В каких театрах идет пьеса три сестры. «Три сестры»: какую версию выбрать. Такие разные сестры. Какая из них по душе вам

Драма в 4-х действиях
Спектакль идет с одним антрактом

Продолжительность спектакля 3 часа 20 минут.

Состав:

Режиссёр-постановщик - народный артист СССР Юрий Соломин
Художник-постановщик - заслуженный работник культуры России Александр Глазунов
Музыкальное оформление - народный артист России Григорий Гоберник
Режиссёр - Василий Фёдоров
Художник по свету - заслуженный деятель искусств России Дамир Исмагилов
Помощники режиссёра - заслуженные работники культуры России Владимир Егоров и Гана Маркина
Суфлёры - засуженный работник культуры России Лариса Меркулова , заслуженная артистка России Лариса Андреева

В ролях:

Прозоров Андрей Сергеевичнародный артист России - А.В. КЛЮКВИН, А.Ю.БЕЛЫЙ

Наталья Ивановна, его невеста, потом жена - заслуженная артистка России И.В. ИВАНОВА, И.А.ЖЕРЯКОВА

Ольга - народная артистка России А.И. ОХЛУПИНА

Маша - народная артистка России, Лауреат Государственной премии России О.Л. ПАШКОВА

Ирина - В.В. АНДРЕЕВА

Кулыгин Федор Ильич, учитель гимназии, муж Маши - народный артист России В.К. БАБЯТИНСКИЙ

Вершинин Александр Игнатьевич, подполковник, батарейный командир - народный артист России А.Ю. ЕРМАКОВ

Тузенбах Николай Львович, барон, поручик - заслуженный артист России, лауреат Государственной премии России Г.В. ПОДГОРОДИНСКИЙ

Соленый Василий Васильевич, штабс-капитан - заслуженный артист России В.А. НИЗОВОЙ, А.Е. ФАДДЕЕВ

Чебутыкин Иван Романович, военный доктор - заслуженный артист России Вл.Б. НОСИК, заслуженный артист России В.В. БУНАКОВ

Федотик Алексей Петрович, подпоручик - С.А. КОРШУНОВ, Д.А. МАРИН

Родэ Владимир Карпович, подпоручик - А.Е. ФАДДЕЕВ, Д.А. МАРИН

Ферапонт, сторож из земской управы, старик - народный артист России А.С.КУДИНОВИЧ

Анфиса, нянька, старуха 80 лет - Н.П.Швец

Горничная в доме Прозоровых - Д.Н. ПОДГОРНАЯ

Денщик - А.Т.МАНКЕ

Содержание спектакля «Три сестры» Малого театра Москвы

Свою пьесу «Три сестры» А.П. Чехов написал в 1900 году, и вот уже больше века одноименный спектакль не сходит со сцен, продолжая радовать зрителей историей трех сестер, историей мечтаний и несбывшихся надежд.

Место действия – провинциальный захолустный городок, в котором живут сестры Прозоровы - Ольга, Маша и Ирина. Их жизнь монотонная, однообразна и скучна. И когда в городке располагается военный гарнизон, то у сестер появляется надежда на перемены.

Средняя сестра Маша влюбляет в офицера Вершинина, младшая Ирина - в барона Тузенбаха. Но счастье, которого так ждали сестры, оказалось капризным: мечты Маши не сбудутся, а Ирина потеряет любимого навсегда. А потом из города уйдет полк, и жизнь пойдет, как и прежде, а фраза «В Москву, в Москву!» станет символом несбывшихся желаний.

Как купить билеты на спектакль «Три сестры» в Малый театр

Приобрести билеты в Малый театр несложно, если подумать о покупке заранее. Дело в том, что спектакль Малого театра «Три сестры» - аншлаговый, несмотря на то, что идет уже не первый год.

И если Вы решили отправиться в Малый именно на эту постановку, то оставить заявку можете прямо сейчас, заполнив форму бронирования на нашем сайте.

Рецензия на спектакль Малого театра «Три сестры»

Вера Максимова («Родная газета»):

«Те, кто хотел бы найти в новом спектакле Малого театра «Три сестры» Чехова мхатовского, будут разочарованы. В Малом - свой Чехов. Ярче, простодушнее, разнообразнее. Без особой заботы о соблюдении чеховского тона (приглушенного), стиля (благородно-изысканного), ритма (медленного). В Малом играют жизнь, не скрывая, как больно и жестоко она бьет. Трагедии и драмы повторяются, желания не осуществляются, но надежда не умирает. Каждый акт в большом, длинном спектакле кончается не крушением, а возрождением надежды».

Наталья Казьмина («Театральная жизнь»):

«Казалось бы, традиции Малого театра и драматургия Чехова - два совершенно различных взгляда, две совершенно разные точки зрения на мир вокруг и внутри личности, но случилось так, что в разные эпохи своего существования театр ощущал невымышленную потребность именно в этом авторе, с помощью которого он говорил о том, что болит, что не дает покоя и гармонии. И происходили замечательные, хотя и совершенно неожиданные совпадения «группы крови», позволяющие разглядеть что-то доселе неизвестное и в чеховской драматургии, и в судьбе Малого театра, и в нашем, зрительском ощущении мира и себя самих...

Спектакль «Три сестры», поставленный Юрием Соломиным (художник А. Глазунов, музыка Г. Гоберника), можно без преувеличения назвать одним из таких волшебных совпадений, когда иными, словно промытыми глазами видишь давно знакомых артистов, душой ощущаешь пропущенные прежде оттенки едва ли не наизусть знакомого текста, выстраиваешь для себя иную систему понятий».

Стоимость билетов:
Балкон 1000-1500 рублей
Бельэтаж 1000-2200 рублей
Амфитеатр 1200-3000 рублей
Бенуар 2500-3000 рублей
Партер 3000-4500 рублей

Режиссёр-постановщик - народный артист СССР Юрий Соломин
Художник-постановщик - заслуженный работник культуры России Александр Глазунов
Музыкальное оформление - народный артист России Григорий Гоберник
Режиссёр - Василий Фёдоров
Художник по свету - заслуженный деятель искусств России Дамир Исмагилов
Помощники режиссёра - заслуженные работники культуры России Владимир Егоров и Гана Маркина
Суфлёры - засуженный работник культуры России Лариса Меркулова, заслуженная артистка России Лариса Андреева

Действующие лица и исполнители:
Прозоров Андрей Сергеевич - Заслуженный артист России Александр Белый
Наталья Ивановна, его невеста, потом жена - Заслуженная артистка России Инна Иванова, Ирина Жерякова
Ольга, его сестра - Народная артистка России Алена Охлупина
Маша, его сестра - Лауреат Премии Правительства России, Народная артистка России Ольга Пашкова
Ирина, его сестра - Варвара Андреева, Ольга Плешкова
Кулыгин Федор Ильич, учитель гимназии, муж Маши - Народный артист России Валерий Бабятинский
Вершинин Александр Игнатьевич, подполковник, батарейный командир - Лауреат премии Правительства России, Народный артист России Александр Ермаков
Тузенбах Николай Львович, барон, поручик - Лауреат Государственной премии России, Заслуженный артист России Глеб Подгородинский
Соленый Василий Васильевич, штабс-капитан - Заслуженный артист России Виктор Низовой, Алексей Фаддеев
Чебутыкин Иван Романович, военный доктор - Народный артист России Владимир Носик, Заслуженный артист России Виктор Бунаков
Федотик Алексей Петрович, подпоручик - Степан Коршунов, Дмитрий Марин
Родэ Владимир Карпович, подпоручик - Алексей Фаддеев, Дмитрий Марин, Максим Хрусталёв
Ферапонт, сторож из земской управы, старик - Народный артист России Алексей Кудинович
Анфиса, нянька, старуха 80 лет - Наталья Швец
Горничная в доме Прозоровых - Дарья Подгорная, Анна Жарова
Денщик - Андрей Манке

Пьеса Антона Павловича Чехова « » - не только шедевр русской (и мировой) литературы, но и произведение, давно занимающее первые места в репертуаре ведущих театров мира. С момента создания пьесы прошло более ста лет, но ни на один год не сходит она с подмостков театра, не теряет своей актуальности и любви зрителей. Она была поставлена свыше тысячи раз, ее перевели на множество восточных и европейских языков, неоднократно инсценировали и экранизировали. Постановка Малого театра является одной из самых интересных. Далеко не первый сезон идет спектакль «Три сестры» в Малом театре. Его режиссер - Юрий Соломин, а в главных ролях задействованы блистательные и талантливые актеры. Не только столичные зрители в восторге от соломинской интерпретации «Трех сестер». Малый театр всегда демонстрирует этот спектакль на гастролях, и зарубежная публика (и театральные критики) неизменно принимают его с огромной теплотой.

Бытует мнение, что характеры сестер Прозоровых - Ольги, Ирины и Маши - позаимствовал от известных прогрессивных пермских дам той эпохи, Маргариты, Эвелины и Оттилии Циммерман. Сестры Циммерман внесли немалый вклад в развитие Перми, оказали влияние на становление образования и культуры города. Для Чехова на протяжении многих лет вопросы образовательных и культурных учреждений являлись делом чести, и потому писатель не мог пройти мимо заслуг этих прекрасных женщин. Мысли, которые писатель вложил в уста сестер Прозоровых - высказывания о благоустройстве России в целом и родного провинциального города в частности - это высказывания их прототипов, сестер Циммерман. Однако, создавая характеры этих замечательных женских персонажей, писатель не мог ограничиться лишь социально-культурными воззрениями. Молодые и незамужние сестры страдают не только от удушливой и затхлой атмосферы провинции, не только от отсутствия возможностей для самореализации, но и от несложившейся любви. Актрисы Малого театра, исполняющие роли сестер Прозоровых, великолепно справляются с этой задачей, в их воплощении и Ольга, и Маша, и Ирина - живые, настоящие девушки со своими мыслями, чувствами, судьбой.

Спектакль Соломина «Три сестры» в Малом театре - обстоятельный и неторопливый. Перед зрителями наглядно предстает давно ушедшая эпоха с приметами времени, с иными представлениями о жизни и об отношениях. Старинные часы неспешно тикают в уютной гостиной, лампа мягко освещает комнату… В гостиной сестер собирается изысканное общество, но проза провинциальной жизни преследует девушек, они всей душой ненавидят ее, но живут так, понимая, что другой не будет. Безысходность своего положения остро ощущают и Ольга, и Маша, и Ирина, с отчаяньем и болью. У девушек есть мечты, есть планы и надежды, но сбыться им не суждено. Дни сменяются неделями, недели - месяцами, их души истерзаны, измучены захолустной тоской. Быть может, именно поэтому неудачи в личной жизни каждая из сестер принимает с достоинством, и знаменитые слова - «В Москву! В Москву!» - произносят они, словно волшебное заклинание, которое может стать единственным спасением…

Марина Давыдова

Замри. Умри. Живи дальше

Юрий Соломин поставил "Трех сестер" в Малом театре

Артисты часто идут в режиссуру и крайне редко чего-то в ней добиваются. Юрий Соломин неожиданно добился. Выпущенные им в Малом "Три сестры" сделаны и сыграны с той добротной простотой, о которой видавшие виды критики не смели уже и мечтать.

Так уж случилось, что в Москве существовали с некоторых пор два оплота традиции - МХАТ и Малый. И возглавляют их с недавних пор два выдающихся артиста - Табаков и Соломин. Первый обнаружил в себе задатки выдающегося менеджера и в соответствии с духом времени превратил вверенный ему театр в открытую всем направлениям и ветрам площадку. Второй, напротив, духу времени всячески сопротивлялся, модных веяний чурался и прослыл в театральных кругах неисправимым консерватором. "Три сестры" - плод этого самого консерватизма. Неожиданный, прямо скажем, плод.

Традиция вообще слово расплывчатое. Применительно к театру, и уж тем более к русскому театру, оно подлежит дефиниции с особенным трудом. Ведь Малый и МХАТ воплощают в себе разные традиции. И "Три сестры" - это не из репертуара Малого. Это как раз совсем из другого репертуара. Если быть исторически и театроведчески точным, сыграть Чехова в Малом в соответствии с традицией - это значит сыграть размашисто, задорно, с некоторым уклоном в комедию, скорее всего в комедию Островского. Сергей Женовач - вот истинный наследник этих традиций. "Трех сестер" между тем сыграли в Малом по-мхатовски, не оглядываясь на какую-то конкретную постановку, но в очевидном соответствии с гипотетическим мхатовским спектаклем, каким он, по словам одного из чеховских героев, "представляется в мечтах". То, что Малый, да еще силами его художественного руководителя, взялся решить подобную задачу, заслуживает интереса и уважения. То, что эта задача оказалась ему в конечном итоге по плечу, заслуживает пристального анализа.

Соломина никто никогда не числил в настоящих режиссерах. Он, думаю, и сам себя в них не числил. Никаких поражающих глубиной и новаторством мыслей по поводу чеховской пьесы у него явно не было. Никаких новых слов в искусстве он говорить не собирался. Он вообще оказался в данном случае не режиссером, а скорее медиумом, проводником той театральной идеи, в соответствии с которой надо максимально довериться автору, честно попытаться проникнуть в суть каждого характера и не деформировать пьесу концепцией. Эти предписания кажутся сейчас простыми, как рецепт блинов. Но на моей памяти подавляющее число таких блинов выходило комом.

Вот, скажем, звонит тебе какой-нибудь неискушенный в театральных вопросах родственник и говорит: "Хочется посмотреть Чехова, но чтобы без авангардизма и излишеств всяких нехороших. В классическом исполнении". Буквально не знаешь, что человеку посоветовать, потому что "классические исполнения" вроде бы встречаются, но отдают они такой фальшью, такой беспросветной театральной рутиной, что совестно их кому-либо рекомендовать. Когда забубенную банальщину с развевающимися на сценическом ветру шарфиками и картинно отыгранным на авансцене надрывом выдают за верность традиции русского психологического театра, хочется бежать от этой традиции и ее словоохотливых адептов, как Мопассан от Эйфелевой башни. Ведь на самом деле подобные адепты губят ее куда с большим успехом, чем все радикалы и ниспровергатели вместе взятые. Так неумный охранитель может нанести христианскому вероучению вред посерьезнее, чем самый яростный атеист.

Со спектакля Малого выходишь в хорошем настроении и с радостью в сердце. Оказывается, можно вот так - без открытий и прорывов, но и без неверно взятых нот. Без пошлости и лажи. Эти "Три сестры" ни единой минуты не выглядят анахронизмом, хотя весь джентльменский набор спектакля по Чехову вроде на месте - подробно проработанные интерьеры, задник с березовой рощей, соответствующие эпохе костюмы. Здесь сестры (Алена Охлупина, Ольга Пашкова, Варвара Андреева) будут страдать, Наташа (Инна Иванова) превратится из робкой мещаночки в истеричную домоправительницу, Кулыгин (Валерий Бабятинский) будет возвышенно беззащитен в своей любви к Маше, Соленый (Виктор Низовой) смешон в своих романтических претензиях. Но каждому из них я верю.

Труппа Малого - убеждаешься в этом лишний раз - одна из самых крепких и, главное, слаженных трупп Москвы. Ее артисты редко мелькают в сериалах и телевизионных посиделках за чашкой чая, зато дело свое делают справно. Конечно, Эдуард Марцевич в роли Чебутыкина, давно уже, в отличие от всех прочих, не питающего никаких иллюзий и надежд, показывает класс актерской игры куда более высокий, чем, скажем, Александр Ермаков (Вершинин) или обаятельный, но не очень-то отличающийся этим обаянием от Федотика или Родэ Глеб Подгородинский (Тузенбах), но ни одного из них невозможно упрекнуть в самолюбовании, бессовестном перетаскивании одеяла на себя.

Сидя в Малом, отдаешься мерному течению пьесы и спектакля и обнаруживаешь в его негромкой кантилене неожиданные и точные пассажи. Вот Андрей Прозоров (отличная работа Александра Клюквина) произносит в последнем акте свой очередной монолог на тему "пропала жизнь", адресуя его лежащей в коляске Софочке. И это абсурдное резонерство вдруг обнажает чеховский трагизм посильнее любого надрыва. Или в финале не звучит громкая музыка, которая вроде бы должна сопровождать монолог Ольги согласно ремарке, а просто слышен стук мерно падающих капель. И это, надо сказать, одна из лучших "настроенческих" сцен, которые мне доводилось видеть.

Сравнивая спектакль Малого с другими "классическими" постановками, начинаешь вдруг ясно понимать, чем правильный ответ на сложный вопрос отличается от банального. Банальный - он всегда заимствованный. Для правильного потребна работа собственного мозга и собственной души. Есть теоремы, которые никогда не превратятся в аксиомы. Их надо всякий раз доказывать заново. В спектакле Малого работа души и ума видна, и она способна заменить собой все то, что принято ценить в современном театре, - и стильную декорацию, и неожиданность трактовки, и смелость постановочных ходов.

Где-то традиция, неразрывно связанная когда-то с Художественным театром, но ставшая давно уже всеобщим достоянием, умерла и превратилась в высохшую мумию. Где-то она замерла в ожидании новых свершений. Где-то, как в Малом, продолжает скромно, но достойно жить. Дай Бог ей здоровья.

Российская газета, 4 февраля 2004 года

Алена Карась

Ударим по Чехову

В Малом театре вновь сделали попытку сыграть пьесу великого драматурга

ЧЕХОВСКИЕ радения, приуроченные к юбилею его смерти, вступили в свой апогей. После страшного, исполненного смятения и дисгармонии "Вишневого сада" Эймунтаса Някрошюса высказался Иосиф Райхельгауз, назло всем выпустивший развеселую, пустяшную оперетту "Чайка". Две следующие премьеры - "Вишневый сад" в РАМТе и "Три сестры" в Малом театре - оказались куда более основательными.

Малый театр за Чехова берется редко. Века прошелестели, а природе, духу этого театра по-прежнему чуждо все сколько-нибудь "чеховское". Если бы в конце позапрошлого века "Чайку" не провалили в Александринке - ее бы точно провалили в Малом. Ясная, сильная поступь, темперамент открытый и мощный, уважение к слову, переходящее в патетическую декламацию, - вот актерский стиль Малого театра, который со временем, если и мельчал, то никогда не менял своей природы. Восторженный почитатель Малого театра Василий Розанов, воспитанный его великими мастерами, навсегда сохранил веру в то, что "театр не может передавать ничего интимного, скрытого, внутреннего.... Вообще сила и краткость, как бы ударность всего, - есть основной закон театра".

Словно подслушав эти давние размышления русского философа, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин поставил чеховские "Три сестры" так, как здесь ставили когда-то Южина-Сумбатова или Немировича-Данченко. "Ударяют" в его спектакле все и во все. Нет ни одной реплики, которая была бы сказана тихо, неразборчиво или незаметно. Поток жизни, серые ее будни, певцом которых так долго дразнили Чехова, неподвластны актерам Малого. Тихое мерцание разных планов, множество ежеминутных драм, полифония голосов, которые, не сливаясь, создают тревожный и сложный гул бытия, - все то, что составляет такую интимную, неизбежную часть чеховской поэтики, - для Малого театра по-прежнему составляет непостижимую тайну.

Наблюдать за этими муками постижения даже любопытно. Раздается бой часов, и Ирина, подойдя к ним, торжественно и пафосно возглашает: "И год назад точно также били часы". Возглашению подлежит всякая реплика и всякая строка. Звуки на реке, крики офицеров, гул волчка, "та-ра-ра-бумбия" Чебутыкина, шум самовара - все и вся становится у Соломина солирующим номером. Когда в доме Прозоровых ждут ряженых, русские народные песни звучат так, точно хор имени Пятницкого выстроился прямо здесь, на сцене.

Собственно, и сами актеры выстраиваются на сцене, точно народный хор, помня, что их должно быть видно и слышно отовсюду. И если уж сестры и все обитатели дома слушают забежавшего на минуту Вершинина (Александр Ермаков), то делают это основательно, развернувшись прямо на зрителя. Сразу видно, генеральские дочки.

Соломин с художником Александром Глазуновым, следуя чеховским постановкам Ефремова и Левенталя, подробно выстраивают на сцене дом Прозоровых с комнатами и переходами, с пейзажем и березовой рощей.

Но здесь-то, с березовой рощи, и начинается самое интересное. Соломин пытается расслышать трагедию с первых, веселых аккордов Ирининых именин. Роща - место, где Соленый убивает Тузенбаха - постоянно присутствует в образном строе спектакля, точно немой пророк и свидетель будущих несчастий. Да и сами именины - с подробным застольем, самоваром и пирогом - тоже читаются Соломиным как предвестие. К сожалению, и актеры в первом акте играют так, точно все самые роковые развязки пьесы уже произошли.

Праздник начинается с поминок. Гости Прозоровского дома встают, чтобы помянуть умершего ровно год назад отца. А еще раньше - в прологе к спектаклю - Соломин читает фрагмент письма Чехова к Книппер, где он говорит о своем истерзанном неразделенной любовью сердце.

Собственно, эта интонация поминовений, смертоносных предвестий и личных несчастий - главная в спектакле Малого театра. С каждым новым вздохом его дыхание становится все горячее, а в сцене пожара почти обжигает количеством разбитых судеб и безнадежных любовей. Скученные в одной маленькой комнате сестры, спрятавшийся за ширму Кулыгин (Валерий Бабятинский), вдребезги пьяный Чебутыкин (нежная и безысходная интонация Эдуарда Марцевича - может быть, самое сильное впечатление спектакля), бедная старая Анфиса (Галина Демина), брат Андрей (Александр Клюквин) - Соломин концентрирует степень страдания до предельной степени. Пожалуй, лишь Маша в исполнении Ольги Пашковой не слышит этой отчаянной атмосферы. Для нее ни любовь, ни внезапно обрушившееся на нее счастье несущественны, актриса с легкостью пропускает важнейшие сцены пьесы. И потому ее исповедь сестрам о своей незаконной любви воспринимается случайной и бессмысленной.

Существенно, что Тузенбах (Глеб Подгородинский) любит Ирину. Существенно, что она не слышит этой любви, но готова с ней смириться. Существенно, что Ольга (Алена Охлупина) внезапно принимает Кулыгина как человека, которого она - в отличие от Маши - могла бы полюбить. Существенно, что и он готов был бы полюбить Ольгу, если бы не тяжесть моральных запретов. Существенно, что он терпит Машино страдание в финале пьесы и готов терпеть его дальше. Существенно, что в финале музыка полкового оркестра вовсе не звучит радостно и успокоительно и слова Ольги тонут в отчаянной и безнадежной тишине. И выходит, что Малый театр порой наивно и напыщенно, но все же умудрился сыграть "Три сестры" как самую отчаянную и безнадежную чеховскую пьесу о несбывшейся любви.

Русский курьер, 5 февраля 2004 года

Алиса Никольская

Малый театр заблудился в трех сестрах

Спектакли, поставленные "между прочим", сегодня в Москве не редкость. Быть может, на большинство из таковых не стоило бы обращать внимание вовсе. Однако есть случаи, когда спектакль, поставленный лишь для того, чтобы определенная пьеса появилась на афише, задевает за живое либо неожиданно интересным результатом либо полной своей неадекватностью.

С "Тремя сестрами" в Малом театре было все ясно еще до поднятия занавеса. Неторопливый "вальс в городском саду", березки на заднике, кружевная светотень... Можно долго разглядывать полированную мебель, изучать пальмы в кадках и гадать, из чего сделан пирог на именинном столе. Однако в какой-то момент начинаешь обращать внимание на действие. И сразу обнаруживаешь множество нестыковок и странностей. Поначалу кажется, что постановщик спектакля Юрий Соломин пошел по самому логичному и для него, и для Малого театра пути - сделал из "Сестер" неспешное бытовое зрелище, где артисты ходят в костюмах, приблизительно соответствующих эпохе, и произносят текст - иногда с пафосом, иногда со слезами и заламыванием рук, иногда спокойно и буднично.

Однако по мере продвижения посещает мысль, что Соломин, наоборот, решил избавиться от традиционного подхода и попытался выстроить не привычно-благостную, а жесткую и нервную систему взаимоотношений. Герои ненавидят друг друга со страшной силой, до пены у рта и зубовного скрежета. А сестры и Наташа так и просто соревнуются, кто кого перезлобствует. Растерянная хлопотунья Ольга (Алена Охлупина) орет дурным голосом, выкрикивая слово "милая", будто это нецензурное ругательство. Простоватый Вершинин (Александр Ермаков) говорит о любви так буднично, что кажется, не привыкать ему к таким словам. Надменная Маша (Ольга Пашкова) брезгливо надувает губы и воротит нос. Каяться перед сестрами ей не в чем, а по уходе военных она бьется в конвульсиях, словно маленький ребенок, которому не дают игрушку. Неловкий барон Тузенбах (Счеб Подгородинский) произносит каждое слово так, будто конфузится, зато, когда речь заходит о "философствовании", выскакивает на авансцену и взывает к публике похлеще иного партийного деятеля. Видимо, прилизанная светскость для этой компании - только повод не слишком афишировать накопившуюся с годами взаимную неприязнь.

Казалось бы: ура, наконец-то возникло хоть что-то новенькое в постановке заезженной классики. Однако чем дольше смотришь, тем неудержимее зеваешь. "Сестры" довольно скверно сыграны: скучно, неубедительно, плоско. Кажется, что большинство артистов не понимают, что им делать, и оттого то срываются в крик, то просто мечутся по сцене, пробалтывая куски текста. Ненависть изображается, как говорят, "на уровне горла": кричать кричат, но шум этот никак не оправдывают. Прилично работают только двое: молодые Инна Иванова (Наташа) и Виктор Низовой (Соленый). Их персонажи получились самыми живыми. А про остальных даже ничего не придумано. Если учесть, что Малый театр считает своим первейшим долгом делать основной акцент на психологической точности действия, подобные неувязки воспринимаются особенно странно.

Бросаются в глаза и менее значительные, но "царапающие" моменты. Например, почему в доме Прозоровых на стене висит портрет Александра Третьего, но нет ни одной иконы? И когда герои встают, чтобы помянуть умершего отца, никто не осеняет себя крестом? Впервые принимая в гостях Вершинина, хозяева долго толкутся в передней на одном пятачке, хотя самым естественным (и актерски, и человечески) было бы пройти в комнаты. А где, интересно знать, знаменитая школа манер Малого театра? Спины у всех согнутые, походка неуверенная, люди в летах скачут, как мальчишки, и ни один кавалер не умеет правильно поцеловать руку даме - хватают как попало. И вот еще что странно. Малый театр всегда славился колоритными артистами. Так отчего же в "Трех сестрах" нет ни одного лица, вызывающего банальную зрительскую симпатию?..

Как часто представители Малого говорят в интервью о сохранении "традиций русского театра". Но, судя по большинству последних спектаклей ("Три сестры" не исключение), само понятие традиций изрядно расплылось. "Что теряет форму, то кончается", - говорит в первом акте Кулыгин. Не хочется, чтобы для Малого театра это прозвучало пророчеством.

Культура , 12 февраля 2004 года

Ирина Алпатова

Квартет невозвращенцев

В Малом театре завершен чеховский цикл

Разгар зимы подарил публике всплеск интереса к чеховской драматургии. Практически одновременно появились "Вишневый сад" в РАМТе, оперетта "Чайка" в Школе современной пьесы, две версии "Трех сестер" - в Малом и Театре Армена Джигарханяна. Это похоже на смену времен года. Осень шла под знаком "новой драмы", иные представители которой почитают Чехова устаревшим. Зима же, согласно естественному природному балансу, представила зрителям четыре чеховских спектакля.

При жизни Чехова у Малого театра с его драматургией отношения как-то не заладились. Все его подтексты, "подводные течения" и прочие нюансы "новой драмы" вековой давности были не в ладу с актерскими традициями императорской сцены, хотя и она жаждала реформ. В советские времена Чехова в Малом ставили нечасто и без явных открытий. Зато в последние годы случилась целая обойма чеховских постановок, а Малый переплюнул даже МХАТ, носящий имя драматурга, имея в своем репертуаре целых четыре названия: "Вишневый сад", "Дядю Ваню", "Чайку" и "Три сестры".

Известно, что некоторые продвинутые театральные деятели современности предлагают наложить мораторий на постановку чеховских пьес. При всей абсурдности позиций понять их все-таки можно, хотя бы в том, что суперпопулярность Чехова отчасти тормозит продвижение "новой драмы" нынешнего образца и очередных "новых форм". Правда, справедливости ради стоит заметить, что эта драма даже к минимальной конкуренции не способна. А что касается "новых форм", то герои чеховских произведений сегодня и поют, и пляшут, и зачастую ведут себя как отвязные авангардисты. И между прочим, самые крутые из нынешней волны молодой режиссуры в своих ближайших премьерных постановках обещают нам встречу не со своими современниками, но с такими же "крутыми" классиками.

Но сегодня не о них. В Малом театре его художественный руководитель Юрий Соломин представил публике свою версию постановки знаменитых "Трех сестер", которые до сего дня на старейшей московской сцене никогда не шли. И здесь позвольте на минуточку впасть в банальность. Все-таки самое хрестоматийнейшее классическое произведение ныне ставится не ради него самого (если пьеса перешагнула вековой рубеж, то автоматически доказала свою гениальность), но ради его сопряжения с болевыми точками сегодняшней действительности. Юрий Соломин "Трех сестер" от нашего времени подчеркнуто дистанцировал. Как вечное от суетного, настоящее от суррогатов. О чем лично и заявил в прологе и эпилоге своего спектакля, где звучит его "закадровый" голос, повествующий о том, что там лучше, где нас нет. Этот голос внятно настраивает на то, что мы увидим историю, случившуюся давным-давно, идеальную и единичную, которой можно посочувствовать, но весьма отрешенно.

А между тем синдром "трех сестер" по-прежнему существует, и даже в далеко не идеальной современной Москве, в которую так стремились и не попали барышни Прозоровы. В весьма обостренном состоянии, спровоцированном не столь далекими социальными катаклизмами. Малый же предпочел "прекрасное далеко". Юрий Соломин не рискнул или просто не захотел сочинять какие-либо концепции, предпочтя традиционно актерское прочтение пьесы, развернутой на подмостках в такой же традиционно красивой сценографии. Художник Александр Глазунов выстроил весьма замечательную саму по себе декорацию, правда, кочующую из одного чеховского спектакля в другой. Панорама усадебного парка, деревья, пруд, в центре - вращающийся павильон, представляющий интерьеры дома Прозоровых. Зритель, как водится, встречает всю эту красоту аплодисментами.

А далее - по тексту. Неспешно, подробно и уверенно. Соломин не собирается никого "удивлять". Но за неимением остального предполагается, что основное удовольствие зритель должен получить от актерской игры, которая, по неписаным законам, в Малом театре вроде бы традиционно хороша. Тот, кто пристрастно наблюдает за жизнью театра, давно уже успел уяснить, что хороша она все же лишь в том случае, если режиссерски направлена и огранена. Даже при том, что постановщик по старинке "умирает" в актерах. Вспомните хотя бы спектакль "Правда - хорошо, а счастье лучше" Сергея Женовача, признанный безусловным первым "гвоздем сезона" минувшего.

В соломинских "Трех сестрах" знаменитый актерский ансамбль парадоксальным образом то возникает, то исчезает, распадаясь на отдельные солирующие партии, не всегда пребывающие в гармонии. По-прежнему на высоте старшее поколение актеров Малого, представленное здесь Галиной Деминой (Анфиса), Валерием Бабятинским (Кулыгин) и Эдуардом Марцевичем (Чебутыкин). Последний особенно хорош, потому что обладает своей личной "историей", которую тянет, не обрывая нити, из прошлого в будущее, весьма, впрочем, неопределенное. Здесь он, обычно вечно пьяненький приживал, едва ли не "хранитель дома", его устоев, живой, темпераментный, непосредственный, умеющий и скрывать свои чувства, и нервно, ерничая, выплескивать эмоции. Да и Кулыгин - Бабятинский, прекрасно осведомленный о двойственности своего положения, такую же двойственность существования и демонстрирует: недалекий и суетливый "сухарь", то и дело роняющий затасканные фразы, и безнадежно влюбленный в собственную жену человек, способный на понимание и прощение.

Само же семейство Прозоровых выглядит достаточно обычно и обыденно. О тонкости чувств, мимолетности нюансов, душевной эволюции говорить не приходится. Разве что старшая сестра Ольга (Алена Охлупина) старается "жить" на сцене в предлагаемых обстоятельствах. Остальные две отчаянно играют в "трагедии", подлинные и мнимые. Причем по-разному. Ирина (Варвара Андреева) свое стремление к детской непосредственности доводит до нелепости. Кажется, что празднуются именины не 20-летней барышни, а трехлетнего младенца, так она суетится, экзальтированно выкрикивая пассажи о труде, закатывая глаза и заламывая руки. И что здесь мог полюбить по-настоящему непосредственный, искренний и тонкий Тузенбах (Глеб Подгородинский)? Разве что свою противоположность. Маша же (Ольга Пашкова), наоборот, не снимает с лица застывшей маски высокомерного презрения, а финальная истерика поэтому кажется абсолютно вставным номером, не слишком виртуозно исполненным. Брат Андрей (Александр Клюквин) на их фоне выглядит приемышем, потому что куда более спокоен и нормален, одновременно и принимая свою незавидную участь, и обреченно бунтуя против нее. Впрочем, с подобной супругой Наташей (Инна Иванова), традиционно шумной, истеричной, наглой и беспардонной, особенно не забунтуешь.

На все эти знакомые перипетии действительно смотришь глазами стороннего наблюдателя, то посмеиваясь, то сохраняя полное равнодушие. Трогают разве что вышеупомянутые "старики" да эпизод прощания Тузенбаха с Ириной. И то исключительно с позиции барона - Подгородинского, потому что понимаешь, что лучше впрямь трогательно расстаться с жизнью, нежели провести ее остаток на кирпичном заводе с такой экзальтированной, да еще не любящей особой, как Ирина.

Правда, исходя из нынешней театральной ситуации, поневоле хочется порадоваться тому, что в спектакле Малого театра чеховские герои хотя бы психически нормальны, демонстрируют естественную ориентацию и цензурно выражаются.

Ведомости , 18 февраля 2004 года

Виктория Никифорова

Худшее - враг хорошего

В Малом театре появились "Три сестры" в постановке Юрия Соломина

Тяжелые люди живут в доме Прозоровых. Ирина (Варвара Андреева) в первом акте хохочет так, словно в именины приняла ударную дозу кокаина, а потом весь спектакль рыдает, точно у нее ломка. Маша (Ольга Пашкова) всем говорит гадости. Ольга (Алена Охлупина) ноет, словно вьюга за окном. Один здесь хороший человек, да и тот Кулыгин.

С пьесой Чехова случился тот же скверный анекдот, что происходит со всеми классическими пьесами в современной постановке. Все положительные герои оказываются невыносимыми занудами, все театральные злодеи - симпатягами. В любом "Гамлете" последних лет Гамлет выходил невнятным нытиком, зато Клавдий был душкой и умницей. В "Братьях Карамазовых" в Театре Маяковского из всей достоевской семейки симпатии зала вызывал только Федор Павлович с его коньячком и "цыпленочком". Ровно то же произошло в "Трех сестрах". Рогоносец, пошляк, подхалим, человек в футляре стал самым симпатичным персонажем спектакля. По ходу дела он демонстрирует деликатность, такт, доброту - все фирменные свойства чеховского героя. В финале он держит над сестрами черный зонтик, укрывая их от дождя, и нехитрая метафора вполне работает: только житейская мудрость да здравый смысл Кулыгина могут спасти этих вздорных женщин.

Кулыгина играет Валерий Бабятинский. К премьере в театре выпустили газету, где актеры высказываются о своих героях. Так вот, Бабятинскому принадлежит самое здравое высказывание о пьесе: "Мне кажется, у Чехова есть этакая улыбка, снимающая лишний пафос, - рассуждает он. - Он слегка ироничен, и в этом его изюминка".

Кажется, Юрий Соломин думал о чем-то похожем, когда брался за "Сестер". Во всяком случае, он позволил Глебу Подгородинскому сделать из Тузенбаха омерзительного человечка, даже не человечка, а какое-то кафкианское "насекомое существо". Подгородинский впервые сыграл Тузенбаха так, что стало ясно, отчего это Ирина целых пять лет не может решиться принять его предложение. "Одним бароном больше, одним бароном меньше", - вполне достойная эпитафия этому ничтожеству.

В своей газете Соломин не без удовольствия процитировал чеховскую запись, так напоминающую ленинский приговор интеллигенции: "Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую". Наверное, он склонен был отнестись к чеховским героям с иронией. Однако тут надо было идти до конца и ставить "Сестер" так, как они этого заслуживают: как черную комедию про провинциальных истеричек и туповатых военных, над которыми автор откровенно издевается.

Этого Соломин, к сожалению, испугался. Или, может, решил, что в академическом театре такие эксперименты с классиком непозволительны. В результате почти все его актеры не верят ни единому своему слову. Хорошо поставленными голосами они подают классические реплики и романтизируют своих героев. Но, несмотря на все их усилия, соляная кислота чеховской иронии разъедает риторические конструкции про "счастье труда" и "жизнь через двести-триста лет". Когда красивый здоровенный военный Вершинин (Александр Ермаков) с надрывом произносит: "Жена опять отравилась. Такая неприятность", - публика хихикает: чеховский фарс пробивается наружу, как бы ни старались актеры его облагородить.

Чеховские интеллигенты выглядят сегодня чистыми инопланетянами. Никакие усилия по перевоплощению не позволяют актерам отождествиться с этими ленивыми, истеричными, иррациональными созданиями. И когда Чебутыкин (Эдуард Марцевич) заплетающимся языком сообщает партеру: "Может быть, я и не человек, а только делаю вид, что у меня руки и ноги", - партер склонен ему поверить.

И только ловкий, добрый, законопослушный, тщеславный, затянутый в сверкающий мундир преподаватель гимназии Кулыгин кажется единственным живым человеком среди этих странных существ под названием "интеллигенция".

Это действительно одна из самых замечательных пьес мирового репертуара, одна из сложнейших пьес у Чехова (я уже говорил как-то, что «Дядя Ваня» для меня самая красивая, самая гармоничная его пьеса, а «Три сестры» - самая сложная, может быть самая дисгармоничная его история). Это целый пласт жизни, выхваченный Чеховым, перетертый его индивидуальностью, воображением, острейшим ощущением болезни, его скептически-оптимистическим отношением к жизни, которая идет подчас независимо от нас и подчас против наших желаний и стремлений; жизни, с которой надо бороться, судьбой, с которой надо бороться, даже если знаешь, что она тебя победит. Чехов истово говорит о прекрасной безнадежности нашей жизни, о трагическом несоответствии между желаниями и действительностью, о том, как важно сохранять верность себе и человеческому достоинству.

«Три сестры» - пьеса о людях, о людях с идеалами, может быть их можно назвать интеллигенцией, хотя, я думаю, что люди с идеалами есть во всех слоях общества так же, как во всех слоях общества есть люди без идеалов или с утраченными идеалами. Я думаю, что эта тема понятна очень многим и прежде всего сегодня. Во всем мире сегодня люди очень хорошо понимают, что такое несбывшиеся надежды, что такое несостоявшиеся планы, утраченные иллюзии, несбывшиеся любови, суровый язык жизни, в которой надо сохранить себя и в которой надо сохранить достоинство несмотря ни на что.

Лев Додин

«Три сестры» в Малом драматическом - очень современное и глубокое прочтение чеховского текста. Именно прочтение, поскольку читать авторский текст наш театр почти разучился. Додину удалось поразительно глубоко проникнуть в историю человеческих судеб. Это трагический спектакль, вместе с тем полный сострадания, и еще, если уж говорить о свете, который в этом спектакле заключен, то это, как бы выспренно не прозвучало, свет искусства. Потому что трагический исход пьесы сыгран на уровне художественного совершенства. Для меня спектакль «Три сестры» не только театральное, но и жизненное событие.

профессор, доктор искусствоведения
Алексей Бартошевич
Петербургский театральный журнал

...легендарному режиссеру МДТ Льву Додину удается невозможный казалось бы трюк – он удивительным образом совмещает в своем спектакле экзистенциальное и человеческое. Как часто бывает в великих европейских ансамблевых труппах, актерская игра почти пугающе содержательна и богата на нюансы. Иногда так и хочется, чтобы во всеохватывающе широком фокусе Додина некоторым героя досталось больше времени. Это большой красоты спектакль, полный сочувствия и отчаяния.

Тайм Аут Лондон

Великобритания, Лондон

Легендарный Малый Драматический Театр из России дарит нам спектакль по чеховской пьесе, полный темного сочувствия

Анджей Луковский

Моменты выдающегося режиссерского мастерства бесконечны и органично сосуществуют с труппой артистов, которые, кажется, так укоренились в мире спектакля, что веришь – и они сами взросли на этой неблагодарной почве, в этом непрощающем климате. И главное и окончательное достижение Додина, конечно же, состоит в том, что он создал спектакль не в чистом жанре комедии или трагедии, а умудрился сделать течение постановки и чувств в ней естественным, как дыхание.

Интернет-портал Artsdesk

Великобритания, Лондон

"Три Сестры" МДТ в Театре Водевиль – Чехов кристальной ясности

Том Биркено

Удивительно внимательная к героям постановка знаменитого режиссера Льва Додина чеховской пьесы «Три Сестры» отказывается от роскошных декораций в пользу сосредоточенности на главных для произведения темах: безответной любви и несбывшихся надежд.

Великобритания, Лондон

«Три Сестры» в Театре Водевиль – разбивающее сердце, удивительно внимательное воплощение

Дэйв Холландер

Что удается артистам Додина особенно прекрасно, так это играть острые, иногда абсурдные противоречия, уживающиеся внутри каждого чеховского героя так, что нам эти противоречия кажутся абсолютно естественными. Додин сорвал с пьесы Чехова покров мелодичного нытья, и явил нам безутешную жестокость жизни.

Газета Телеграф

Великобритания, Лондон

Мелодичный шедевр Чехова как экзистенциальный театр ужаса

Клэр Алфрии

Актерская игра отличается богатством и глубиной, свойственной лучшему в русском театре. Все артисты не просто играют, а живут в своих ролях словно это их вторая кожа.

Газета Гардиан

Великобритания, Лондон

Ошеломительная русская постановка классической пьесы Чехова

Майкл Биллингтон

Этот спектакль – безупречный портрет застывших навсегда в янтаре судьбы жизней.

Газета Таймс

Великобритания, Лондон

ТРИ СЕСТРЫ

МДТ, Лев Додин: живые люди в психологическом театре (самая виртуозно сыгранная постановка) За спиной каждого персонажа– огромная история, и взгляды, жесты, движения мимики– это лишь верхушка айсберга. Несказанное ничуть не менее красноречиво, чем звучащее. Додин показывает своих героев не возвышенными интеллигентами, а обычными людьми, которых не красят некоторые поступки (сестры недобро иронизируют над Андреем и свысока относятся к Наташе– неудивительно, что она начинает мстить!).Такой подход вносит в действие нечеховский элемент чувственности и добавляет к духовной тоске по лучшей жизни совершенно телесную тоску по любви...

Онлайн-журнал Porusski

Такие разные сестры. Какая из них по душе вам?

Алёна Мороз

Спектакль полон неожиданностей – оказывается, в персонажах, которых мы привыкли считать смирными затрапезными существами, клокочет внутренний огонь. Все пары здесь – а неслучившиеся любови это конек Чехова – несоизмеримо более взрывные и эмоционально изматывающие, чем мне доводилось когда-либо видеть в других постановках. Даже финальные объятия Ирины с бароном Тузенбахом, ее женихом, умудряются сначала вызвать, а затем тут же убить наши надежды. Забудьте все, в чем вы уверены: у Додина поцелуй никогда не бывает просто поцелуем, это целый многотомный роман в миниатюре.

Мир Бродвея

Незабываемые, взрывные «Три Сестры» Малого Драматического Театра в Кеннеди-Центре

Андрю Уайт

Поверьте, благодаря всему ансамблю спектакля перед нами предстает целое сообщество людей, каждый момент жизни которых проработан до мельчайшей подробности, и именно этим подробностям и дивится с благодарностью настоящий театрал: как же можно вместить столько живого в такие мельчайшие единицы времени.

DCMetroTheaterArts

США, Вашингтон

Несгибаемые: «Три Сестры» Малого Драматического Театра на сцене Кеннеди Центра

Роберт Майкл Оливер

Додин нагнетает напряжение неспеша, давая своим героям, представителям высшего среднего класса (которые так много тоскуют о будущем, словно предчувствуя, что совсем скоро все радикально изменится) промариноваться в собственном отчаянии три с хвостиком часа – но это настолько содержательные три часа, что вам совсем не захочется торопить время. Актерская игра роскошна, голоса неизменно великолепны – бросают ли эти актера друг другу отрывистые слова злобы, заливаются ли романтическими меланхолическими монологами.

Вашингтон Пост

США, Вашингтон

Нельсон Пресли

...смотря строгую и завораживающую постановку МДТ «Трех Сестер» в режиссуре Льва Додина, которую сейчас играют в Театре Катлер Маджестик, невольно чувствуешь, что ты в мире Чехова, что слышишь его голос.

Газета «Бостон Глоуб»

В ловушке вдалеке от Москвы: Артс Эмерсон представляет «Три Сестры»

Дон Айкойн

Этот спектакль – на русском с английскими титрами – не совсем классическая версия, полная бушующих страстей и юмора, она не похожа на более обычные, сдержанные, статичные постановки этой пьесы.

интернет-портала «Южный Критик»

«Три Сестры» от АртсЭмерсон: всем сестрам по страсти

Джек Крэйб

Здесь нет маленьких ролей. Каждый актер или актриса сами по себе могут уверенно держаться на первом плане – и в то же время они умеют идеально влиться в многочисленные общие картины взаимоотношений, которые созданы Додиным. Эти удивительно красиво построенные и освещенные картины отношений людей – как музейные портреты, они живут у тебя в памяти долгое время после конца спектакля.

Интернет-журнал «Арт-Фьюз»

"Причины полюбить «Три Сестры» Малого Драматического Театра"

Хелен Эпштейн

Результат оказался столь же захватывающим и волнующим, как сама жизнь, чему немало поспособствовали исключительные актеры. Эта пьеса Чехова по-прежнему душераздирающее зрелище, однако сейчас потерянные иллюзии, угасшие мечты, невозможная и упущенная любовь, потерянная в песках современности или разрушенная злым роком жизнь - все это обретает поистине небывалую силу.

Le Monde
(Мир)

«Три сестры» в прочтении Додина

Фабьенн Дарж (Fabienne Darge)

Поставленный им с удивительно органичной смесью деликатности и смелости, спектакль Льва Додина отмечен эмоционально многогранным, точно и подробно проработанным исполнением почти всех главных ролей. …актерские работы в этом спектакле часто поднимаются до пронзительной насыщенности, полностью опровергающей штампованное представление о героях Чехова, как о робких страдальцах...

Соединенные штаты Америки

Просто попытайтесь поверить: жизнь станет лучше

Чарльз Ишервуд

Это спектакль крупных планов. Все чувства в нем вынесены на авансцену. Все события - на суд людской. Все надежды - на ладони. Концентрация душевной боли там - максимальная. Потому что это все про нас. Про наши тревоги, бесплодные поиски счастья и неизбежные обретения конца. Про умение надеяться и талант не разочаровываться. Даже если в самом начале жизни не остается ни одной иллюзии... У Додина в "Трех сестрах" любят отчаянно и вопреки всякому здравому смыслу. Умеют думать, но не боятся чувствовать и говорить открыто о своих чувствах. А самое главное - имеют потребность любить.

Российская газета

Через двести - триста лет: О чем мечтают "Три сестры" Льва Додина

Ирина Корнеева

Додина по-прежнему интересует жизнь человеческая. Бытие. Тонкости взаимоотношений. И – возможность (или потребность) оставаться живым, когда все в окружающем мире этому противоречит.

Целуют всегда не тех

Алиса Никольская

Три сестры» - дальнейшее постижение Додиным Чехова на новом, глубинном уровне. Спектакль концептуален. Чехов давно провозглашен одним из зачинателей театра абсурда, но на театре, по крайне мере, отечественном эту особенность поэтики Чехова впервые воплотил Лев Додин.

Премьера: 16.01.2004 г. Режиссер : Юрий Соломин, художник : Александр Глазунов, музыкальное оформление : Григорий Гоберник Актеры : А. Клюквин, И. Иванова, И. Жерякова, А. Охлупина, О. Пашкова, В. Андреева, В. Бабятинский, А. Ермаков, Г. Подгородинский, В. Низовой, А. Фаддеев, Э. Марцевич, В. Носик, С. Коршунов, А. Фаддеев, Д. Марин, А. Кудинович, Л. Аникеева, Д. Подгорная, А. Манке Фото и сведения о спектакле с официального сайта театра: www.maly.ru

"Те, кто хотел бы найти в новом спектакле Малого театра «Три сестры» Чехова мхатовского, будут разочарованы. В Малом - свой Чехов. Ярче, простодушнее, разнообразнее. Без особой заботы о соблюдении чеховского тона (приглушенного), стиля (благородно-изысканного), ритма (медленного). Без той цельности, которая была чудом и тайной в старом МХАТе". Вера Максимова, Родная газета, 27.02.2004

"Юрий Соломин находит очень точные, пунктирные отметки, которые расшифровываются многозначно и интересно. Вот началось праздничное застолье: встала Маша (О. Пашкова) с рюмкой и молча призвала всех последовать ей - первый тост в память отца. Все поняли, кроме Наташи (И. Иванова), и Чебутыкин (Э. Марцевич) тихо шепнул ей что-то на ухо. Несколько секунд длится эта сцена, но как важна, как символична она! Год траура кончился, ожили надежды, мечты о счастье, но вот оно, это начало, - память о смерти никогда не покинет сестер, где бы они ни были. И едва ли не единственная, Маша понимает это трезво и жестоко". Наталья Казьмина, Театральная жизнь, 28.06.2004

"Порой диву даешься, как заново раскрываются давно знакомые смыслы, как внезапно слышится пропущенное, на что никогда не обращал внимание раньше...«Три сестры». Ирина в белом платье, Ольга в сером, похожем на ее учительскую форму, Маша - в черном. Мы так давно привыкли к этому сочетанию, словно сами наряжали сестер Прозоровых в эти одежды, не задумываясь, почему они одеты именно так". Наталья Старосельская, Театральная жизнь, №3 2004

"Постановщик спектакля Юрий Соломин не самовыражается за счет пьесы, не навязывает ей собственных концепций, а ставит так, как доктор Чехов прописал, - просто и ясно. И от такого наивного, на первый взгляд, подхода уставшая, игранная-переигранная пьеса будто освобождается от груза наслоившихся за век толкований и выглядит свежей и умытой, как на первом свидании. А чеховские слова «хорошо там, где нас нет», звучащие в театре, стоящем в самом центре Москвы, куда так стремились несчастные сестры, придают постановке ноту грустной искренности". Марина Шимадина, Личное время, 26.08.2004

"Чеховские интеллигенты выглядят сегодня чистыми инопланетянами. Никакие усилия по перевоплощению не позволяют актерам отождествиться с этими ленивыми, истеричными, иррациональными созданиями. И когда Чебутыкин (Эдуард Марцевич) заплетающимся языком сообщает партеру: «Может быть, я и не человек, а только делаю вид, что у меня руки и ноги», - партер склонен ему поверить. И только ловкий, добрый, законопослушный, тщеславный, затянутый в сверкающий мундир преподаватель гимназии Кулыгин кажется единственным живым человеком среди этих странных существ под названием «интеллигенция»". Виктория Никифорова, Ведомости, 18.02.2004

"В Малом театре его художественный руководитель Юрий Соломин представил публике свою версию постановки знаменитых «Трех сестер», которые до сего дня на старейшей московской сцене никогда не шли. И здесь позвольте на минуточку впасть в банальность. Все-таки самое хрестоматийнейшее классическое произведение ныне ставится не ради него самого (если пьеса перешагнула вековой рубеж, то автоматически доказала свою гениальность), но ради его сопряжения с болевыми точками сегодняшней действительности. Юрий Соломин «Трех сестер» от нашего времени подчеркнуто дистанцировал. Как вечное от суетного, настоящее от суррогатов". Ирина Алпатова, Культура, 12-18.02.2004

"Со спектакля Малого выходишь в хорошем настроении и с радостью в сердце. Оказывается, можно вот так - без открытий и прорывов, но и без неверно взятых нот. Без пошлости и лажи. Эти «Три сестры» ни единой минуты не выглядят анахронизмом, хотя весь джентльменский набор спектакля по Чехову вроде на месте - подробно проработанные интерьеры, задник с березовой рощей, соответствующие эпохе костюмы. Здесь сестры (Алена Охлупина, Ольга Пашкова, Варвара Андреева) будут страдать, Наташа (Инна Иванова) превратится из робкой мещаночки в истеричную домоправительницу, Кулыгин (Валерий Бабятинский) будет возвышенно беззащитен в своей любви к Маше, Соленый (Виктор Низовой) смешон в своих романтических претензиях. Но каждому из них я верю". Марина Давыдова, Известия, 03.02.2004