры. В зону социального риска, вызываемого отчуждением, были включены также подростки, молодежь.

Развитие в российском обществе феномена одиночества признают многие специалисты, но сама проблема не становится яснее от простой констатации факта. По-прежнему эмоциональные оценки бесспорные по своему пафосу - преобладают над строгим анализом ситуации, опирающимся на достижения мирового обществознания. Разумеется, нет основания абсолютизировать исследования западных ученых, но знание и использование различных подходов и методик, выработанных европейскими и американскими философами, социологами, психологами дает возможность начать разработку этой проблемы с уровня, соответствующего достижениям сегодняшнего дня.

Все исследователи сходятся на том, что одиночество в самом общем приближении связано с переживанием человеком его оторванности от сообщества людей, семьи, исторической реальности, гармоничного природного мироздания. Естественно, что под «оторванностью» понимается не физическая изолированность, а скорее нарушение контекста сложных духовных связей, объединяющих личность с ее социальным окружением.

Одиночество, в отличие от объективной изолированности человека, которая может быть и добровольной и исполненной внутреннего смысла, отражает тягостный разлад личности, господство дисгармонии, страдания, кризиса «Я».

Теоретическое и художественное осмысление одиночества имеет давние традиции. Разработку же проблемы одиночества в рамках отдельной философской концепции можно отнести к XIX веку.

В ранних формах философского осмысления одиночества западным сознанием обозначались две разновидности философской трактовки этого феномена, появившиеся в позднейшей философской мысли.

4 июля 1845 года американский натуралист, писатель и философ-трансценденталист Генри Торо (1817-1862 гг.) без каких бы то ни было внешних причин покинул свой родной провинциальный городок Конкорд (штат Массачусетс) и обосновался в собственноручно построенной хижине на берегу близлежащего Уолденского озера. Физическое одиночество, достигнутое им в уединенном местечке, как он полагал, должно было стать лишь первой ступенью на пути к одиночеству высшему, духовному.

Линия Тора породила своеобразные «теории» «коллективизма» и «коммунитаризма» (например, Т. Резак и другие), которые предусматривали «общинный» стиль жизни, якобы сохраняющий за индивидами полную внешнюю и внутреннюю автономию.

Иную концепцию одиночества выдвинул европейский современник американского трансценденталиста, датский философ Серен Кьеркегор (1813- 1855 гг.).

«Одиночество» Кьеркегора это абсолютно замкнутый мир внутреннего самосознания, мир, принципиально не размыкаемый ничем и никем, кроме Бога. Непроницаемая сфера самопознания высвечивается, согласно Кьеркегору, трагическими всплесками «отчаяния», в то время как устойчивая позиция «Я» сводится к вечному «молчанию», то есть воздержанию от материализации «ego» в его интеллектуальных формах.

Не случайно Кьеркегор является непосредственным предшественником философского сознания XX века - экзистенциализма. И столь же не случайно, что один из его представителей, М.Бубер, отмечал: «Это одиночество нельзя сравнить даже с одиночеством монаха, отшельника: у последнего отказ, по существу, происходит вначале, и хотя он вновь должен достигаться и совершаться, но он не является жизненной темой - а именно ею он является у Кьеркегора».

Вторая традиция, восходящая к Кьеркегору, через феноменологию Э. Гуссерля перешла в европейский экзистен-циализм, в его атеистической и религиозной разновидности.

Глубокие корни философии одиночества пронизывают современное видение человека и межличностных отношений. Речь идет не только о собственно философской рефлексии в узком смысле слова, но и о широком распространении устойчивых мотивов одиночества во всей современной западной культуре. «Для художника драма одиночества представляет собой эпизод трагедии, в котором мы все играем и представление которой заканчивается только с нашим уходом в вечность» - пишет известный французский кинорежиссер Жан Ренуар . Именно искусство, с его повышенной восприимчивостью к социально-этическим и психологическим вопросам, остро реагирует на умерщвляющее гуманистические ценности влияние индивидуалистической философской позиции, приводящей художника к драме абсурда и одиночества.

«Одиночество это столь же богатая, сколь и несуществующая тема, - продолжает Жан Ренуар. - Ведь одиночество - это пустота, населенная призраками, которые приходят из нашего прошлого». . «Призрачное» прошлое исподволь, но властно начинает формировать видение настоящего, причем в качестве отчужденной реальности. Эта иллюзорная реальность превращается в доминанту развития творческой индивидуальности художника. Воистину «мертвый тащит живого».

Так, современный американский философ, представитель, так называемого гуманистического радикализма, И.Иллич, воспевая язык молчания, пишет: «Объективное изучение способов передачи значений показало, что гораздо больше передается от одного человека к другому посредством молчания, чем словами... Грамматика молчания - искусство более сложное для изучения, чем грамматика звуков...Человек, который показывает нам, что он понимает ритм нашего молчания, много ближе нам, чем тот, кто думает, что он знает, как говорить» . Красноречивость «молчания», провозглашенная Илличем, абсолютизирует невербальные формы общения, наделяя их особым символическим смыслом. Однако философия «пустоты», какие бы аргументы ни выдвигались в ее обоснование, разъединяет людей, превращая их в самодовлеющие мирки субъективности, между которыми нет сущностных связей. И тем не менее идея «нового общения» достаточно широко проникла и в искусство.

Американский эстетик К. Вудвард создал целую цепь далеко идущих рассуждений, исходным пунктом которых служило известное произведение американского композитора Джона Кейджа «4 минуты 33 секунды», представляющее собой соответствующее по длительности... гробовое молчание симфонического оркестра полного состава. Эстетика пустоты, молчания, небытия еще не так давно была сферой оживленных дискуссий в западной философии искусства, имеющей прямое отношение к области философии коммуникации. Искусство, отказывающееся от формы, стремилось к полному освобождению от власти «техники» и ее материальных носителей, якобы неизбежно встававших преградой на пути полного самораскрытия творческого Я художника. При этом подразумевалось, что возникнувшее в результате искусство без формы устанавливало особый уровень межличностного общения «коммуникации», столь желанный для отчужденных друг от друга людей.

К. Вудвард стремился всесторонне обосновать воинствующий иррационализм современного модернизма, пытаясь при этом облагородить его пространными рассуждениями об антибуржуазной направленности «философии молчания». Однако следует иметь в виду, что понятие «антибуржуазность» в словаре модернистов нередко употребляется как синоним антиматериальности. Таким образом «буржуазному» образу жизни и мышления противопоставлялся еще больший спиритуалистический идеализм, ведущий в глубину «экстрарационального общения», презирающий все материальное как таковое и не нарушающий, а усугубляющий затерянность человека в мире.

Западное искусство, прекрасно осознавая всю глубину и противоречивость феномена одиночества, не стремится, как правило, дать ему нравственную и гражданственную оценку. Она вытесняется изощренной аналитичностью, поворачивающейся то крайне объективистскими, то столь же крайне субъективистскими гранями. Аналитичность эта подчас воплощается с исключительным мастерством, но мастерством отстраненным, о каких бы больных и острых проблемах личности ни шла речь. Попытки подобного, аналитического проникновения в суть одиночества предпринимались неоднократно. И в ряду тех, кто достиг в этом незаурядных результатов, имя Ингмара Бергмана, выдающегося шведского кинорежиссера, следует, видимо, упомянуть одним из первых.

Его фильмы, начиная со знаменитой «Земляничной поляны», ставшей уже классикой западного кинематографа, и вплоть до одной из последних работ «Осенней сонаты», представляют собой художественную энциклопедию одиночества, некоммуникабельности, разорванности социальных связей, отчаяния, утраты надежды - антижизни в ее обыденных формах и проявлениях.

Подавляющее большинство фильмов Бергмана это строгие по форме, медленно разворачивающиеся философские притчи, наполненные скрытыми символами и ассоциациями. Число участников этих «тихих» трагедий, как правило, невелико. И даже тогда, когда одинокие человеческие монады оказываются вовлеченными в стремнину всеохватывающих событий, личность оказывается отчужденной от истории, точно так же, как она отчуждена от своего Я.

И.Бергман признанный мастер современного мирового кинематографа. Искусство шведского кинорежиссера философично в том смысле, что оно претендует, и не без оснований, на воссоздание идейных и нравственных трагедий «несчастного сознания» личности XX века. Однако важнейший вопрос состоит в том, считает ли он необходимым сопротивляться, или же трактует их в виде вечной и неизменной данности, требующей лишь аналитического подхода? Бергман отвечает таким образом: «Художник считает свою изолированность, свою субъективность, свой индивидуализм почти святыми. Так в конце концов все мы собираемся в одном большом загоне, где стоим и блеем о нашем одиночестве, не слушая друг друга и не понимая, что мы душим друг друга насмерть. Индивидуалисты смотрят пристально один другому в глаза, и все же отрицают существование друг друга. Мы блуждаем по кругу, настолько ограниченному нашими собственными заботами, что больше не можем отличить правды от фальши, гангстерских прихотей от чистейших идеалов» .

Глубокая обеспокоенность все нарастающим отчуждением и одиночеством присуща многим западным мыслителям и художникам. Под этим углом зрения немалый интерес представляет «повесть-притча» (так определил ее жанр сам автор) «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» американского писателя Ричарда Баха.

Наполненное символикой и аллегориями произведение Баха рассказывает о жизни стаи чаек, поселившейся на берегу океана. Но чайки Ричарда Баха - существа необыкновенные. Они умеют думать и разговаривать, а законы их стаи весьма напоминают законы человеческого общества.

По мнению Ричарда Баха, особенно тягостное одиночество возникает тогда, когда безоглядный порыв, искреннее стремление помочь другим и сделать их жизнь лучше наталкиваются на глухое презрение умудренной «здравыми соображениями» обывательской толпы.

Главные события в истории чайки по имени Джонатан Ливингстон разворачиваются тогда, когда в изгнании он постигает высшее совершенство в искусстве полета. Его окружали теперь ученики, единомышленники. Но Джонатаи Ливингстон вовсе не собирался стать властителем дум. Единственная его мечта состояла в том, чтобы научить изгнавшую его стаю красоте полета. И в этом также содержится весьма важный смысл, вкладываемый Ричардом Бахом в уста своего героя.

Любое, даже самое замечательное и выдающееся достижение, по сути, безжизненно, если оно остается достоянием лишь того, кто его впервые обрел. Либо одиночество губит открытие истины, либо самозабвенное служение истине и людям придает силы, способные разомкнуть оковы вынужденного одиночества. И тогда слово правды превращается в действие. Эта вторая альтернатива и выражает собственную позицию автора. Нельзя не видеть ее подчеркнутой абстрактности, коль скоро Бах полагает, что существуют некие временные законы морали «вообще», безотносительно к ее социальной и конкретно-исторической обусловленности. Эта романтизированная иллюзия вовсе не безобидна, но важно проследить и общую направленность идейных поисков писателя. А они имеют своей целью разрушить апологию индивидуализма и одиночества, от века вросшую в контекст современной западной культуры. И эти гуманистические тенденции вовсе не единичны в литературно-художественной жизни Запада наших дней. Не следует, видимо, переоценивать их действенности, но столь же неверно было бы и игнорировать их. Более того, вера в абстрактный гуманизм, если она своими корнями связана с верой в демократический идеал, неизбежно «приземляется», соприкасается с социальными и политическими сторонами жизни, требует от художника принятия отчетливо осознаваемых им решений, пронизанных чувством общественной ответственности.

Тяжкий недуг одиночества всепроникающ и многолик. Наивно полагать, что ему подвержены лишь рефлектирующие субъекты, склонные к философствованию. Одиночество подчас обрушивается на вполне «благополучных» людей. Ни материальные блага, ни причастность к истеблишменту, ни внешне благополучное существование личности, воспринимающей западный образ жизни как данность, не в силах отвратить от нее рано или поздно наступающее одиночество, подводящее печальный итог всей прожитой жизни. «Многие люди, - отмечают авторы изданного в США научного сборника «Анатомия одиночества», испытывают наиболее мучительное состояние одиночества не в физической изолированности, а как раз в центре группы, в кругу семьи, и даже в обществе близких друзей» .

Философские основания проблемы одиночества

Теоретическое и художественное осмысление одиночества имеет давние традиции. Поэтому было бы неверным связывать его лишь с XX веком или же с развитием капиталистического производства. Еще в ветхозаветной книге Екклезиата приводятся слова, подтверждающие, что одиночество воспринималось людьми той эпохи как трагедия: «Человек одинокий, и другого нет; ни сына, ни брата нет у него; и всем трудам его нет конца, и глаз его не насыщается богатством» (4:8). Драматизм утраты связи с миром людей пронизывает этот библейский текст, ставший чуть ли не первым отдаленным отголоском экзистенциалистского пессимизма.

С осознанием своей родовой связи с другими людьми, человек открывал для себя всю катастрофичность ее утраты или даже некоторого ослабления. Не всегда эта трагедия получала название «одиночества» и не всегда она представала во всей глубине общефилософского смысла, но она неизменно вплеталась в симфонию духовного развития человечества. Жизненно необходимое человеку общение, нередко обреталось как антитеза одиночеству - в мире веры.

Чувство одиночество и отчаяния сквозит в псалмах царя Давида: «Боже мой! Боже мой!.. Для чего ты оставил меня? Далеки от спасения моего слова вопля моего» (21:2). Отчаяние достигает апофеоза: «Призри на меня и помилуй меня, ибо я одинок и угнетен» (24:16). Одиночество центральная тема всех псалмов, в строках которых кристаллизуются чувства покинутости, отчужденности человека и упование на всемогущего Бога.

Христианство, обращенное к сердцам униженных и оскорбленных, с самого начала восприняло и вобрало в себя чувство щемящего одиночества, превращенное в идейный нерв всего вероучения. И сам Христос предстает как подвижник, в своем нравственном всесовершенстве стоящий недостижимо выше и учеников и толпы. Потому Иисус так же одинок в пустыне, как и на шумных улицах Иерусалима. По сути, он одинок и в своей жертвенной смерти.

Мотивы глубокого земного одиночества явственно прослеживаются в сочинениях отцов церкви. Например, у Аврелия Августина, первородная греховность и смертность человека сами по себе определяют его одиночество перед лицом Бога, на пути к которому человек только и может преодолеть свое пагубное состояние. Еще более отчетливо эта тенденция, усугубляющая земную изолированность человека и, соответственно, абсолютизирующая его сугубо интимное (а потому изолированное) общение с Богом, в раннем протестантизме. Мрачный протестанский ригоризм не оставлял места для раскрытия внутреннего мира личности через общение с другими людьми. Признавалась значимость лишь одной формы общения - сугубо индивидуальный, замкнутый «диалог» с Богом. Протестантизм, ставший одним из главных формирующих факторов американского сознания, фактически освящал одиночество, не затрудняющее, согласно его доктрине, а, напротив, облегчающее путь к истинной вере.

Своеобразно преломленные мотивы протестантского одиночества стали одной из исходных точек развития философской концепции американских трансценденталистов XIX века, среди которых видную роль играл философ, писатель, натуралист Генри Дэвид Торо.

Он провел два года и два месяца в собственноручно построенной хижине на берегу Уолденского пруда, близ городка Конкорд в Массачусетсе, вырабатывая свою философию добровольного уединения. Таким образом. Торо поставил философский эксперимент прославившийся позднее - в XX веке. В его основе лежал философский принцип, разработанный мыслителями «Трансцендентального клуба» во главе с Ралфом Уолдо Эмерсоном, утверждавший бесконечное духовное богатство человеческой личности, которой достаточно лишь замкнуться в себе, выделиться из обывательского окружения, чтобы найти мощные силы, необходимые для возрождения в своей душе тяги к красоте, добру, совершенству.

Трансценденталисты первыми четко разграничили одиночество, как продукт «полного отчаяния» городской жизни, и уединение, необходимое творческой личности для концентрации ее внутренних духовных потенций, которые только и способны создать в душе человека защиту от городской цивилизации со всеми ее последствиями: усреднением личности, господством конкуренции и т.д. В те годы принцип уединения рассматривался романтиками и трансценденталистами скорее как средство самозащиты, подразумевая укрепление духовного потенциала личности, ее социальное и творческое совершенствование. С тех пор дихотомия одиночества и уединения прочно укрепилась в западной философско-социологической мысли.

Иную концепцию одиночества и уединения, характеризующуюся отсутствием оптимизма во взгляде на судьбу личности, выдвинул современник Торо и Эмерсона датский философ и теолог Серен Кьеркегор. «Одиночество» согласно Кьеркегору это замкнутый мир внутреннего самосознания, мир, принципиально не размыкаемый никем, кроме Бога. Непроницаемая сфера самосознания высвечивается трагическими всполохами отчаяния, устойчивая позиция «Я» сводится к вечному молчанию.

Хаотичный протест против мерзостей жизни имел, по мнению философа, лишь один исход - обретение веры. Под верой Кьеркегор понимает не традиционную, освященную церковью веру, а сугубо индивидуалистическое погружение в иррационалистический образ Бога. Только Бог может стать собеседником затерянного в мире человека. Главный тезис Кьеркегора можно представить так: верить в Бога абсурдно, вера претит разуму, но поэтому и надо верить, ибо и сам мир абсурден.

«Духовный человек» Кьеркегора, носитель разорванного сознания, не стремится подобно Торс покинуть мир людей. Герою Кьеркегора чужда сама мысль о робинзонаде, в ней он просто не видит никакой необходимости, так как с самого начала вовлечен в общество в качестве «постороннего». В работе с характерным названием «Несчастнейший» Кьеркегор сравнивал людей с «одинокими птицами в ночном безмолвии, собравшимися один-единственный раз, дабы проникнуться назидательным зрелищем ничтожества жизни, медлительности дня и бесконечной длительности времени» .

В этих ранних формах философского осмысления одиночества, обозначились две разновидности трактовки данного феномена, со всей полнотой проявившиеся в позднейшей западной культуре и философии.

Линия Тора, продолжая сохранять заряд романтического утопизма и этического оптимизма, трансформировалась в неоромантическую идеологию контркультуры, делавшей и делающей ныне упор на альтернативные формы сознания и жизнеустройства. Именно эта традиция породила своеобразные теории «коллективности» и «коммунитаризма», которые предусматривают общинный стиль жизни, сохраняющий, как предполагается, полную внешнюю и внутреннюю свободу каждого «общинника».

Вторая традиция, восходящая к Кьеркегору и получившая развитие в поздних трудах Эдмунда Гуссерля, перешла в экзистенциализм. Однако, проблема одиночества сама по себе никогда не была предметом теоретического внимания Гуссерля. Тем не менее, феноменологическая философия стала наиболее последовательным и долговременным обоснованием «монадичности» и «атомарности» индивидуального человеческого сознания, превращенным в универсальный субстанциональный принцип.

Сам Гуссерль и не помышлял о роли «врачевателя» истерзанного духа романтического наблюдателя, столкнувшегося с реалиями XX века. Как теоретик большую часть своей жизни Гуссерль был весьма далек от проблемы этики и переживания всякого рода «экзистенциальных» состояний. Предмет его постоянного интереса состоял в другом, а именно в исследовании познавательных моделей освоения, а точнее, идеального конструирования мира, в раскрытии особых структур сознания, («феноменов»), определяющих место человека в мире, а в сущности, и сам этот мир.

И все же именно в рамках феноменологии, стремившейся к строгости философской теории, к всеобщему и необходимому рациональному синтезу, субъективизм и иррационализм достигли своего апогея, а одиночество приобрело «теоретическое» обоснование универсального принципа продуктивного сознания.

Основой, на которой возводилась философская теория Гуссерля, являлось представление о сознании как непрерывном и нескончаемом потоке особым образом сконструированных переживаний, имеющих свои общезначимые законы и принципы, полностью изолированные от всего внешнего, в том числе и материального мира. Более того, даже саму мысль об апелляции к реальности Гуссерль называл «наивной» и решительно требовал очищения сознания от любых высказываний относительно того, что находится вне его. Этот процесс «очищения», отделения сознания от объективной реальности, получил наименование «редукции», важнейшей составной частью которой было понятие «эпохе», то есть воздержание от любых высказываний относительно внешнего мира путем сосредоточения исключительно на анализе «чистой» субъективности.

Серьезной проблемой, с которой столкнулась феноменология, пытавшаяся разработать «строгую» теорию «объективных» принципов абсолютного субъективизма, стала проблема одиночества человеческого «Я», получившая в истории философии наименование проблемы интерсубъективности, то есть возможности или невозможности теоретико-познавательного общения индивида с другими познающими субъектами, признания их существования вообще.

Противоречие, выводимое из феноменологических установок, состоит в том, что феноменология рано или поздно сталкивается с задачей «доказать» само существование других людей как равноценных с моим «Я» центров сознания. Парадоксальность такого положения объясняется тем, что субъективизм, какие бы «строгие» формы он ни принимал, исходит из одной реальности - реальности «Я». Все остальное так или иначе предстает в виде проекции, или трансценденции, субъекта вовне. Таким образом, в рамках феноменологии еще можно доказать существование других людей как чисто физических, опредмеченных объектов, но, как только ставится вопрос о наличии у них сознания, сразу же возникают сложности теоретического характера и появляется опасность солипсизма, признания тотального одиночества субъекта во Вселенной.

Не только общетеоретические, но и более конкретные, «земные» взгляды Гуссерля на реалии общественной жизни были исполнены глубокого и в своем роде последовательного пессимизма, выраженного, в частности, теми роковыми вопросами, на которые философ не находил удовлетворительного ответа. «Чем же являются для меня другие люди, сам мир?» риторически спрашивал себя Гуссерль. И отвечал: «..всего лишь сконструированными феноменами, чем-то продуцируемым из меня самого. Ни при каких условиях не могу я достичь уровня описания бытия в его видении другими людьми, представляющимися мне не иначе как простыми физическими объектами Природы, которые существуют только в качестве продуктов трансценденции». Между трагическим в своей монадической замкнутости субъектом и миром «предметов» (в том числе и другими людьми), рассматривавшихся Гуссерлем исключительно в виде коррелята сознания - «как воспринятое, вспомянутое, представленное, взятое на веру предположение», возникала катастрофически непреодолимая преграда отчуждения и одиночества.

Весь макрокосм человеческого бытия, сконструированный Гуссерлем, превращался в универсальную модель изолированного индивидуального сознания. Соответственно этой модели получила наименование и философская дисциплина «эгология», погруженная в исследование сакраментального внутреннего мира субъекта. При этом философ недвусмысленно четко обозначил область приложения «эгологии». Он писал по этому поводу: «Совершенно невозможно представить, каким образом, с позиций редукции, другие Я но не просто как феномены внешней реальности, но именно как другие трансцендентальные Я - могут быть возможными сами по себе и потому закономерными предметами феноменологической «эгологии». Итак, для гуссерлианской пологий» было неприемлемо рассмотрение сознания других людей в качестве столь же реального, как и собственное сознание. Признавая само существование «других», феноменология фактически отчуждала их от познающего субъекта, превращая в своеобразное собрание бесплотных метафизических теней.

Универсальная модель одиночества, раскрывшаяся в феноменологии Гуссерля, стала для многих философов XX века основой осмысления феноменов общественного бытия. Сам Гуссерль, несмотря на то, что круг его философских интересов лежал в иной плоскости, осознавал реальные последствия своих взглядов.

Гуссерль оставлял проблему одиночества на периферии своего философского мировоззрения, так как его не оставляло чувство, что предрасположенность философской системы к субъективизму свидетельствует не о ее силе, а о ее слабости. Но то, чего стремился избежать Гуссерль, то, что он пытался скрыть тем или иным образом, стало отправным пунктом для его последователей экзистенциальной ориентации, превративших трансцендентальное одиночество в символ своей веры. Наиболее наглядно подобная трансформация феноменологии в экзистенциальное осмысление проблемы одиночества произошла в творчестве крупнейшего французского философа и писателя Ж.-П. Сартра.

Именно Сартру принадлежит ключевое для понимания экзистенциализма изречение: «Человек не есть то, что он есть; человек есть то, что он не есть». За внешней парадоксальностью этого суждения скрывается глубокий философский смысл, утверждающий всеобщую и фундаментальную неудовлетворенность человека миром, разлад с самим собой. Согласно этой формуле, человек постоянно стремится стать тем, «что он не есть», - выйти за пределы своего «Я», найти истину вне себя, разомкнуть сковывающие его рамки одиночества. Но реалии, находящиеся вне его, отрезвляюще действуют на этот порыв. И тогда, возвращаясь к себе, не найдя ничего достойного общения в мире людей, человек не может понять, «что он есть» на самом деле. И потому его путь к себе, вернее, «в себя» всегда конфликтен, сопряжен с осмыслением одиночества как экзистенциональной ситуации бытия человека в мире.

В отличие от Гуссерля Сартр стремился решительно субъективировать мир. Он рассматривал мир как состоящий из «меня» и «другого». «Одним из свойств присутствия во мне другого есть объективность», - писал он в своем очерке «Экзистенциализм - это гуманизм». «Но другой становится для меня не только объектом, но одновременно перестраивает мой внутренний мир, все, что меня окружает. Другими словами, любой «другой» вмешивается в самое сокровенное для меня, вторгается в святая святых. В результате «принадлежащее» мне бежит от меня под непрошеным воздействием другого» . Это тотальное бегство человека от человека и выражает понимание межличностных отношений Сартром. Вещи, будучи объектами («собственностью») моего мира, постоянно теряют свою интимность для меня, омертвляются, превращаются в предметы совместного владения. Появление «другого» - будь то случайный попутчик или сосед по столику в кафе, друг детства или член моей семьи незамедлительно превращает мой мир во враждебный мне, «украденный». Иначе говоря, появление другого человека и тем более общности людей («массы») есть, по Сартру, разрушение, кризис, опасность, конфликт. При этом любая форма коллективности изначально обречена на саморазрушение отчуждение превращается в универсальный модус «бытия в мире».

В экзистенциализме одиночество личности становится принципом замкнутого антропологического универсума. Внутренняя изолированность человека это основа любого индивидуального бытия как такового. Там, где личность начинает вступать во взаимоотношения с миром и другими людьми, человек неизбежно сталкивается с холодной, безжизненно-мертвой объективностью, превращающей все «внешнее» во «врага» субъективности, что в свою очередь ведет к ее омертвению, отчуждению, одиночеству. Согласно Сартру, человек становится таким, каким он был сформирован задачами, расположенными на его пути. Объекты являются немыми требованиями, и в «Я» нет ничего, кроме пассивного повиновения этим требованиям. Одиночество человека, затерянного на просторах чуждого ему социума, закономерно связывалось Сартром с немой пассивностью, потерей веры и надежды.

Поскольку взаимоотношения «меня» и «другого» постоянно конфликтны, то не может быть и речи о какой-либо общности индивидов. Признание множества субъектов не может быть ясно и отчетливо дано человеческому сознанию, утверждал Сартр. Рассматривая самые тривиальные примеры «общности» людей, предоставляемые нам обыденным опытом, он доказывает, что солидарность с этой общностью всегда поверхностна, иллюзорна, тогда как ощущение одиночества глубинно, бытийно. Как бы человек ни был вовлечен в переживание общности, он стремится разрушить ее, сохраняя одиночество своего «Я».

Министерство образования и науки Российской Федерации Санкт-Петербургский Государственный Горный Университет

Одиночество

Философия Студентки 1 курса

Маровой Екатерины Евгеньевны

Проверила Гурецкая Е.М.

Санкт-Петербург 2012

Введение

1. Философия одиночества

Заключение

Список литературы

Введение

В современном обществе практически отсутствует позитивное отношение к одиночеству.

Современное общество стремится контролировать не только социальное поведение человека, но и его внутреннюю жизнь. Осуществляется это, в частности, с помощью ограничения возможности мыслить в одиночестве. Принятые способы поведения, готовые нравственные оценки, а, по сути - отсутствие всяких нравственных ограничений, социальные стереотипы, транслируемые современным обществом, привели к формированию огромной массы людей одинаковых и легко управляемых в своей "одинаковости".

Пребывание с самим собой для многих представителей современного поколения не имеет смысла, а одиночество пугает. В результате индивидуальности стираются, снижается возможность "обмена" как обогащения при общении с другими людьми. Соответственно снижается ценность самого общения, качество заменяется количеством. Это приводит к социальной изоляции, аномии, отчуждению, причинами которых являются страх одиночества и стремление избежать его любым путем.

1. Философия одиночества

О феномене одиночества написано и сказано много: философы, писатели, поэты - все исследовали его, чтобы прояснить его суть.

Одиночество преследует человека на протяжении всей его истории. В наши дни оно стало социальным бедствием, настоящей болезнью современного общества. Попытки философского осмысления этого феномена также имеют очень давние традиции. Но только в XX веке, по словам Н.А. Бердяева проблема одиночества стала "основной философской проблемой, с ней связаны проблемы "я", личности, общества, общения, познания. Среди существующих философских школ наибольшее внимание этому вопросу уделяется в экзистенциальном и феноменологическом направлениях. В работах Сартра, Гуссерля, Камю, Бубера, Хайдеггера и других одиночество человека в мире (вброшенность в мир) занимает одно из центральных мест.

Одиночество принадлежит к числу тех понятий, реальный жизненный смысл которых, казалось бы, отчетливо представляется даже обыденному сознанию. Но эта интуитивная ясность обманчива, ибо она скрывает сложное, подчас противоречивое философское содержание понятия, ускользающее от рационального описания.

Одиночество часто рассматривается как нечто деструктивное по отношению к личности, мешающее ей жить, ставящее преграды и ломающее ее. И часто одиночество рассматривается как следствие давления внешнего мира на личность, которое и вынуждает ее отгораживаться от него, бежать, одновременно страдая от этого.

Одиночество почти всегда воспринимается нами как трагедия. И мы бежим с его вершины вниз, не в силах вынести общение с собственным Я.

Но бегство от одиночества есть бегство от самого себя. Ибо только в одиночестве мы можем понять свое существование как нечто нужное близким и заслуживающее небезразличия и общения. Только пройдя врата одиночества, человек становится личностью, которая может заинтересовать мир. Одиночество - это ось, пронизывающая нашу жизнь. Вокруг нее вращается детство, молодость, зрелость и старость. По сути дела, человеческая жизнь есть бесконечное разрушение одиночества и углубление в него.

Одиночество есть прозрение. В его безжалостном свете замирает обыденность и проступает все самое главное в жизни. Одиночество останавливает время и обнажает нас.

Бегство от одиночества есть бегство в одиночество - то самое одиночество в толпе, на работе, наедине с женой и детьми. Бегство от одиночества - это приближение к космическому одиночеству старости.

Как избежать этого одиночества? Ответить на этот вопрос можно только через появление нового более глубокого вопроса: "В чем смысл одиночества?" Ответом же на него может быть только философия одиночества.

Мышление одиночества всегда распахивает перед нами бездну. В одиночестве мы встречаемся с Богом или дьяволом, обретаем себя или падаем ниц. Поэтому тема одиночества, как и тема смерти, запретная для нашего сознания.

Одиночество можно рассматривать как фундаментальный антипод самим основам человеческого общежития, гуманным межличностным отношениям и, в конечном счете, самой сущности человека. Еще Аристотель заметил, что человек вне общества либо бог, либо зверь. Разумеется, центробежные силы, вырывающие личность из присущего ей социального контекста и ставящие ее в положение "бога" или "зверя", связаны и с такими феноменами, как индивидуализм, эгоцентризм, изолированность, отчуждение и т.д. Но в итоге все эти разнопорядковые факторы, отражающие сложные процессы социального развития общества, приводят к единому результату - к устойчивому состоянию одиночества, связанному с переживанием личностью своей трагической "атомарности", затерянности и заброшенности в безбрежные и теряющие для нее смысл просторы социума. В отличие от объективно возникшей изолированности, которая субъективно может и не восприниматься таковой, одиночество фиксирует внутренний, рефлективный разлад человека с самим собой, сосредоточение на неполноценности своих отношений с миром "других" людей.

Одиночество относится к тем проблемам, которые преследуют человека на протяжении всей его истории. С недавних пор одиночество стали называть социальным бедствием и в настоящее время - это уже опасная болезнь, болезнь многоликая и коварная, вызывающая одновременно сострадание и протест.

Бесправие, нищета, голод, угнетение, войны - беды человечества. Их проявления, как правило, очевидны, а потому и борьба с ними принимает характер мощных движений протеста, объединяющих людей общей целью, возвышающих в человеке человеческое.

Иное дело одиночество. Чаще всего оно не афиширует свое наступление на личность. Однако, как замечают американские исследователи У. Снетдер и Т. Джонсон, "одиночество становится всепроникающим явлением в нашем обществе. Ярко выраженное одиночество - это главная проблема как в аспекте личного, так и общественного духовного благополучия".

Чего же больше в одиночестве беды или вины человека? Кто он, жертва внешних обстоятельств, вызывающая искреннее сострадание, или эгоцентрик, совершивший преступление прежде всего по отношению к самому себе? Дать однозначный ответ на эти вопросы не просто, тем более что они не исчерпывают всех возможных альтернатив.

Тяжкий недуг одиночества всепроникающ и многолик. Наивно полагать, что ему подвержены лишь рефлектирующие субъекты, склонные к философствованию. Одиночество подчас обрушивается на вполне "благополучных" людей. Ни материальные блага, ни причастность к истеблишменту, ни внешне благополучное существование личности, воспринимающей западный образ жизни как данность, не в силах отвратить от нее рано или поздно наступающее одиночество, подводящее печальный итог всей прожитой жизни. Авторы сборника "Анатомия одиночества" справедливо отмечают, что многие люди испытывают наиболее мучительное состояние одиночества не в физической изолированности, а как раз в центре группы, в кругу семьи, и даже в обществе близких друзей.

Все исследователи сходятся в том, что одиночество в самом общем приближении связано с переживанием человеком его оторванности от сообщества людей, семьи, исторической реальности. Естественно, что под "оторванностью" понимается не физическая изолированность, а скорее нарушение контекста многогранных связей, объединяющих личность с ее социальным окружением.

Одиночество, в отличие от объективной изолированности человека, которая может быть добровольной и исполненной внутреннего смысла, отражает его тягостный разлад с обществом и самим собой, дисгармонию, страдание, кризис "Я".

Теоретическое и художественное осмысление одиночества имеет давние традиции. И было бы неверно связывать его исключительно с XX в, или с развитием капиталистического производства. Еще в ветхозаветной книге Екклезиаста приводятся слова, подтверждающие, что одиночество воспринималось людьми той эпохи как трагедия: "Человек одинокий, и другого нет; ни сына, ни брата нет у него; и всем трудам его нет конца, и глаз его не насыщается богатством" (4: 8). Драматизм утраты человеком связи с миром других людей пронизывает этот библейский текст, ставший практически первым отдаленным отголоском экзистенциалистского пессимизма.

Глубокие корни философии одиночества во многом пронизывают современное видение человека и межличностных отношений. Речь идет не только о собственно философской рефлексии в узком смысле слова, но и о широком распространении устойчивых мотивов одиночества во всей современной западной культуре.

"Для художника драма одиночества представляет собой эпизод трагедии, в котором мы все играем и представление которой заканчивается только с нашим уходом в вечность", - пишет известный французский кинорежиссер Жан Ренуар. Именно искусство, с его повышенной восприимчивостью к социально-этическим и психологическим вопросам, остро реагирует на умерщвляющее гуманистические ценности влияние индивидуалистической философской позиции, приводящей художника к драме одиночества.

"Одиночество это столь же богатая, сколь и несуществующая тема, - продолжает Ж. Ренуар. Ведь одиночество - это пустота, населенная призраками, которые приходят из нашего прошлого". "Призрачное" прошлое исподволь, но властно начинает формировать видение настоящего, причем в качестве отчужденной реальности. Эта иллюзорная реальность превращается в доминанту развития творческой индивидуальности художника. Воистину "мертвый тащит живого".

Если бы мы захотели получить самую утонченную трактовку чувства одиночества, то не нашлось бы ничего лучшего, чем обратиться к таким авторам, как Паскаль и Ницше. Согласно Паскалю, совершенно одинокий человек заброшен в бессмысленное бытие. На лоне бесконечной и пустой вселенной он в ужасе сталкивается со своим собственным одиночеством. Чувство глубокой изоляции и покинутости, которое мы обнаруживаем в определенных патологических состояниях, - это рана для каждого из нас с того момента, как только мы осознаем крайнюю условность нашего бытия и метафизическую изгнанность.

"Созерцая всю безмолвную вселенную и человека, оставленного во тьме на произвол судьбы, заброшенного в эти закоулки вселенной, не ведающего, на что надеяться, что предпринять, что будет после смерти. меня охватывает ужас как человека, которому пришлось заночевать на страшном необитаемом острове, который, проснувшись, не знает, как ему выбраться с этого острова, и не имеет такой возможности" [Паскаль].

Также и у Ницше мы находим утверждение, что со смертью Бога человек сразу же оказывается в положении окончательного одиночества. "Последний человек" в сочинении Ницше "Так говорил Заратустра" фактически осознает, что все мы и каждый из нас в отдельности приговорены к метафизическому одиночеству. Ужасающе одиночество последнего философа!

"Я называю себя последним философом, ибо я есть последний человек. Никто, кроме меня самого, не обращается ко мне, и мой голос долетает до меня, как голос умирающего!. Вы помогаете мне прятать мое одиночество от себя самого и направлять мой путь ко многим и к любви через ложь, ибо сердце мое не в силах вынести ужас самого одинокого одиночества, оно заставляет меня говорить так, как если бы я раздвоился". Как отмечает Ясперс, Ницше написал это в 1876 г., будучи молодым профессором, окруженным, вероятно, друзьями. Работа "Так говорил Заратустра" еще даже не появлялась на литературном горизонте. Но и сам Ницше рассматривает свое сочинение и высказанные в нем положения скорее как личный факт, нежели как представление об универсальном положении человечества.

Мы рождаемся одинокими и живем одинокими. Лучше всего, наверное, это положение человека выразил Томас Вулф, описывая в своем первом большом романе зарождение самосознания у Юджина Ганта:

"А когда его оставляли спать одного в комнате с закрытыми ставнями, где на пол ложились полоски густого солнечного света, им овладевало неизбывное одиночество и печаль: он видел свою жизнь, теряющуюся в сумрачных лесных колоннадах, и понимал, что ему навсегда суждена грусть - запертая в этом круглом маленьком черепе, заточенная в этом бьющемся, укрытом от всех сердце, его жизнь была обречена бродить по пустынным дорогам. Затерянный! Он понимал, что люди вечно остаются чужими друг другу, что никто не способен по-настоящему понять другого, что, заточенные в темной утробе матери, мы появляемся на свет, не зная ее лица, что нас вкладывают в ее объятия чужими и что, попав в безвыходную тюрьму существования, мы никогда уже из нее не вырвемся, чьи бы руки нас ни обнимали, чей бы рот нас ни целовал, чье бы сердце нас ни согревало. Никогда, никогда, никогда, никогда" [Вулф Т.]

2. Николай Бердяев об одиночестве

Одиночество - это противоречие". "Одиночество - это трагическое". Но. "через одиночество рождается личность", - пишет русский философ Николай Бердяев. Подобно ученому-химику, он рассматривает одиночество человека через увеличительное стекло микроскопа, доходит до атомарного строения чувства, объясняет, где искать выход.

Сам философ говорит, что "я" - изначально, ни из чего не выводимо и ни к чему не сводимо. Основная проблема "я", которая бросает свет на все его существование, есть проблема одиночества, которая так мало исследована философски".

Мир, по мнению Бердяева, можно разделить на объектный и субъектный. Объекты - это все, что нас окружает. Не жалует этот мир философ из-за его определенности, из-за привязанности человека к конкретным вещам, если говорить уж совсем просто. Стремление к этой объектности порождает в душе человека чувство одиночества.

Человек погружен в существование, в объектность. И здесь важным событием в судьбе "я" становится рождение сознания. Оно во многом делает человека одиноким, но оно же и делает усилие соединить и преодолеть одиночество.

"Пространство и время нашего объективированного мира есть источник одиночества и вместе с тем призрачного преодоления одиночества. Люди разъединяются между собой пространством и временем и они соединяются в пространстве и времени не в подлинном существовании, не в подлинном общении, а в объектности, в социальной обыденности. Передвижение в пространстве и времени имеет для "я" основное значение. Выход из данного пространства и времени есть как бы выход из зафиксированного, стабилизированного одиночества. Но одиночество всегда предполагает потребность в общении, тоску по общению. Одиночество в известном смысле слова есть явление социальное".

Одиночество начинается с выброшенности человека в мир вещей. Раньше в маленькой общине каждый чувствовал себя уютно, сейчас же индивид один на один со Вселенной. "Я" в мире, подвергается его влиянию, но при этом принадлежит не только миру. Но и себе самому. "Нет ничего противнее и разрушительнее, чем когда "я" эгоцентрически погружено в себя и свои состояния, забыв о других, о мире, о множественном и целом". Тут философ позволяет себе шутку, когда говорит об эгоистичности некоторых истеричных женщин, которые замыкаются только на себе.

В современном мире одиночество имеет свои цвета и оттенки. По мысли Бердяева, философ и пророк одиноки по-разному.

"Поистине трагично положение философа, - пишет Бердяев. - Его почти никто не любит. На протяжении всей истории культуры обнаруживается вражда к философии и притом с самых разнообразных сторон. Философия есть самая незащищенная сторона культуры. Постоянно подвергается сомнению самая возможность философии, и каждый философ принужден начинать свое дело с защиты философии и оправдания ее возможности и плодотворности. Философия подвергается нападению сверху и снизу, ей враждебна религия и ей враждебна наука. Она совсем не пользуется тем, что называется общественным престижем".

Но человек, как и философ, пытается преодолеть свое одиночество через познание. И через взаимодействие с такими же другими, как "я". "Чтобы не быть одиноким, нужно сказать "мы", а не "я". Одиночество - это тоска по общению. Его преодоление заключается во встрече с другим. Но человек часто воспринимает это событие как встречу с объектом, телом, а не душой и личностью. И здесь происходит столкновение, если хотите, конфликт, который философ именует "неверной отраженностью в другом".

Николай Бердяев рассуждает о значимости социального "я", о разновидностях человека социального, о его взаимодействии с окружающими. Истинная любовь и дружба, которая осознается ученым, как встреча личности с личностью, может спасти. Но не до конца, потому что во всех влюбленных есть не только соединение, но и противоборство. Может прийти на помощь в борьбе с одиночеством и коллектив, если жизнь будет подчинена социальному строительству. Религия и Бог - как средство и способ избавления от гнетущего чувства. Но Бердяев, называя религию воплощением объектного мира, утверждает, что только Бог может помочь. "Бог и есть преодоление моего одиночества, обретение полноты и осмысленности моего существования".

3. Одиночество - это естественное состояние человека

Одиночество. Сколько негатива вложено обществом в это слово. Как результат - каждый человек панически - до душевных судорог, до букета неврозов, до спазмов сознания - боится остаться один, не найти своего высосанного из пальца круга общения, надуманных друзей и никчемных знакомых. И человеку плевать, что "друзья" открестятся и предадут при первой возможности. Что знакомые - в большей половине своей типы, от которых просто тошнит. Что группка, в которой еще вчера был своим "в доску", сегодня отвернется от него только потому, что человек совершил что-то не запланированное вложенной программой поведения. Это все неважно, ведь он - часть общества. Часть социума. Он - не неудачник, потому что неудачники одиноки. Он - как все. Клетка громадного организма, именуемого "толпой".

одиночество феномен философия бердяев

Жить в толпе очень просто. "Давай, это так удобно. Попробуй! Тебе, как малой частице целого, везде найдется место, ты всегда будешь чувствовать себя в своей тарелке. Тебе даже думать не обязательно. Почувствуй себя нейроном коллективного разума!" Да, частью огромного людского муравейника. Ощути неприкрытую никакими высокоморальными покровами человеческую натуру. Интеллект скопища - это интеллект самого недалекого человека в нем. Почему в толпе личность превращается в стадное животное, способное на все самое низкое и подлое? На марадерство, на убийство, на бессмысленную жестокость? Не потому ли, что в неистовом реве этого многорукого и многоногого чудовища очень просто не расслышать захлебывающиеся панические крики совести?

"Ты с нами? Чудно! Готовься к жизни в Эдеме!" НО. Не дай тебе Бог начать выделяться. Не дай Бог. Внешность. Поведение. Речь. Что угодно. Даже мысли. Только помысли о том, что выше окружающих - и ты собственной рукой скомкаешь свою жизнь и вышвырнешь в мусорное ведро. Кем ты будешь, когда лишишься поддержки общества? Никем. Нематериальной точкой. Нулевым коэффициентом. Асоциальным типом. Это философия толпы, вбитая в головы всех и каждого. "ОДИН В ПОЛЕ НЕ ВОИН". Потому - живи и не рыпайся. Плыви по течению. Ты ничего не сможешь изменить.

А на самом деле? Представь себе толпу гениев. Не получается? А толпу идиотов? Легко? Потому что у слова "гений" - только единственное число. Множественное - либо насмешка, либо нонсенс. А вот идиоты обожают сбиваться в стаи (зачастую эти стаи носят красивые название, вроде - "кабинет министров". Или - "государственная дума").

Одиночество - это естественное состояние человека. Если бы Ее величеству Природе было угодно, чтобы высшие формы разумной жизни на нашей планете были связаны по рукам и ногам таким явлением, как "коллектив", то мы были бы не млекопитающими, а насекомыми, наподобие пчел и их упорядоченного роя. А у человека - на удивление свободные сознание и мышление. Природа не ошибается. Точнее - её ошибки существуют недолго, не строят цивилизаций и не путешествуют за пределы атмосферы своей планеты. Но человечество пошло по неверному пути, когда из пещер каменного века прихватило с собой не только огонь и инструменты, но и пещерный стиль жизни. Столько тысячелетий минуло - а все осталось по-прежнему. Все та же пещера (только более комфортная), и жмущиеся друг к другу люди (только лучше одетые). Кто знает, если бы развитие цивилизации пошло по пути индивидуализма, не жили бы мы сейчас при социальном строе намного более совершенном, чем эта колченогая "угождаю-всем-подряд" демократия?

Если вокруг нет суетящихся людей, в гомоне которых невозможно услышать свой собственный внутренний голос - человек перестает быть просто организмом с базовым набором функций. Он становится Личностью. Творцом. Мыслителем. Ему открываются новые горизонты, а разум готов принять вселенские откровения. Вы ведь замечали что в одиночестве и спокойствии легко думается? Только в тишине, наедине с самим собой, можно продумать серьезные вещи и принять правильные решения. Если же вам кажется, что обо всем лучше советоваться со знающими людьми (из толпы… из муравейника…) - так это не житейская мудрость. Это примитивное стремление иметь под рукой кого-то, на кого можно было бы свалить всю ответственность.

Любой человек из толпы тоже чувствует необходимость побыть одному. Но он насоздавал в жизни столько ненужных связей, мертвых, вытягивающих жизненную силу "линков", что в тишине одиночества ему начинает лезть в голову разная ерунда. "Что он/она скажет? Что подумает? Правильно ли я поступил с ним/ней? Хорошо ли… Надо ли… Не сходить ли… Не сказать ли…" Естественно, он бежит от одиночества. Лишний раз убеждаясь, что толпа права и одиночество - это зло.

Творчество - тоже не коллективный процесс, потому как творчество толпой - это ремесленничество. Поэты не сбиваются в кучи, чтобы писать стихи. Сотня скульпторов не водят хороводы вокруг глыбы мрамора, отсекая по кусочку. Художники не собираются у одного холста, рисуя каждый свою часть картины. Во всех людях есть частицы хаоса. Ты спокоен, сосредоточен, тебя окружает бархатная тишина - и хаос меняет свою сущность, устремляясь в русло креативности. В гвалте и потоке отрицательных эмоций, в режущей душу тесноте, зерна хаоса всходят сорной травой деструкции и саморазрушения.

Ты одинок? Не ной и не умоляй тебя понять. Не жди, что к тебе побегут с предложениями любви и всемерной дружбы. Лучше оцени - насколько тебе нужна их дружба и понимание. И нужны ли вообще. Не можешь выносить одиночества? Все, ты больше не боец. Ты сломался, а будущему человечеству не нужны надломленные, согнутые судьбой люди. Иди же, стань еще одним бесцветным термитом. Каплей в море. Песчинкой в пустыне. Займи свое законное место, пока его не захватила другая разорванная общественным мнением душа.

Многие с упорством, достойным лучшего применения, ищут свою вторую половину, а точнее - гарантированное спасение от "постыдного" одиночества, этакую индульгенцию "высшего" биологического порядка. Последующие отношения двух "половинок" - океаны душевной боли, ненависти и ревности, злобы и раздражения, порожденные непониманием друг друга. Так стоило ли?

Заключение

Одиночество - это не только сложный феномен индивидуальной жизни человека, но и важнейшее социальное явление, требующее регулярного социально-философского, психологического и антропологического осмысления.

Современного человека глубоко волнуют проблемы, касающиеся его индивидуальности, его уникальности; он отчаянно ищет свою "тождественность" и боится ее потерять. Кроме того, мы стремимся быть самими собой, боремся за уникальную целостность сознания, против случайности преходящего, изменчивого бытия, против всеобщего небытия разрозненного сознания; и если нам это в какой-то степени удается, тогда нас ужасает абсолютное одиночество нашей позиции. И тогда нас опять тянет назад, к толпе, к друзьям, к политическим, социальным, моральным поступкам, к написанию книг, к погоне за славой - все эти занятия и каждое из них в отдельности представляют собой попытку заручиться признанием других в том, что мы существуем - отдельно, но не в одиночку.

В своей наименее ярко выраженной форме мы все переживаем одиночество как скуку; мы постоянно чувствуем, что должны занять себя, чтобы не оказаться лицом к лицу с "небытием", которое есть наше собственное сознание.

Список литературы

1. #"justify">. #"justify">. Бердяев Н.А. Я и мир объектов.

Мазуренко Е.А. Одиночество как феномен индивидуальной и социальной жизни. - Архангельск - 2006

Матеев Д.А. Феномен одиночества и проблема нарушения коммуникации: социально-философский аспект. - Новосибирск - 2008

Пузанова Ж.В. Философия одиночества и одиночество философа - Москва

Хамитов Н. Философия одиночества. - Киев - 1995

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

«Одиночество - это противоречие». «Одиночество - это трагическое». Но... «через одиночество рождается личность», - пишет русский философ Николай Бердяев . Подобно ученому-химику, он рассматривает одиночество человека через увеличительное стекло микроскопа, доходит до атомарного строения чувства, объясняет, где искать выход.

Сам философ говорит, что «я» - изначально, ни из чего не выводимо и ни к чему не сводимо... Основная проблема «я», которая бросает свет на все его существование, есть проблема одиночества, которая так мало исследована философски».

Мир, по мнению Бердяева, можно разделить на объектный и субъектный. Объекты - это все, что нас окружает. Не жалует этот мир философ из-за его определенности, из-за привязанности человека к конкретным вещам, если говорить уж совсем просто. Стремление к этой объектности порождает в душе человека чувство одиночества.

Человек погружен в существование, в объектность. И здесь важным событием в судьбе «я» становится рождение сознания. Оно во многом делает человека одиноким, но оно же и делает усилие соединить и преодолеть одиночество.
Одиночество начинается с выброшенности человека в мир вещей. Раньше в маленькой общине каждый чувствовал себя уютно, сейчас же индивид один на один со Вселенной. «Я» в мире, подвергается его влиянию, но при этом принадлежит не только миру. Но и себе самому. «Нет ничего противнее и разрушительнее, чем когда «я» эгоцентрически погружено в себя и свои состояния, забыв о других, о мире, о множественном и целом». Тут философ позволяет себе шутку, когда говорит об эгоистичности некоторых истеричных женщин, которые замыкаются только на себе.

В современном мире одиночество имеет свои цвета и оттенки. По мысли Бердяева, философ и пророк одиноки по-разному. Человек, как и философ, пытается преодолеть свое одиночество через познание. И через взаимодействие с такими же другими, как «я». «Чтобы не быть одиноким, нужно сказать «мы», а не «я». Одиночество - это тоска по общению. Его преодоление заключается во встрече с другим. Но человек часто воспринимает это событие как встречу с объектом, телом, а не душой и личностью. И здесь происходит столкновение, если хотите, конфликт, который философ именует «неверной отраженностью в другом».

Николай Бердяев рассуждает о значимости социального «я», о разновидностях человека социального, о его взаимодействии с окружающими. Истинная любовь и дружба, которая осознается ученым, как встреча личности с личностью, может спасти. Но не до конца, потому что во всех влюбленных есть не только соединение, но и противоборство, как у Тристана и Изольды. Может прийти на помощь в борьбе с одиночеством и коллектив, если жизнь будет подчинена социальному строительству. Религия и Бог - как средство и способ избавления от гнетущего чувства. Но Бердяев, называя религию воплощением объектного мира, утверждает, что только Бог может помочь. «Бог и есть преодоление моего одиночества, обретение полноты и осмысленности моего существования».
Ответ на вопрос лежит не на поверхности.

Бердяев Н. А. «Размышление III. Я, одиночество и общество» (отрывки)

Когда "я" переживаю свое одиночество в особенно острой и крайней форме, то все мне кажется чужим и чуждым. "Я" не у себя на родине, не на родине своего духа, в чужом мне мире. "Я" не у себя дома, не в мире моего собственного существования. И люди воспринимаются мной, как принадлежащие к другому, чужому, не моему миру. Мир и люди для меня объекты, принадлежат к объективированному миру, с которым я не только связан, но к которому я прикован. Объективированный мир никогда не выводит меня из одиночества. И когда Бог становится объектом, то и Бог не выводит меня из одиночества. "Я" одиноко не столько в своем собственном существовании, сколько перед другими и среди других, в чуждом мне мире.

Пространство и время нашего объективированного мира есть источник одиночества и вместе с тем призрачного преодоления одиночества. Люди разъединяются между собой пространством и временем и они соединяются в пространстве и времени не в подлинном существовании, не в подлинном общении, а в объектности, в социальной обыденности. Передвижение в пространстве и времени имеет для "я" основное значение. Выход из данного пространства и времени есть как бы выход из зафиксированного, стабилизированного одиночества. Но одиночество всегда предполагает потребность в общении, тоску по общению. Одиночество в известном смысле слова есть явление социальное.

"Я" имеет глубокую потребность быть верно отраженным в другом, получить подтверждение и утверждение своего "я" в другом, жаждет быть услышанным и увиденным. Но тот факт, что я выброшен в социальную обыденность, имеет огромное значение для судьбы "я", есть факт его внутреннего существования. Выброшенность "я" в социальную обыденность есть его падшесть. Но эта падшесть есть событие в его существовании. "Общество" есть судьба "я" в этом мире разобщенности.

Можно установить четыре типа соотношений между одиночеством "я" и социальностью. 1) Человек не одинок и социален. Это самый элементарный и распространенный тип. В этом типе "я" вполне приспособлено к социальной среде. Сознание наиболее объективировано и социализировано. "Я" не пережило еще разрыва и одиночества. "Я" чувствует себя дома в социальной обыденности, может занять в ней высокое положение и даже быть в ней великим человеком. 2) Человек не одинок и не социален. В этом случае "я" тоже приспособлено к социальной среде, находится в соответствии и гармонии с жизнью коллективной, сознание социализировано, но "я" не имеет социальных интересов, не проявляет социальной активности, равнодушно к судьбам общества и народа. Это очень распространенный бытовой тип. В нем нет конфликта, так же как его нет и в первом типе. 3) Человек одинок и не социален. Это тип не приспособленный или очень мало приспособленный к социальной среде, переживающий конфликты, не гармонический. Сознание в этом типе в малой степени социализировано. Этот тип не склонен делать революцию против окружающего социального коллектива, что означало бы социальный интерес и взволнованность, он просто уединяется от социальной среды, уходит от нее, отвлекает от нее свою духовную жизнь и свое творчество. Таким бывает лирический поэт, одинокий мыслитель, беспочвенный эстет. 4) Наконец, человек может быть одинок и социален. Это случай, который на первый взгляд может показаться странным. Как соединимо одиночество с социальностью? Но это есть профетический тип. Ветхозаветные пророки дают его вечные прообразы. Но этот профетический тип возможен и совсем не в религиозной сфере. Такими бывают творческие инициаторы, новаторы, реформаторы, революционеры духа.

Ошибочно думать, что общение, преодолевающее одиночество, возможно лишь человека с человеком, лишь для человеческой дружбы. Оно возможно с миром животным, даже растительным и минеральным, которые имеют свое внутреннее существование. Дружба возможна с природой, с океаном, с горой, с лесом, с полем, с рекой. Так было у святого Франциска. Самый поразительный пример настоящего общения, преодолевающего одиночество, есть общение человеческого "я" с собаками, которые являются настоящими друзьями, часто лучшими, чем другие люди.

Жажда познания есть жажда преодоления одиночества. Лишь то познание, "действительно преодолевает одиночество, которое построено в перспективе общения, а не в перспективе общества.

Одиночество онтологически есть выражение тоски по Богу, по Богу, как субъекту, а не объекту, как "ты", а не как "оно". Бог и есть преодоление одиночества, обретение близости и родственности, смысла, соизмеримого с моим существованием. То, чему я только могу принадлежать и довериться абсолютно, отдаться без остатка, и есть Бог и только Бог.

Один из главных источников одиночества человека лежит в поле. Человек есть существо половое, т. е. половинчатое, разорванное, не целостное, томящееся по восполнению. Пол вносит глубокий надрыв в "я", которое бисексуально. "Я" целостное и полное было бы муже-женственным, андрогинным. Преодоление одиночества в общении есть прежде всего преодоление одиночества полового, выход из уединения пола, соединение в половой целостности. Самый факт существования пола есть уединение, одиночество и томление, желание выхода в другого. Но физическое соединение полов, прекращающее физическое томление, само не себе одиночества еще не преодолевает, после него одиночество может сделаться более острым.

Биологическое соединение полов и социальное их соединение в институте семьи не являются окончательным преодолением одиночества и человеческого томления, хотя могут ослаблять и притуплять чувство одиночества. Существует настоящий демонизм пола. Этот демонизм проявляется и в загнанности пола внутрь и в его проявлениях вовне. В демонизме пола есть истребительность и смертоносность. Великая надежда человека на преодоление одиночества связана с любовью и дружбой. Любовь и есть преодоление одиночества, выход из себя в другого, отражение другого в себе и себя в другом. Любовь и есть общение персоналистическое по преимуществу, общение личности с личностью.

В любящих есть демонический элемент вражды. Окончательное преодоление одиночества можно мыслить в достижении целостного андрогинного образа. Но андрогинный образ означает преображение природы. Несомненно одно - преодоление одиночества наиболее обострено в точке пола.

Эта проблема исчезает для коммунизма. Одиночество преодолевается окончательно растворением всякого "я" в жизни социального коллектива, в замене личного сознания сознанием коллективным. Существование "я" окончательно объективируется и внедряется в процесс социального строительства. Жизнь пола окончательно подчиняется социальному коллективу, социальному строительству. Отсюда значение евгеники, механизация и технизация пола, полное отрицание личной любви. Это есть система скотоводства, которой хотят окончательно заглушить тоску пола, связанное с ним одиночество. Экономика и техника убивают эротику.

Религия означает связь, и она может быть определена как преодоление одиночества, как выход из себя, из замкнутости, как обретение общности и родства. В этом ее сущность. Религия означает соединение с тайной бытия, с самим бытием. <...> Мое одиночество преодолевается потому, что есть Бог. Бог и есть преодоление моего одиночества, обретение полноты и осмысленности моего существования. <...>

Глубина человеческого существования, глубина моего существования духовна, она не принадлежит к объективному принудительному миру, не внедрена в него. И лишь в этой глубине преодолевается одиночество, которое может быть знаком этой глубины.

Полную версию статьи Н. Бердяева "Я и мир объектов. Опыт философии одиночества и общения" можете прочесть .

зации вытекает из принципа атрибутивной относительности, содержание которого состоит в том, что свойства вещей и их структуры выявляются во взаимодействии и потому зависимы от фона таких взаимодействий. Фоном взаимодействия компонент самоопределения выступают культура и социальность.

Итак, основное содержание жизненного самоопределения составляют его компоненты: метафизическая, экзистенциальная, культурно-семантическая и социальная. Механизм действия самоопределения складывается через субъективные смыслообразования, которые задают целостность

мировосприятия и самого субъекта самоопределения, и корректируют данный процесс, и вместе с этим его жизненные стратегии и ориентации; последние действуют как регуляторы жизненного пути личности, истории формирования человека, задающей динамизм и логику, напряженность и противоречия его бытия. Посредством замыслов и проектов совершается процесс сопоставления реального и идеального, должного и сущего, объективного и субъективного, в рамках которого (сопоставления) возникает нечто новое: представления, цели, стратегии, которые в последствии и реализуются в повседневных практиках.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Красиков В.И. Метафизика самоопределения. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 1995. - 220 с.

2. Карпухин О.И. Молодежь России: особенности социализации и самоопределения // СОЦИС. - 2000. - № 3. - С. 131-140.

3. Франкл В. Человек в поисках смысла / под общ. ред. Л.Я. Гоз-мана и Д.А. Леонтьева. - М.: Прогресс, 1990. - 368 с.

4. Бауман З. Индивидуализированное общество / под ред.

B.Л. Иноземцева. - М.: Логос, 2002. - 390 с.

5. Лобковиц Н. От субстанции к рефлексии. Пути западноевропейской метафизики // Вопросы философии. - 1995. - № 1. -

6. Мамардашвили М.К. Философия и личность // Человек. -

1994. - № 5. - С. 5-19.

7. Больнов О.Ф. Философия экзистенциализма. - М.: Директ-Медиа, 2009. - 311 с.

8. Буева Л.П. Культура, культурология и образование (Материалы круглого стола) // Вопросы философии. - 1997. - № 2. -С. 3-57.

9. Бергер П. Общество в человеке // Социологический журнал. -

1995. - № 2. - С. 162-180.

Поступила 30.08.2010 г.

УДК 101.1:316.613

ПРОБЛЕМА ОДИНОЧЕСТВА В КОНТЕКСТЕ ФИЛОСОФИИ

Томский политехнический университет E-mail: [email protected]

Рассматриваются феноменологический, экзистенциальный и когнитивный подходы к изучению проблемы одиночества, сформулированные в работах западных исследователей, а также опыт российской национальной философии в осмыслении данной проблемы. Сделан вывод о том, что изучение философских аспектов феномена одиночества должно быть взаимосвязано с изучением национальных философских и религиозно-философских идей, традиций, направлений.

Ключевые слова:

Одиночество, проблема одиночества, опыт одиночества, жизненный мир человека, подход, теория, феномен. Key words:

Loneliness, problem of loneliness, experience of loneliness, lifeworld of the person, approach, theory, phenomenon.

Традиционно состояние одиночества связывают либо с внутренним рефлективным разладом личности, либо с разрывом или нехваткой определённых социальных связей, либо и с тем, и с другим одновременно. Иными словами, состояние одиночества рассматривается, как правило, с двух позиций: с позиции внутреннего мира человека, испытывающего одиночество, и с позиции социального окружения одинокого человека.

В первом случае перед исследователями встаёт вопрос: «Что именно есть в этом человеке, что позволяет ему ощущать себя одиноким?» В поисках

ответа на данный вопрос анализу и детальному изучению подвергаются ментальные установки, образ мышления, модели поведения, самооценка, привычки, жизненный опыт человека - всё то, что формируется в процессе воспитания, становления и развития конкретной личности.

Во втором случае возникает вопрос: «Какие общественные реалии позволяют человеку или социальной группе переживать состояние одиночества?» И тогда объектом исследования становятся различные социальные процессы, явления, трансформации, влекущие за собой негативные пере-

мены в образе жизни определённых социальных групп и, как следствие, стрессовые переживания представителями этих групп утраты стабильности, безопасности, защищённости; а также социальные процессы, явления, трансформации, являющиеся непосредственными причинами возникновения и усугубления состояния отчуждённости и одиночества.

Психология и социология (в рамках этих научных дисциплин проводится наибольшая часть исследований по проблеме одиночества) обозначают два аспекта измерения состояния одиночества: личностный и социальный, а также разделяют причины возникновения этого состояния на субъективные и объективные: на те, что подконтрольны человеку и могут быть им устранены или преобразованы, и на те, что не зависят от действий одного конкретного человека; однако стоит понимать, что субъективные и объективные причины тесно связаны и взаимозависимы и что их полное разграничение довольно условно .

Феномен одиночества изучается также в рамках философии.

Известно, что проблема одиночества существовала во все времена. Степень актуальности данной проблемы всегда зависела от конкретных исторических условий, однако исследовательский интерес к теме одиночества не угасал никогда, именно поэтому проблема одиночества имеет не только индивидуально-психологические, социальные и философские, но и исторические корни.

В настоящее время, согласно различным научным исследованиям, одиночество становится поистине глобальной, общечеловеческой проблемой, затрагивающей самые разные слои населения как развитых, так и развивающихся стран . Интересен ещё и тот факт, что проблема одиночества не лежит на поверхности и что симптомы этой проблемы бесчисленны, вариативны, взаимосвязаны с множеством других личностных и социальных противоречий. Можно с уверенностью предположить, что одиночество как таковое является первопричиной целого ряда социальных проблем и бедствий. За аморальным, асоциальным либо де-виантным поведением нередко скрывается неразрешённая проблема одиночества, побуждающая человека или группу людей действовать неосознанно, импульсивно и не всегда адекватно.

Кроме того, согласно последним медицинским исследованиям, проблема одиночества сказывается не только на психо-эмоциональном состоянии, но и на физическом здоровье человека, а именно: провоцирует развитие серьёзных заболеваний, распространение которых принимает в настоящее время массовый характер .

Современный образ жизни, характеризующийся низким уровнем осознанности и всё возрастающей динамикой социальных модификаций, позволяет проблеме одиночества оставаться в тени, обнажая при этом те аспекты данной проблемы, которые воспринимаются и изучаются не в каче-

стве компонентов одной системы, а как самостоятельные, не связанные друг с другом явления, имеющие различные источники и причины возникновения.

Проблема одиночества находится в тесной взаимосвязи с другой проблемой - проблемой счастья и благополучия, если понимать под «счастьем» и «благополучием» не только удовлетворённость отдельно взятого человека качеством своей жизни (здоровье, отношения, безопасность, финансовая стабильность, возможности для всестороннего развития), но и благосостояние всего общества в целом (высокий уровень экономического развития, социальная безопасность и защищённость, равный доступ к благам и т. д.).

Таким образом, проблема одиночества - это не проблема одного человека или группы населения, отчуждённой по каким-то причинам от социальных благ или возможностей, а проблема всего современного общества в целом. Глобализация захватила не только экономическое и культурное пространство, она сделала единым и социальное пространство, а значит, объединила и социальные проблемы.

Проблеме одиночества посвящено немало литературы, в основном это психологическая и социологическая литература западного происхождения (Европа, Северная Америка), а также художественная литература, в которой феномен одиночества описывается и анализируется, как правило, в тесной связи с целым рядом других философских проблем.

Существующие социально-философские подходы и направления, объясняющие сущность проблемы одиночества, недостаточно проработаны. Этим подходам не хватает философского осмысления феномена одиночества. Среди наиболее проработанных и систематизированных подходов особого внимания, в первую очередь, заслуживают феноменологический и экзистенциальный подходы.

В рамках феноменологического подхода к изучению проблемы одиночества жизненный мир человека рассматривается в качестве открытой динамической системы, которая не только сообщается с феноменами, находящимися за пределами самой системы, но и выстраивает относительно прочную цепочку взаимодействия субъективных особенностей данной конкретной системы (эти особенности определяются характером реакций на внешнее окружение) . Иными словами, жизненный мир человека индивидуален, сложен, един и при этом не статичен, что предопределяется постоянным взаимодействием с внешними объектами (буквально вторжением этих объектов), постоянным развитием социального целого и составляющих элементов, а также самой природой человека.

С точки зрения феноменологии одиночество вносит качественный разлад в систему жизненного мира человека: одиночество не разрушает саму систему, но оно оказывает существенное влияние на функционирование системы, на характер и упорядоченность субъективных переживаний. Жиз-

ненный мир человека, переживающего одиночество, становится более субъективным, более узким в социальном плане и, как следствие, менее динамичным, менее оперативным. Одиночество как переживание становится одиночеством как самосознанием. Что запускает этот процесс? В рамках феноменологического подхода изучается несколько аспектов жизненного мира человека, «уязвимых» с точки зрения проблемы одиночества.

Можно выделить следующие основные аспекты: уникальность жизненного пути каждого человека (этот аспект тесно связан с самоактуализацией и понятием «счастье творчества»), культурное пространство личности, внешнее окружение (социальная обстановка, социальное поле деятельности человека), ближайшее социальное окружение (этот аспект переплетается с понятиями «дружба», «любовь», «партнёрство», «счастье человеческих отношений») . Вторгаясь в жизненный мир человека, одиночество оборачивается стрессом. Этот стресс характеризуется крахом глубинных ожиданий личности относительно реализации того или иного аспекта. Как и ожидания, переживания стресса также индивидуальны. Если подобные переживания длятся долгое время, не разрешаются и не трансформируются, то они приобретают форму привычки, становятся неосознаваемым, но реальным фоном всей жизнедеятельности человека. С другой стороны, одиночество как непосредственный результат серьёзных неудач в одной или нескольких сферах жизненного мира человека становится своего рода «проверкой на прочность», поскольку одиночество как таковое не ведёт ни к деградации, ни к смерти.

В рамках феноменологического подхода одиночество рассматривается как комплексное явление, истоки которого находятся одновременно и внутри, и за пределами системы . Реакции на одиночество (сознательный выбор реакций), характер переживания одиночества (осознаваемый характер) есть новые возможности развития жизненного мира человека, новые вызовы, новые столкновения внешнего и внутреннего, результаты которых не могут определяться исключительно в пределах шкалы «плохо» - «хорошо». Данный взгляд на проблему одиночества расширяет смысловые границы самого термина «одиночества»; одиночество перестаёт пониматься как личностное явление, одиночество - это и форма самосознания, и надличностный процесс.

В связи с этим в феноменологии выделяют четыре грани одиночества: космическую, культурную, социальную и межличностную (интимную) . О космической грани одиночества уместно говорить тогда, когда мы имеем дело со стрессовыми переживаниями, вызванными невозможностью или потерей внутренних и внешних связей человека с природой, с Богом, с тайнами мироздания (осознание подобных связей, ихха-рактер, а также степень их проявления и глубины определяются субъективными особенностями жиз-

ненного мира личности). Культурная грань одиночества характеризуется мнимым или реальным разрывом культурных связей, наличие которых давало человеку ощущения защищённости, определённости и стабильности. Социальная грань одиночества применима к определённым социальным группам, переживающим социальную изоляцию вследствие политических, экономических или иных причин. Межличностная грань определяется количеством и качеством тесных эмоциональных связей, отсутствие которых обычно считается самой распространённой и наиболее тягостной формой одиночества .

Как правило, опыт одиночества является многогранным и затрагивает сразу несколько аспектов жизненного мира человека: испытываемый при этом стресс не всегда явно указывает на наличие проблемы одиночества, и потому человек, борясь со стрессом, борется с последствиями, а не с причиной проблемы и, значит, не ищет решение, а лишь создаёт иллюзию поиска решения. Проблема одиночества, таким образом, указывает на другую проблему современного человека - на отсутствие осознанности, осознанного отношения к жизни.

В рамках экзистенциального подхода не изучаются причины возникновения одиночества, как не изучаются и факторы, способствующие развитию и усилению ощущения одиночества. Согласно данному подходу, опыт одиночества - это жизненный опыт как таковой, это сама жизнь, это изначально заданное условие человеческого бытия, которое невозможно ни отменить, ни опровергнуть, но которое можно (и нужно) использовать продуктивно и творчески . Как ни парадоксально, экзистенциалистам не свойственны упаднические взгляды и настроения; напротив, в своём понимании одиночества они исходят из того, что одиночество, сопровождаемое различными негативными переживаниями, побуждает человека к творческой работе, к творческому отношению к реальности в целом и к социальному окружению в частности. Иными словами, предопределённость человеческого одиночества не лишает человека возможности быть счастливым и удовлетворённым. Кроме того, такое понимание одиночества утверждает самоценность человека, значимость самосознания, значимость личности в своих собственных глазах.

Предложенная в рамках экзистенциального подхода трактовка понятия «одиночество» пересекается с эмоционально-смысловыми значениями понятий «свобода», «человеческий дух», «личность»: утверждение непреодолимости человеческого одиночества становится лишь внешней формой, за которой скрывается глубокое проникновение в сущность явления; и если феноменологический подход определяет содержание понятия «одиночество» посредством анализа факторов, предопределяющих опыт одиночества (то есть одиночество рассматривается в качестве «побочного» со-

стояния), то в рамках экзистенциального подхода одиночество выступает в качестве заданной характеристики существования, а не в качестве этапа развития или некоего состояния в определённый период жизни.

Экзистенциалисты связывают развитие жизненного мира человека с развитием и становлением осознанного отношения к собственному одиночеству: понимание одиночества определяет характер взаимоотношений с внешним миром . Человек одновременно обособляет себя как от природы, так и от других людей. Принятие этого обособления предоставляет человеку возможность поиска творческих решений с целью установления полноценных контактов с окружающими субъектами (одиночество и обособление не исключают возможности подобных контактов). Осознанно устанавливая контакты, человек познаёт мир и свою роль в этом мире. Тот, кто не может или отказывается принять тотальное обособление, ищет спасения в иллюзиях о том, что одиночество есть результат индивидуального выбора или что одиночества не существует . В первом случае человек прячется в собственных представлениях об одиночестве (индивидуализме), во втором - обезличивается, становясь элементом социального образования (коллективизма). В обоих случаях страх одиночества остаётся непреодолённым; по сути, спасаясь в иллюзиях, человек теряет своё истинное «я» и ещё больше погружается в одиночество.

Не одиночество, а бегство от одиночества делает человека несчастным, неудовлетворённым, слабым, сомневающимся . В этом экзистенциальный подход перекликается с феноменологическим, а именно: проблема одиночества тесно связывается с проблемой осознанности.

Осознанное принятие одиночества приводит к тому, что человек начинает задумываться об установлении контакта с другим «я» - такого контакта, который бы позволил постичь одиночество другого, а постигнув одиночество другого, постигнуть (буквально наполнить) и своё собственное. Стоит отметить, что в рамках экзистенциального подхода к изучению проблемы одиночества наибольший интерес вызывает даже не само одиночество, а возможность преодоления одиночества посредством установления контакта двух «я» (сфера «между», по определению М. Бубера ): удивительным представляется не тотальный характер одиночества, а тот факт, что люди, будучи одинокими, могут понимать чувства и переживания друг друга. Личное «я» требует полного сближения с другим «я». Такое сближение невозможно ни в индивидуализме, ни в коллективизме, поскольку и то, и другое - две крайности, которые можно сравнить со сновидением, когда истинное «я» не осознаёт, что спит, и отождествляет себя с тем, кем на самом деле не является. Сближение двух «я» возможно лишь в том случае, если сближаются две личности - два человека, осознающих и принимающих своё одиночество.

Определённую ценность в изучении проблемы одиночества представляет когнитивный подход, научно-практические наработки которого во многом перекликаются с достижениями и открытиями представителей интеракционистского подхода. В частности, теоретическое обоснование проблемы одиночества в рамках обоих подходов строится на базе анализа эмпирических данных и результатов экспериментов.

Согласно когнитивному подходу, одиночество есть опыт негативного эмоционального переживания, осмысляемого и оценивающегося человеком в качестве такового; иными словами, одиночество переживается и определяется самим человеком в результате длительного когнитивного процесса, подвергающего анализу целый комплекс эмоций, моделей поведения и мышления. Одиночество ощущается и понимается в широком смысле как самочувствие, подверженное влиянию внешних и внутренних факторов. На возникновение и обострение одиночества оказывают воздействие в большей степени субъективные оценки, субъективные системы стандартов, формирующиеся на стыке глубоких личностных предпочтений или установок и существующих социальных ожиданий. Субъективность оценивания приводит к тому, что определение одиночества изменяется во времени, а значит, воздействовать на человека, считающего себя одиноким, можно при помощи убеждения. Тем не менее, опыт одиночества не является исключительно субъективным переживанием, существование которого обуславливается теми или иными социальными и психологическими факторами.

Западные теории основываются, как правило, на эмпирическом материале и описывают отдельные аспекты одиночества, именно поэтому только совокупность этих теорий, дополняющих друг друга и открывающих новые измерения одиночества в противостоянии и противоречии друг другу, даёт наиболее полное представление о феномене одиночества .

Современная российская научная литература, посвящённая проблеме одиночества, предлагает, в основном, анализ и классификацию западных теорий, традиций, накопленных материалов и опыта, а также делает попытки избирательного перенесения западных наработок на российскую почву и осмысляет возможные результаты такого перенесения .

Вместе с тем, в российской литературе, прежде всего, в трудах классиков национальной философии, имеются свои собственные уникальные взгляды на проблему одиночества, которые не только освещают принципиально иные аспекты одиночества, в отличие от западных теорий, но и представляют собой перспективные направления для дальнейших исследований и изысканий, для дальнейшего развития, которые не привязаны к конкретному историческому контексту и потому могут быть перенесены как на современ-

ную российскую действительность, так и на реалии западного общества.

В российской национальной философии феномен одиночества изучается не столько на основе наблюдений, на основе пополняющегося эмпирического материала, сколько на основе чистого мышления, на попытке охватить это явление мыслью. Иными словами, русские философы описывают, прежде всего, общую картину мира, которая включает в себя и объясняет все явления и процессы, в том числе и феномен одиночества; тогда целью исследователя становится не «изобретение» новой теории одиночества, нового понимания проблемы одиночества, а раскрытие самой сути феномена . (Возможно, именно по этой причине проблема одиночества всегда рассматривалась в связи с другими философскими проблемами, а не отдельно от них). Кроме того, русские философы, в отличие от западных коллег, подвергают более полному, более тщательному анализу третью составляющую феномена одиночества - Божественное начало (к первым двум составляющим относятся понятия личности и социума) . Эта третья составляющая имеет не меньшее значение в понимании сути одиночества, чем первые две.

В рамках российской национальной философии сложилось устойчивое представление об одиночестве как об одном из феноменов взаимодействия в системе «Бог-человек»: одиночество не является ни следствием влияния внешних факторов, ни заданным параметром человеческого бытия, -одиночество представляет собой состояние, формирующееся в результате неосознанного или намеренного разрыва связи человеческого «я» с Богом. Инициатором такого разрыва всегда выступает человек.

Как пишет С.Н. Булгаков , каждое человеческое «я» получает от Бога индивидуальный, неповторимый план жизни. Имея свободу выбора (свободу отказа), человек либо принимает, частично или полностью, либо отвергает этот план. Следование плану невозможно без единения с Богом, вместе с тем единение с Богом исключает возможность одиночества, поскольку Бог - это любовь, а любовь - это свободное проявление духа.

Согласно Н.А. Бердяеву , человек, изолирующий себя от Бога, лишается непосредственного опыта духовной жизни и неизбежно сталкивается с болезненным переживанием одиночества, причины которого он ошибочно видит в себе, других людях или окружающем мире. Одиночество предопределяется несовершенством человека, однако реальный опыт одиночества не обусловлен человеческой природой, такой опыт обусловлен выбором, совершаемым человеком.

В свою очередь, Л.П. Карсавин развивает мысль о том, что одиночество проявляется при отсутствии единства человеческого «я» и Бога. Степень этого единства, как и его отсутствие, определяется самим человеком, которому изначально дана такая возможность. По сути, опыт человече-

ской жизни - это опыт воссоединения человеческого «я» с Богом. Воссоединения посредством познания, посредством мыслительной работы не является полным; в таком воссоединении преобладает разделение, результатом которого становится переживание одиночества. Избавление от одиночества и внутренних страданий стоит искать не в сопротивлении и не в борьбе, а в обретении тождественности, в обожествлении человеческого «я» - иными словами, в деятельностном процессе единения личности с Божественным началом.

Работы русских философов объединены общей идеей, общим настроением, они гармонично дополняют друг друга и не имеют принципиальных, существенных противоречий, тогда как западные теории строятся на взаимоисключающей основе, отчего их и рассматривают в сравнении и противопоставлении.

Вместе с тем, и западные, и российские философские традиции в отношении изучения феномена одиночества имеют общие культурно-исторические корни, в частности в христианском мировоззрении, а именно в библейской картине мира, постоянно меняющееся толкование которой сопровождало (и сопровождает) этапы исторического развития человечества последние несколько веков.

Не религиозное, но философское осмысление феномена одиночества с помощью анализа библейских текстов представляется очень перспективным в рамках герменевтического метода исследования. В связи с этим особое значение может иметь анализ библейских повествований и писаний, косвенно или непосредственно касающихся проблемы одиночества в её индивидуально-личностном, конкретно-историческом и общечеловеческом масштабах. Подобный анализ значим как сам по себе (как одна из наиболее разработанных интерпретаций феномена одиночества и как объяснение его сущности), так и в сопоставлении с уже имеющимися социально-философскими теориями и подходами к изучению проблемы одиночества, поскольку большинство данных теорий и подходов в той или иной степени опираются на религиозный опыт человеческой истории и оперируют понятиями религиозно-философского содержания, в частности понятиями, родственными христианскому мировоззрению.

Так, повествование о первородном грехе затрагивает и проблему одиночества. Отведав плод с дерева познания добра и зла, Адам и Ева ослушались Создателя, вследствие чего были изгнаны из рая. Грехопадение отделило существование человека от Бога, но важен даже не сам факт разделения (изгнания), а то, что разделению предшествовало обретение человеком сознания - возможности познавать себя, предметы и явления в их двойственности (добро и зло), разделять и оценивать их в процессе когнитивной деятельности, совершая тем самым нравственный выбор (познание добра и зла). Иными словами, человек научился разделять единое, научился воспринимать мир раз-

делённым, составленным из элементов и вместе с тем целостным, наделённым смыслом. Одиночество как одна из реалий новой жизни - жизни за пределами рая - связана не только с фактическим отрывом человека от Бога, но и с потерей тождественности, единства, то есть с разделением внутри самого человека. Преодоление этого разделения, а значит, и преодоление одиночества лежит на пути возвращения к Богу, на пути отказа от разделения, на пути поиска и обретения единения с Божественным. Невозможность такого единения посредством только познавательной деятельности (посредством человеческих усилий) рассматривается в работах российских философов, опиравшихся в своих исследованиях на комплексный анализ библейских сюжетов и текстов .

Стоит отметить, что глубокий интерес к проблеме одиночества является общей чертой практически всех известных религий и религиозных верований. Интерес к данной проблеме связан с познавательной деятельностью человека, стремящегося объяснить устройство своего внутреннего мира и устройство мира внешнего, сложность и многообразие которых наводят на размышления о возможности существования некой иной реальности, таящей в себе объяснение, источник, первопричину всех явлений окружающей действительности. Именно познавательный процесс инициирует вычленение понятия одиночества из общей картины

мира. В религиозном мировоззрении, мироощущении феномен одиночества возникает не в пределах человеческого существования, а на стыке человеческого бытия и бытия божественного.

В итоге можно сделать вывод о том, что представители российской национальной философии понимают одиночество в большей степени как экзистенциальный опыт человека, нежели эмоциональный, а источником такого опыта является возможность человека делать выбор в соответствии со своими знаниями о себе, обществе, мире и Боге.

Необходимо подчеркнуть, что приоритетным направлением изучения феномена одиночества должно стать дальнейшее развитие национальных философских идей и традиций, предоставляющих возможность достичь иного, более глубокого понимания сути явления, рассмотренного в работах западных исследователей в историческом и социально-культурном измерениях. Кроме того, представляется перспективным использование компаративистского метода исследования при изучении проблемы одиночества, поскольку имеющиеся эмпирические и теоретические материалы по данной проблеме, накопленные и сформированные в рамках различных культур, предлагающих различные точки зрения (различные гипотезы), требуют детального сравнительного анализа, результатами которого могут стать новые открытия в области философского осмысления феномена одиночества.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Пузанова Ж.В. Философия одиночества и одиночество философа // Вестник РУДН. Сер. Социология. - 2003. - № 4-5. -С. 47-58.

2. Берк М. Одиночество убивает // Forbes Russia - новостной сайт о бизнесе, финансах, карьере и стиле жизни. 2009. URL: http://www.forbesrussia.ru/mneniya/idei/22679-odinochestvo-ubi-vaet (дата обращения: 14.02.2010).

3. Садлер У., Джонсон Т. От одиночества - к аномии. Лабиринты одиночества: Пер. с англ. / Сост., общ. ред. и предисл. Н.Е. Покровского. - М.: Прогресс, 1989. - 624 с.

4. Бубер М. Два образа веры: Пер. с нем. - М.: Республика, 1995.- 464 с.

5. Покровский Н.Е., Иванченко Г.В. Универсум одиночества. Социологические и психологические очерки. - М.: Логос, 2008. - 422 с.

6. Лосский Н.О. История русской философии. - М.: Прогресс, 1994. - 460 с.

7. Бердяев Н.А. Дух и реальность. - М.: Изд-во АСТ, 2007. -381 с.

Введение

В современном обществе практически отсутствует позитивное отношение к одиночеству.

Современное общество стремится контролировать не только социальное поведение человека, но и его внутреннюю жизнь. Осуществляется это, в частности, с помощью ограничения возможности мыслить в одиночестве. Принятые способы поведения, готовые нравственные оценки, а, по сути - отсутствие всяких нравственных ограничений, социальные стереотипы, транслируемые современным обществом, привели к формированию огромной массы людей одинаковых и легко управляемых в своей "одинаковости".

Пребывание с самим собой для многих представителей современного поколения не имеет смысла, а одиночество пугает. В результате индивидуальности стираются, снижается возможность "обмена" как обогащения при общении с другими людьми. Соответственно снижается ценность самого общения, качество заменяется количеством. Это приводит к социальной изоляции, аномии, отчуждению, причинами которых являются страх одиночества и стремление избежать его любым путем.

Философия одиночества

О феномене одиночества написано и сказано много: философы, писатели, поэты - все исследовали его, чтобы прояснить его суть.

Одиночество преследует человека на протяжении всей его истории. В наши дни оно стало социальным бедствием, настоящей болезнью современного общества. Попытки философского осмысления этого феномена также имеют очень давние традиции. Но только в XX веке, по словам Н.А. Бердяева проблема одиночества стала "основной философской проблемой, с ней связаны проблемы "я", личности, общества, общения, познания”. Среди существующих философских школ наибольшее внимание этому вопросу уделяется в экзистенциальном и феноменологическом направлениях. В работах Сартра, Гуссерля, Камю, Бубера, Хайдеггера и других одиночество человека в мире (вброшенность в мир) занимает одно из центральных мест.

Одиночество принадлежит к числу тех понятий, реальный жизненный смысл которых, казалось бы, отчетливо представляется даже обыденному сознанию. Но эта интуитивная ясность обманчива, ибо она скрывает сложное, подчас противоречивое философское содержание понятия, ускользающее от рационального описания.

Одиночество часто рассматривается как нечто деструктивное по отношению к личности, мешающее ей жить, ставящее преграды и ломающее ее. И часто одиночество рассматривается как следствие давления внешнего мира на личность, которое и вынуждает ее отгораживаться от него, бежать, одновременно страдая от этого.

Одиночество почти всегда воспринимается нами как трагедия. И мы бежим с его вершины вниз, не в силах вынести общение с собственным Я.

Но бегство от одиночества есть бегство от самого себя. Ибо только в одиночестве мы можем понять свое существование как нечто нужное близким и заслуживающее небезразличия и общения. Только пройдя врата одиночества, человек становится личностью, которая может заинтересовать мир. Одиночество - это ось, пронизывающая нашу жизнь. Вокруг нее вращается детство, молодость, зрелость и старость. По сути дела, человеческая жизнь есть бесконечное разрушение одиночества и углубление в него.

Одиночество есть прозрение. В его безжалостном свете замирает обыденность и проступает все самое главное в жизни. Одиночество останавливает время и обнажает нас.

Бегство от одиночества есть бегство в одиночество - то самое одиночество в толпе, на работе, наедине с женой и детьми. Бегство от одиночества - это приближение к космическому одиночеству старости.

Как избежать этого одиночества? Ответить на этот вопрос можно только через появление нового более глубокого вопроса: "В чем смысл одиночества?" Ответом же на него может быть только философия одиночества.

Мышление одиночества всегда распахивает перед нами бездну. В одиночестве мы встречаемся с Богом или дьяволом, обретаем себя или падаем ниц. Поэтому тема одиночества, как и тема смерти, запретная для нашего сознания.

Одиночество можно рассматривать как фундаментальный антипод самим основам человеческого общежития, гуманным межличностным отношениям и, в конечном счете, самой сущности человека. Еще Аристотель заметил, что человек вне общества либо бог, либо зверь. Разумеется, центробежные силы, вырывающие личность из присущего ей социального контекста и ставящие ее в положение "бога" или "зверя", связаны и с такими феноменами, как индивидуализм, эгоцентризм, изолированность, отчуждение и т.д. Но в итоге все эти разнопорядковые факторы, отражающие сложные процессы социального развития общества, приводят к единому результату - к устойчивому состоянию одиночества, связанному с переживанием личностью своей трагической "атомарности", затерянности и заброшенности в безбрежные и теряющие для нее смысл просторы социума. В отличие от объективно возникшей изолированности, которая субъективно может и не восприниматься таковой, одиночество фиксирует внутренний, рефлективный разлад человека с самим собой, сосредоточение на неполноценности своих отношений с миром "других" людей.

Одиночество относится к тем проблемам, которые преследуют человека на протяжении всей его истории. С недавних пор одиночество стали называть социальным бедствием и в настоящее время - это уже опасная болезнь, болезнь многоликая и коварная, вызывающая одновременно сострадание и протест.

Бесправие, нищета, голод, угнетение, войны - беды человечества. Их проявления, как правило, очевидны, а потому и борьба с ними принимает характер мощных движений протеста, объединяющих людей общей целью, возвышающих в человеке человеческое.

Иное дело одиночество. Чаще всего оно не афиширует свое наступление на личность. Однако, как замечают американские исследователи У. Снетдер и Т. Джонсон, "одиночество становится всепроникающим явлением в нашем обществе. Ярко выраженное одиночество - это главная проблема как в аспекте личного, так и общественного духовного благополучия".

Чего же больше в одиночестве беды или вины человека? Кто он, жертва внешних обстоятельств, вызывающая искреннее сострадание, или эгоцентрик, совершивший преступление прежде всего по отношению к самому себе? Дать однозначный ответ на эти вопросы не просто, тем более что они не исчерпывают всех возможных альтернатив.

Тяжкий недуг одиночества всепроникающ и многолик. Наивно полагать, что ему подвержены лишь рефлектирующие субъекты, склонные к философствованию. Одиночество подчас обрушивается на вполне "благополучных" людей. Ни материальные блага, ни причастность к истеблишменту, ни внешне благополучное существование личности, воспринимающей западный образ жизни как данность, не в силах отвратить от нее рано или поздно наступающее одиночество, подводящее печальный итог всей прожитой жизни. Авторы сборника "Анатомия одиночества" справедливо отмечают, что многие люди испытывают наиболее мучительное состояние одиночества не в физической изолированности, а как раз в центре группы, в кругу семьи, и даже в обществе близких друзей.

Все исследователи сходятся в том, что одиночество в самом общем приближении связано с переживанием человеком его оторванности от сообщества людей, семьи, исторической реальности. Естественно, что под "оторванностью" понимается не физическая изолированность, а скорее нарушение контекста многогранных связей, объединяющих личность с ее социальным окружением.

Одиночество, в отличие от объективной изолированности человека, которая может быть добровольной и исполненной внутреннего смысла, отражает его тягостный разлад с обществом и самим собой, дисгармонию, страдание, кризис "Я".

Теоретическое и художественное осмысление одиночества имеет давние традиции. И было бы неверно связывать его исключительно с XX в, или с развитием капиталистического производства. Еще в ветхозаветной книге Екклезиаста приводятся слова, подтверждающие, что одиночество воспринималось людьми той эпохи как трагедия: "Человек одинокий, и другого нет; ни сына, ни брата нет у него; и всем трудам его нет конца, и глаз его не насыщается богатством" (4: 8). Драматизм утраты человеком связи с миром других людей пронизывает этот библейский текст, ставший практически первым отдаленным отголоском экзистенциалистского пессимизма.

Глубокие корни философии одиночества во многом пронизывают современное видение человека и межличностных отношений. Речь идет не только о собственно философской рефлексии в узком смысле слова, но и о широком распространении устойчивых мотивов одиночества во всей современной западной культуре.

"Для художника драма одиночества представляет собой эпизод трагедии, в котором мы все играем и представление которой заканчивается только с нашим уходом в вечность", - пишет известный французский кинорежиссер Жан Ренуар. Именно искусство, с его повышенной восприимчивостью к социально-этическим и психологическим вопросам, остро реагирует на умерщвляющее гуманистические ценности влияние индивидуалистической философской позиции, приводящей художника к драме одиночества.

"Одиночество это столь же богатая, сколь и несуществующая тема, - продолжает Ж. Ренуар. Ведь одиночество - это пустота, населенная призраками, которые приходят из нашего прошлого". "Призрачное" прошлое исподволь, но властно начинает формировать видение настоящего, причем в качестве отчужденной реальности. Эта иллюзорная реальность превращается в доминанту развития творческой индивидуальности художника. Воистину "мертвый тащит живого".

Если бы мы захотели получить самую утонченную трактовку чувства одиночества, то не нашлось бы ничего лучшего, чем обратиться к таким авторам, как Паскаль и Ницше. Согласно Паскалю, совершенно одинокий человек заброшен в бессмысленное бытие. На лоне бесконечной и пустой вселенной он в ужасе сталкивается со своим собственным одиночеством. Чувство глубокой изоляции и покинутости, которое мы обнаруживаем в определенных патологических состояниях, - это рана для каждого из нас с того момента, как только мы осознаем крайнюю условность нашего бытия и метафизическую изгнанность.

"Созерцая всю безмолвную вселенную и человека, оставленного во тьме на произвол судьбы, заброшенного в эти закоулки вселенной, не ведающего, на что надеяться, что предпринять, что будет после смерти. меня охватывает ужас как человека, которому пришлось заночевать на страшном необитаемом острове, который, проснувшись, не знает, как ему выбраться с этого острова, и не имеет такой возможности" [Паскаль].

Также и у Ницше мы находим утверждение, что со смертью Бога человек сразу же оказывается в положении окончательного одиночества. "Последний человек" в сочинении Ницше "Так говорил Заратустра" фактически осознает, что все мы и каждый из нас в отдельности приговорены к метафизическому одиночеству. Ужасающе одиночество последнего философа!

"Я называю себя последним философом, ибо я есть последний человек. Никто, кроме меня самого, не обращается ко мне, и мой голос долетает до меня, как голос умирающего!. Вы помогаете мне прятать мое одиночество от себя самого и направлять мой путь ко многим и к любви через ложь, ибо сердце мое не в силах вынести ужас самого одинокого одиночества, оно заставляет меня говорить так, как если бы я раздвоился". Как отмечает Ясперс, Ницше написал это в 1876 г., будучи молодым профессором, окруженным, вероятно, друзьями. Работа "Так говорил Заратустра" еще даже не появлялась на литературном горизонте. Но и сам Ницше рассматривает свое сочинение и высказанные в нем положения скорее как личный факт, нежели как представление об универсальном положении человечества.

Мы рождаемся одинокими и живем одинокими. Лучше всего, наверное, это положение человека выразил Томас Вулф, описывая в своем первом большом романе зарождение самосознания у Юджина Ганта:

"А когда его оставляли спать одного в комнате с закрытыми ставнями, где на пол ложились полоски густого солнечного света, им овладевало неизбывное одиночество и печаль: он видел свою жизнь, теряющуюся в сумрачных лесных колоннадах, и понимал, что ему навсегда суждена грусть - запертая в этом круглом маленьком черепе, заточенная в этом бьющемся, укрытом от всех сердце, его жизнь была обречена бродить по пустынным дорогам. Затерянный! Он понимал, что люди вечно остаются чужими друг другу, что никто не способен по-настоящему понять другого, что, заточенные в темной утробе матери, мы появляемся на свет, не зная ее лица, что нас вкладывают в ее объятия чужими и что, попав в безвыходную тюрьму существования, мы никогда уже из нее не вырвемся, чьи бы руки нас ни обнимали, чей бы рот нас ни целовал, чье бы сердце нас ни согревало. Никогда, никогда, никогда, никогда" [Вулф Т.]