Пышнотелые красавицы бориса кустодиева. Кустодиевские красавицы – женщины с пышными формами

«Красавица» Кустодиева

Из отзывов и воспоминаний современников

Кустодиев К.Б., сын художника

В апреле 1915 года мы переехали на Введенскую, где была мастерская с двумя большими окнами, выходящими на улицу...

Вскоре отец принялся здесь за работу над картиной "Красавица", явившейся своеобразным итогом исканий собственного стиля, начатых еще в 1912 году.

Основой для картины послужил рисунок карандашом и сангиной, сделанный с натуры (позировала актриса МХТ Ш). С натуры написано и пуховое одеяло, которое мама подарила отцу в день рождения.

Он работал над картиной ежедневно, начинал в шесть-семь часов утра и работал весь день.

В десятых числах мая мои мать и сестра уехали в "Терем", и мы остались вдвоем. Как-то бабушка, жившая в то лето в Петербурге, принесла нам три гипсовые фигурки, купленные на Сытном рынке. Они отцу очень понравились, и он вписал их в картину (на комоде, справа). Дома у нас хранилась чудесная старинная стенка сундука с росписью по железу - на черном фоне красные розы в вазе. Отец воспользовался и этим мотивом для yзоров на сундуке, хотя цвет и изменил.

Анализ искусствоведов

Из монографии В.Володарского

В том же 1915 году Кустодиев завершил окончательное формирование своего стиля картиной "Красавица". Он раскрыл здесь традиционные вкусы в образе, окрашенном одновременно и любованием, и эротикой, и иронией, изобразив не просто полную, а на сей раз особенно пышнотелую женщину. Полусидя, полулежа на постели, она, подобно "Венере Урбинской" Тициана, спокойно взирает на то, как воспринимает ее зритель. Эта обезоруживающая откровенность помогает перевести образ из почти двусмысленной ситуации в сферу эстетического. Кустодиев с наслаждением передал сходство нежной и гладкой розовой кожи своей модели с цветом и гладкостью атласного одеяла, обшитого кружевами, сопоставляя крупные округлые формы женского тела с мягкостью пуховых подушек и складок одеяла. Вся атмосфера алькова с обоями на стене, украшенными розанами, с расписной нарядной нижней стенкой постели, мягким пуфиком под ногой женщины, с фигурками (в другом варианте - цветами и украшениями) на комоде, вызывает ощущение чувственно-сонной, сладкой, расслабляюще-спокойной жизни, олицетворением которой являются кустодиевская красавица и привычная ей среда.

Из монографии В.Круглова

Задачи синтеза волновали автора в картинах "Красавица" и "Русская Венера", отмеченных гипертрофией форм и цвета, в равной степени серьезных и ироничных. Дебелая, золотоволосая, ясноглазая после сна "красавица", стыдливо прикрывающая грудь, изображена покидающей мягкую перину на расписном кованом сундуке. Пышнотелая, со свежей кожей и красивыми волосами, она спокойно взирает на мир, воплощая народное представление о здоровой красоте, о том, какой должна быть купчиха. Интерьер с мебелью, нежно-розовым одеялом и кружевными наволочками, дорогой сундук, нежно-голубые обои с букетами и гирляндами роз воплощают народное представление о достатке. В этом произведении, как и в работе "Русская Венера", мастер силой таланта создал новую, живущую по своим законам художественную реальность, отмеченную чертами неоромантизма, также похожую и непохожую на жизнь, как похожи и не похожи на живые цветы букеты на сундуке и стене. Силой таланта пестрые краски натуры преображены в новые, чарующие гармонии. Тонко и изысканно написанная картина богата по фактуре, бесконечно интересна для глаза в том, как искусно переданы различные, наполняющие комнату материалы и самая большая драгоценность - тело женщины.

Из монографии И.В.Раздобреевой

В 1915 году художник свою знаменитую "Красавицу" (неоднократно повторяемую).

Ирония наряду с прославлением красоты ощутима во всех вариантах "Красавицы" Кустодиева.

Пухлая молодая женщина, только что нежившаяся на пуховой перине, еще, кажется, не совсем преодолевшая сонливость, откинула атласное одеяло, обнажив свое бело-розовое, как "зефир", тело. И цветастый балдахин, и расписной сундук, на котором она изволила почивать, и украшения на комоде, и обои в "пукетах" - все кричит в цвете, все говорит о "роскоши" и совершенно чудовищном безвкусии хозяйки. Бессмысленная, бездумная животная жизнь восхитительной блондинки, весь интерьер опочивальни - предел мечтаний обывательского мещанства. Восторг перед плотской красотой этой купчихи, ее здоровьем, примитивной радостью бытия и злая ирония сплетены здесь в один неразрывный узел. В искусстве Кустодиева восхищение и ирония тонко балансируют на чашах весов.

Художественная галерея, №43

Художественное направление, к которому принадлежал Кустодиев в 1910-е годы, условно можно назвать "неоклассицизмом". Оно предполагало ориентацию на великие образцы прошлого - с учетом новейших художественных веяний. Это своеобразный "пассеизм" - как в формальной, так и в содержательной области (последнее вообще характерно для идеологии "Мира искусства"), - но преображенный явным гротеском и непременной иронией (легкая улыбка видится уже в названии этого шедевра - как, к слову, и в названии написанной десятилетием спустя "Русской Венеры", продолжающей, несомненно, традицию кустодиевских "красавиц"). "Оглядка" на прошлое - в данном случае - мотивировалась и еще двумя вещами. Первая (личная) мотивировка - тяжелейшая болезнь художника, лишившая его "внешних" впечатлений. Ему приходилось жить в мире фантазии, одним из "стержневых" образов которого и является эта "красавица". Вторая (объективная) - война, разрушившая единое художественное пространство. Живописцы оказались отрезанными друг от друга, и поэтому обращение к старым мастерам (в "Красавице" можно услышать эхо венецианцев эпохи Возрождения и Рубенса) в этих условиях выглядело "концептуальным" актом. Кстати, "Красавица" была любимой картиной А. М. Горького, получившего в подарок из рук художника один из ее вариантов.

Купчихи и красавицы - это "ноу-хау" Кустодиева. Они демонстрируют зрелую манеру мастера, одновременно являясь зримым выражением его представлений о человеческой красоте. Да, это выражение несколько шаржировано, но подобная ироничность часто выступает лишь средством защиты от слишком "рафинированной" критики. Отсюда же - и некоторый эпатаж, с которым Кустодиев представляет свою героиню, помещая ее в центр полотна и выдвигая на первый план. Гармоничный контекст, образуемый красочным интерьером, однозначно диктуется ее образом (опосредованно действуя и в обратном направлении, уточняя и проясняя некоторые черты характера "красавицы"). Вся картина - это мечта о красоте, которая - как знать? - вдруг действительно спасет мир. Это мечта, это греза. Это сон о небывалой России. Кустодиев увидел ее в своей душе, привязал к середине XIX века, к какому-то "незнакомому городу" (чтобы не обвинили в придумывании), и заставил современников и потомков влюбиться в этот образ, полный здоровой силы, стати и грации. "Эстеты" усмехаются: "Ну разве же это красота?" "Эстетство" всегда отличается узостью. В действительности красота бывает разной. Идеал красоты подвижен и меняется в зависимости от географии, эпохи, социальных условий жизни. Красота античных статуй спорит с красотой византийского искусства, а прославление в искусстве готики умерщвленной плоти (сквозь которую ослепительно светит внутренняя красота) противоречит ренессансному культу опоэтизированной чувственности. У Кустодиева свой идеал. И он действительно идеален, иначе бы не волновал своим странным изяществом уже несколько поколений любителей живописи.

Идеал красоты:

Яркие цветы на обоях, равно как и цветы, которыми расписан сундук, ассоциируются с цветущим возрастом здоровой красивой женщины. Все героини Кустодиева этого ряда глядятся сестрами - они молоды, здоровы, "финансово достаточны".

Лицо "красавицы" таит странное выражение, что вообще характерно для кустодиевских героинь этого ряда (или, если угодно, "цикла"). Оно безмятежно и вместе с тем лукаво; героиня глядит на зрителя, ничуть не смущаясь своей наготы, словно понимая, что главная драгоценность здесь - это она.

Пуховое нежно-розовое одеяло (и чистые кружевные наволочки на подушках) - примета купеческого мира, любящего уют, комфорт и тепло. Таким образом, в социальном смысле героиня полотна атрибутируется без труда.

Формам тела "красавицы" свойственна округлость - в героине полотна, в отличие от многих других персонажей тогдашней живописи, нет ничего резкого, изломанного, кричащего. Причем это, если можно так выразиться, гибкая округлость - обратите внимание на неестественно согнутую в локте руку. Вообще, несколько неуклюжая поза "красавицы" "рифмуется" с целомудренной чистотой.

Любовно выписанные крохотные ступни - в сочетании с полным телом и определенной "дебелостью" - рождают ощущение хрупкости героини, что еще больше "идеализирует" ее образ, которому свойственны странная грация и неповторимая прелесть.

Весь интерьер - и, прежде всего, огромный кованый и ярко расписанный сундук - является своеобразной "рамой" для героини, свидетельствуя о достатке, устойчивости и размеренности ее существования.

ГТГ. 2008

В своей самой известной картине Кустодиев сумел соединить образы национально-романтического направления в искусстве с совершенством неоклассических форм. По воспоминаниям дочери художника «основой картины служил русский лубок, вывески, игрушки народных умельцев, русские вышивки и костюмы». Народный идеал приобрел в произведениях Кустодиева особую монументальность, его купчихи – своеобразные богини, олицетворяющие народные представления о счастье, сытости и достатке. Но народной мечте художник придал гиперболизированные формы. Он обращается к редкому в истории русского искусства жанру обнаженной натуры. Сомлевшая от сна купчиха, появляется из-под атласного одеяла, как Афродита из перламутровой раковины. В картине каждая деталь – метафора, все служит иллюстрацией народных представлений о женской красоте – пшеничные волосы, алые губки-вишенки, щеки как румяные яблочки, лебединая шея, холеное, гладкое тело – «кровь с молоком». В образе своей красавицы Кустодиев совмещает взгляд наивного художника и утонченный эстетизм русского Серебряного века.

Рассказывают, как почти свихнулся некий митрополит, узрев одну из его картин:
"Видимо, диавол водил дерзкой рукой художника Кустодиева, когда он писал свою "Кpасавицу", ибо смутил он навек покой мой. Узрел я ее прелесть и ласковость и забыл посты и бдения. Иду в монастырь, где и буду замаливать грехи свои."
Нельзя не удивиться силе кисти художника, вызвавшего такую бурю чувств у подготовленного к искушениям "святого" старца.

Репин, учитель Бориса Михайловича, писал:

"На Кустодиева я возлагаю большие надежды. Он художник даровитый, любящий искусство, вдумчивый, серьезный, внимательно изучающий пpиpоду. Отличительные чеpты его даpования: самостоятельность, оpигинальность и глубоко пpочувствованная национальность; они служат залогом кpепкого и пpочного его успеха."

Боpис Михайлович мечтал увидеть свои твоpения в музеях, в Тpетьяковке, где стали достоянием наpода. Но их не спешили показывать, вот письмо к художнику в ответ на его запpос о судьбе своих каpтин:
"В ответ на Ваше заявление от 16 сего месяца музей художественной культуры сообщает, что из пpиобpетенных у Вас тов. Штеpенбеpгом двух картин одна, а именно "Купчиха на балконе", отправлена в Москву в августе 1920 г., "Поpтpет И.Э. Гpабаpя" находится в настоящее время в музее и не мог быть выставлен потому, что организованная тов. Альтманом выставка музея имела целью представить современное течение в искусстве, начиная с импрессионизма до динамического кубизма включительно".

Не динамический кубизм, это верно. Задам риторический вопрос: а кубизм может вызвать искушение у святого старца? А Энди Уорхол может пробудить хоть в кролике сексуальное желание своими творениями? Кстати, вы знаете, что у Энди настоящее прозвание словацкое - Андрей Варгола , он украинец из Словакии.

Немного осовременим? Для любителей фильма "Аватар"

Из монографии В.Володарского
В том же 1915 году Кустодиев завершил окончательное формирование своего стиля картиной "Красавица". Он раскрыл здесь традиционные вкусы в образе, окрашенном одновременно и любованием, и эротикой, и иронией, изобразив не просто полную, а на сей раз особенно пышнотелую женщину. Полусидя, полулежа на постели, она, подобно "Венере Урбинской" Тициана, спокойно взирает на то, как воспринимает ее зритель. Эта обезоруживающая откровенность помогает перевести образ из почти двусмысленной ситуации в сферу эстетического.
Для меня главное в картине - цвет. Красавица откинула атласное одеяло, обнажив свое бело-розовое, как "зефир", тело. Это из тех картин, которую обязательно надо видеть своими глазами, цвета картины не передают даже самые лучшие репродукции в альбоме.
Восторг перед плотской красотой этой купчихи, ее здоровьем, примитивной радостью бытия и злая ирония - вот комплект чувств, которые испытываю я при виде картины.

Последние 15 лет жизни художник был прикован к инвалидному креслу. Однако именно в этот тяжёлый период жизни появляются его наиболее яркие, темпераментные, жизнерадостные произведения. Кустодиев постепенно всё более смещается в сторону иронической стилизации народной и, особенно, быта русского купечества с буйством красок и плоти («Красавица», «Купчиха за чаем»).

Похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры.
Это я заснял сам пару лет назад. Скромная могила Кустодиева. Гения.

А картина всё-таки Красавица!

"Красавица" Кустодиева.

"Красавицу" Кустодиев неоднократно повторял, причем в разных вариантах - это была одна из его любимых работ. Одну он подарил Горькому - тот обожал эту картину, другую написал по просьбе Шаляпина, с которым дружил. Именно шаляпинская "Красавица" в мае 2003 на лондонском аукционе "Сотбис" ушла за фантастическую сумму - 845 600 фунтов.Безусловно, и сам Кустодиев был влюблен в свою натурщицу...
Позировала ему 21-летняя актриса МХАТ Фаина Шевченко - будущая народная артистка СССР, орденоносец и лауреат двух Сталинских премий.
Фаина Васильевна Шевченко родилась 17 (5) апреля 1893 г. в Воронеже в зажиточной крестьянской семье. Свой неповторимый голос она унаследовала от отца, певшего в хоре Митрофановского монастыря. Окончив Мариинскую гимназию, Фаина отправилась в Москву учиться на актрису. Блистала на сцене МХАТа до начала 60-х годов, переиграв великое множество ролей. Умерла 10 мая 1971 г.
В театральных энциклопедиях ошибочно указано, что Шевченко похоронена в Воронеже. На самом деле актриса покоится на Введенском кладбище в Москве.

В августе 1914 года Борис Кустодиев впервые увидел ее в Художественном театре. Фаина выскочила ему навстречу, чем-то взволнованная и озадаченная. Юная, румяная, пышнотелая. Такой родной и близкий образ из детства. Астраханские купчихи были очень похожи на эту полную девушку. Художнику представили молодую актрису, заметив, что она безумно талантлива. Фаина улыбнулась своей широкой улыбкой и сообщила, что репетирует в спектакле "Смерть Пазухина". После премьеры Кустодиев зашел к ней в гримерку. Робко попросил позировать, она согласилась. Но в мастерской, узнав, что должна снять с себя всю одежду, Шевченко возмутилась:- Ну что вы! - воскликнула она. - Я, актриса Художественного театра, буду голая сидеть?! А потом меня тысячи людей увидят, позор-то какой!

Борис Михайлович нежно ее уговаривал, держал за руку:
- Я ж не для себя прошу вас раздеться, а искусства ради.
Работалось ему легко. Хотя все чаще мучили боли в пояснице, свидетельствовавшие об опухоли позвоночника. Но были вдохновение и влюбленность, отодвигавшие физические страдания на второй план. Фаина видела, что Кустодиев к ней питает отнюдь не дружеские чувства, но не смущалась...
Вновь встретились они в Петрограде на выставке "Мир искусства", где была выставлена "Красавица".
- Очень толстая! - недовольно поморщилась Фаина.
- Какая есть, - улыбнулся он и поцеловал ее пухлую ручку.

Скандал.
Появление картины вызвало поначалу настоящий шок. В эпоху модерна идеалами женской красоты выступали хрупкие, анемичные девицы. А тут вдруг здоровая, дебелая тетка! Посетивший выставку церковный иерарх воскликнул:
- Видимо, дьявол водил дерзкой рукой художника Кустодиева, ибо смутил он мой покой.
В театре тоже разгорелся скандал. Станиславский кричал на Шевченко так, что стены тряслись, почему она, ведущая актриса, ведет себя как дворовая девка, голышом по перинам скачет.
- Прочь с глаз моих, - вопил Константин Сергеевич, - распутница!!!

Над Фаиной нависла реальная угроза увольнения. Подружки намекали Фаине, что ей надо худеть. Известная актриса Софья Гиацинтова вспоминала: "Бывало, идем на занятия, а она уже высматривает нас из окна первого этажа. "Девки, - кричит, - идите какао пить с пирожками!" Мы отказываемся и ее уговариваем не распускаться. "На возвратном пути придете, не выпущу! - заливалась она грудным своим смехом. - Пить-есть надо!" И шагу пешком не делала. Все на извозчиках".

Брошенная.
Гнев Станиславского сменился на милость, Фаина получила новые роли. В эту пору ею увлекся мхатовец Николай Баталов, тот самый, что сыграл в первом советском звуковом фильме "Путевка в жизнь". А служебный роман с актером Григорием Хмарой закончился свадьбой. Та же Гиацинтова вспоминает, что они были завидной супружеской парой.

Григорий Хмара в фильме "Гедда Габлер". Германия, 1924 год.

Правда, Хмара погуливал на стороне. Причем любовницами его были противоположные по комплекции супруги женщины: стройные балерины и танцовщицы. В 1922 году он собрался на гастроли в Берлин. Фаина как чувствовала беду, не хотела его отпускать. Заграничная жизнь закрутила Григория. Посыпались предложения от именитых режиссеров, и он остался сниматься в фильме Роберта Вине "Раскольников". Вскоре познакомился со звездой немецкого кино Астой Нильсен. О том, что муж не вернется, Шевченко узнала из короткого письма. Асте было 40, Григорию 30, но это не помешало им пожениться. Правда, союз продлился всего семь лет. Хмара написал Фаине, умолял его простить и похлопотать, чтобы ему разрешили вернуться в Советскую Россию. Шевченко обивала пороги чиновников, но получила отказ. Они так больше никогда и не увиделись. Из Германии Григорий перебрался в Париж, где много снимался. Умер в феврале 1970 года.
Фаина пережила его всего на год. Что выпало на ее долю? Она много играла во МХАТе. Как вспоминал Виталий Вульф, сама Раневская взирала на нее с восторгом. Но последние годы жизни Шевченко провела в нищете, забытая всеми.

Родни на похоронах не было. Писатель Михаил Шевченко, родственник Фаины Васильевны, признался, что сама актриса была не очень-то приветлива с родными. Она жила сценой, там был ее дом.

Четыре "Красавицы"

Борис Кустодиев. Красавица. 1915 г.

"Красавицу" Кустодиев неоднократно повторял, причем в разных вариантах - это была одна из его любимых работ. Одну он подарил Горькому - тот обожал эту картину, другую написал по просьбе Шаляпина, с которым дружил. Именно шаляпинская "Красавица" в мае 2003 на лондонском аукционе "Сотбис" ушла за фантастическую сумму - 845 600 фунтов.
Безусловно, и сам Кустодиев был влюблен в свою натурщицу.

Борис Кустодиев Красавица. 1918 г.

"Красавица" вскоре была выставлена в Петрограде на выставке "Мир искусства". Фаине картина не понравилась, уж очень толстой показалась она себе самой. Впрочем, худеть она и не думала.

Борис Кустодиев. Красавица. 1919 г.

Актриса МХАТ Софья Гиацинтова вспоминала: "Бывало, идем на занятия, а она уже высматривает нас из окна первого этажа. "Девки, - кричит, - идите какао пить с пирожками!" Мы отказываемся и ее уговариваем не распускаться. "На возвратном пути придете, не выпущу! - заливалась она грудным своим смехом. - Пить-есть надо!" И шагу пешком не делала. Все на извозчиках".
И правильно делала! Ее любили и такой.

Борис Кустодиев. Красавица. 1921 г.

Этого художника высоко ценили современники - Репин и Нестеров, Шаляпин и Горький. И мы спустя многие десятилетия с восхищением рассматриваем его полотна, - широкая панорама жизни старой Руси, мастерски запечатленная, встает перед нами.

Он родился и вырос в Астрахани, городе, расположенном между Европой и Азией. Пестрый мир так и ломился в его глаза всем своим разнообразием и богатством. Зазывали к себе вывески лавок, манил гостиный двор; привлекали волжские ярмарки, шумные базары, городские сады и тихие улочки; красочные церкви, яркая, сверкающая разноцветием церковная утварь; народные обычаи и праздники - все это навсегда оставило свой отпечаток в его эмоциональной, восприимчивой душе.

Художник любил Россию - и спокойную, и яркую, и ленивую, и неугомонную, и все свое творчество, всю свою жизнь посвятил ей, России.

Родился Борис в семье преподавателя. Несмотря на то, что Кустодиевым не раз приходилось "круто в финансовом отношении", обстановка дома была полна уюта, и даже некоторого изящества. Часто звучала музыка. Мать играла на рояле, а вместе с няней любила петь. Часто пели русские народные песни. Любовь ко всему народному воспитывалась у Кустодиева с детства.

Сначала Борис учился в духовном училище, а затем и в духовной семинарии. Но тяга к рисованию, проявившаяся с детства, не оставляла надежды учиться профессии художника. К тому времени отец Бориса уже умер, а своих средств на учебу у Кустодиевых не было, ему оказал помощь дядя, брат отца. Сначала Борис брал уроки у художника Власова, который приехал в Астрахань на постояенное место жительства. Власов многому научил будущего художника, и Кустодиев всю жизнь был благодарен ему. Борис поступает в Академию художеств в Петербурге, учится блестяще. Закончил Кустодиев Академию в 25 лет с золотой медалью и получил право на поездку за границу и по России для повышения своего мастерства.

К этому времени Кустодиев уже был женат на Юлии Евстафьевне Прошиной, в которую был очень ввлюблен и с которой прожил всю жизнь. Она была его музой, подругой, помощницей и советчицей (а позже много лет и медсестрой, и сиделкой). По окончании Академии у них уже родился сын Кирилл. Вместе с семьей Кустодиев выехал в Париж. Париж восхищал его, а вот выставки не очень понравились. Потом ездил (уже один) в Испанию, там познакомился с испанской живописью, с художниками, в письмах делился с женой впечатлениями (она его ждала в Париже).

Летом 1904 года Кустодиевы вернулись в Россию, поселились в Костромской губернии, где купили клочок земли и построили свой дом, который назвали "Терем".

Как человек Кустодиев был привлекателен, но сложен, загадочен и противоречив. Он воссоединил в искусстве общее и частное, вечное и мгновенное; он мастер психологического портрета и автор монументальных, символических полотен. Его влекло уходящее прошлое, и вместе с тем он живо откликался на события сегодняшнего дня: мировая война, народные волнения, две революции...

Кустодиев с воодушевлением работал в самых разных жанрах и видах изобразительного искусства: писал портреты, бытовые сцены, пейзажи, натюрморты. Занимался живописью, рисунками, выполнял декорации к спектаклям, иллюстрации к книгам, даже создавал гравюры.

Кустодиев - верный продолжатель традиций русских реалистов. Он очень увлекался русским народным лубком, под который и стилизовал многие свои произведения. Он любил изображать колоритные сцены из жизни купечества, мещанства, из народной жизни. С большой любовью писал купчих, народные праздники, гулянья, русскую природу. За "лубочность" его картин многие на выставках ругали художника, а потом долго не могли отойти от его полотен, тихо восхищаясь.

Кустодиев принимал активное участие в объединении "Мир искусства", выставлял свои картины в выставках объединения.

На 33-м году жизни на Кустодиева обрушилась тяжелая болезнь, она сковала его, лишила возможность ходить. Перенеся две операции, художник до конца жизни был прикован к коляске. Очень болели руки. Но Кустодиев был человеком высокого духа и болезнь не заставила отказаться от любимого дела. Кустодиев продолжал писать. Более того, это был период наивысшего расцвета его творчества.

В начале мая 1927 года ветреным днем Кустодиев простудился и заболел воспалением легких. А 26 мая он тихо угас. Жена его пережила на 15 лет и умерла в Ленинграде, в блокаду.

Картина написана в Париже, куда Кустодиев приехал с женой и недавно родившимся сыном Кириллом после окончания Академии.

Женщина, в которой легко можно узнать жену художника, купает ребенка. "Пичужка", как именовал его художник, не "орет", не брызгается - притих и сосредоточенно рассматривает - то ли игрушку, какого-нибудь утенка, то ли просто солнечный зайчик: их столько вокруг - на его мокром крепком тельце, на краях таза, на стенах, на пышном букете цветов!

Повторяется все тот же кустодиевский тип женщины: милая, нежная девица-краса, про которых на Руси говорили "писаная", "сахарная". Лицо полно той же милой прелести, которой наделены героини русского эпоса, народных песен и сказок: легкий румянец, что называется, кровь с молоком, высокие дуги бровей, точеный носик, рот вишенкой, тугая, перекинутая на грудь коса...Она - живая, реальная и безумно привлекательная, манящая.

Она полуприлегла на пригорке среди ромашек и одуванчиков, а за нею, под горой, разворачивается такой широкий волжский простор, такое обилие церквей, что дух захватывает.

Кустодиев сливает здесь эту земную, красивую девушку и эту природу, этот волжский простор в единое неразрывное целое. Девушка - высочайший, поэтический символ этой земли, всей России.

Диковинным образом картина "Девушка на Волге" оказалась далеко от России - в Японии.

Однажды Кустодиев с приятелем актером Лужским ехали в пролетке и разговорились с извозчиком. Кустодиев обратил внимание на большую, черную как смоль бороду извозчика и спросил его: "Откуда сам-то будешь?" - "Керженские мы", - ответил кучер. "Из старообрядцев, стало быть?" - "Точно, ваше благородие". - "И что ж, тут, в Москве, много вас, в кучерах?" - "Да хватает. На Сухаревке вот свой трактир." - "Вот славно, туда мы и поедем..."

Пролетка остановилась недалеко от Сухаревой башни и они вошли в низкое, каменное здание трактира Ростовцева с толстыми стенами. Запах табака, сивухи, вареных раков, солений, пирогов ударил в нос.

Огромный фикус. Красноватые стены. Низкий сводчатый потолок. И в центре за столом сидели лихачи-извозчики в синих кафтанах, с красными кушаками. Они пили чай, сосредоточенно и молчаливо. Головы подстрижены под горшок. Бороды - одна длиннее другой. Они пили чай, держа блюдца на вытянутых пальцах...И сразу в мозгу художника родилась картина...

На фоне пьяно-красных стен сидят семь бородатых раскрасневшихся извозчиков в ярко-синих поддевках с блюдечками в руках. Они держатся чинно, степенно. Истово пьют горячий чай, обжигаясь, дуя на блюдечко с чаем. Чинно, не торопясь, ведут разговор, а один читает газету.

Спешат в зал половые с чайниками и подносами, их молодцевато-изогнутые тела забавно перекликаются с вереницей чайников, готовно выстроившихся на полках позади бородатого трактирщика; вздремнул оказавшийся без дела слуга; тщательно вылизывает шерстку кошка (хорошая для хозяина примета - к гостям!)

И все это действо в ярких, сверкающих, неистовых красках - весело выкрашенные стены, да еще пальмы, картины, да белые скатерти, да чайники с расписными подносами. Картина воспринимается как живая, жизнерадостная.

Праздничный город с тянущимися ввысь церквами, колокольнями, купами заиндевевших деревьев и дымками из труб увиден с горы, на которой разворачивается масленичное веселье.

Кипит мальчишеский бой, летят снежки, подымаются в гору и несутся дальше сани. Вот восседает кучер в синем кафтане, радуются празднику сидящие в санях. А навстречу им напряженно устремилась серая лошадь, управляемая одиноким возницей, который слегка обернулся к едущим следом, словно подзадоривая посостязаться в скорости.

А внизу - карусель, толпы у балагана, гостиных рядов! А в небе - тучи птиц, всполошенные праздничным звоном! И все ликует, радуясь празднику...

Обжигающая, необъятная радость захлестывает, глядя на полотно, уносит в этот разудалый праздник, в котором ликуют не только люди в санях, у каруселей и балаганов, звенят не только гармошки и бубенцы - здесь ликует и звенит одетая снегами и инеем вся неоглядная земля, и каждое дерево ликует, каждый дом, и небо, и церковь, и даже собаки ликуют вместе с мальчишками, катающимися на санках.

Это - праздник всей земли, русской земли. Небо, снег, пестрые толпы людей, упряжки - все расцвечено зелено-желтыми, розово-голубыми переливающимися красками.

Этот портрет художник писал вскоре после свадьбы, он полон нежного чувства к жене. Сначала он хотел написать ее стоя, во весь рост на ступенях крыльца, но потом усадил своего"колобочка"(как он ласково называл ее в письмах) на террасе.

Все очень просто - обычная терраса старого, слегка серебрящегося дерева, подступившая к ней вплотную зелень сада, стол, накрытый белой скатертью, грубоватая скамья. И женщина, еще почти девочка, со сдержанным и в то же время очень доверчивым взглядом, устремленным на нас...а в действительности на него, который пришел в этот тихий уголок и сейчас уведет ее куда-нибудь за собой.

Собака стоит и смотрит на хозяйку - спокойно и в то же время как будто ожидая, что сейчас она встанет и они куда-то пойдут.

Добрый, поэтичный мир стоит за героиней картины, такой дорогой самому художнику, который радостно распознает его и в других близких ему людях.

Ярмарки в селе Семеновское славились на всю Костромскую губернию. В воскресный день старинное село красуется во всем своем ярмарочном убранстве, стоя на перекрестке старых дорог.

На прилавках зозяева разложили свой товар: дуги, лопаты, бураки берестяные, вальки расписные, свистульки детские, решета. Но больше всего, пожалуй, лаптей, и потому название села - Семеновское-Лапотное. А в центре села церковь - приземистая, крепкая.

Шумит, звенит говорливая ярмарка. Людской певучий говор сливается с птичьим гомоном; галки на колокольне устроили свою ярмарку.

Кругом раздаются звонкие приглашения: "А вот крендельки-пироги! Кому с жару с пару, карего глазу!"

- "Лапти, есть лапти! Скороходные!"

_ "Эх, полным-полна коробушка! Лубки цветные, несусветные, про Фому, про Катеньку, про Бориса да про Прохора!,"

С одной стороны художник изобразил девчонку, заглядевшуюся на ярких кукол, а с другой - мальчишка зазевался на гнутую птицу-свистульку, отстал от деда, что в центре картины. Тот зовет его - "Где ты там завял, неслух?".

А вверху над рядами прилавков навесы почти сливаются друг с другом, их серые полотнища плавно переходят в темные крыши отдаленных изб. А дальше зеленые дали, синее небо...

Великолепно! Чисто русская ярмарка красок, и звучит она как гармошка - переливчато и звонко-звонко!..

Зимой 1920-го года Федор Шаляпин как режиссер решил поставить оперу "Вражья сила", а декорации поручили выполнить Кустодиеву. В связи с этим Шаляпин заехал к художнику домой. Зашел с мороза прямо в шубе. Шумно выдохнул - белый пар остановился в холодном воздухе - в доме не топили, не было дров. Шаляпин что-то говорил о мерзнущих, вероятно, пальцах, а Кустодиев не мог оторвать глаз от румяного лица, от его богатой, живописной шубы. Казалось бы, и брови незаметные, белесые, и глаза блеклые, серые, а красавец! Вот кого рисовать-то! Певец этот - русский гений, и его облик должен сохраниться для потомков. А шуба! Какова шуба на нем!..

"Федор Иванович! Попозировали бы вы в этой шубе", - попросил Кустодиев. "Ловко ли, Борис Михайлович? Шуба хорошая, да, возможно, краденая она," - пробурчал Шаляпин. "Шутите, Федор Иванович?" "Да нет. Неделю назад получил я ее за концерт от какого-то учреждения. Денег или муки у них не было мне заплатить. Вот и предложили шубу." "Ну а мы ее закрепим на полотне...Уж больно она гладкая да шелковистая."

И вот Кустодиев взял карандаш и весело начал рисовать. А Шаляпин начал петь "Ах, ты ноченька..." Под пение Федора Ивановича художник создавал этот шедевр.

На фоне русского города человек-гигант, шуба нараспашку. Он важен и представителен в этой роскошной, картинно распахнутой шубе, с перстнем на руке и с тростью. Шаляпин так осанист, что невольно вспоминаешь, как некий зритель, увидев его в роли Годунова, восхищенно заметил:"Настоящий царь, не самозванец!"

А в лице ощутим сдержанный (он уже знал себе цену) интерес ко всему окружающему.

Все ему родное здесь! На помосте балагана кривляется черт. Рысаки несутся по улице или мирно стоят в ожидании седоков. Гроздь разноцветных шаров колышется над базарной площадью. Подвыпивший перебирает ногами под гармонику. Бойко торгуют лавочники, и идет на морозе чаепитие у громаднейшего самовара.

А над всем этим небо - нет, не голубое, оно зеленоватое, это оттого, что дым желтый. И конечно, в небе любимые галки. Они дают возможность выразить бездонность небесного пространства, которое всегда так влекло и мучило художника...

Все это живет в самом Шаляпине с детства. Чем-то он напоминает прстодушного выходца из этих мест, который, преуспев в жизни, явился в родные палестины показаться во всем своем блеске и славе, и в то же время рвется доказать, что ничего не забыл и никакой былой сноровки и силы не растерял.

Как подходят сюда запальчивые есенинские строки:

"К черту, я снимаю свой костюм английский:

Что же, дайте косу - я вам покажу -

Я ли вам не свойский, я ли вам не близкий,

Памятью деревни я ль не дорожу?"

И похоже, что нечто подобное вот-вот сорвется с губ Федора Ивановича и полетит на снег роскошная шуба.

А вот купчиха любуется собой в новой, рсписанной цветами, шали. Так и вспоминается пушкинское: "Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?.." А в дверях стоит, любуется своей женой муж, купец, который, вероятно, и привез ей эту шаль с ярмарки. И счастлив он, что сумел доставить своей любимой женушке эту радость...

Жаркий солнечный день, вода искрится от солнца, смешивает отражения напряженно синеющего, может быть, обещающего грозу неба и деревьев с крутого берега, как будто оплавленных поверху солнцем. На берегу что-то грузят в лодку. Грубо сколоченная купальня тоже раскалена солнцем; тень внутри легка, почти не скрывает женских тел.

Картина полна жадно, чувственно воспринимаемой жизни, ее будничной плоти. Свободная игра света и теней, отблесков солнца в воде заставляет вспомнить об интересе зрелого Кустодиева к импрессионизму.

Провинциальный городок. Чаепитие. Молодая красавица купчиха сидит в теплый вечер на балконе. Она безмятежна, как вечернее небо над нею. Это какая-то наивная богиня плодородия и изобилия. Недаром стол перед нею ломится от яств: рядом с самоваром, золоченой посудой в тарелках фрукты, сдоба.

Нежный румянец оттеняет белизну холеного лица, черные брови слегка приподняты, голубые глаза что-то внимательно рассматривают вдали. По русскому обычаю она пьет чай из блюдца, поддерживая его пухлыми пальцами. Уютный кот ласково трется о плечо хозяйки, широкое декольте платья открывает необъятность круглой груди и плеч. Вдали видна терраса другого дома, где купец с купчихой сидят за тем же занятием.

Тут бытовая картинка явно перерастает в фантастическую аллегорию беспечальной жизни и земных щедрот, ниспосланных человеку. Да и самой пышной красавицей художник лукаво любуется, будто одним из сладчайших земных плодов. Только чуть-чуть художник "приземлил" ее образ - чуть больше располнело ее тело, пухловаты пальцы...

Кажется невероятным, что эта огромная картина создана тяжело больным художником за год до смерти и в самых невыгодных условиях (в отсутствии холста натянули на подрамник обратной стороной старую картину). Только любовь к жизни, радость и бодрость, любовь к своему, русскому, продиктовала ему картину "Русская Венера".

Светится молодое, здоровое, сильное тело женщины, блестят зубы в застенчивой и вместе с тем простодушно-горделивой улыбке, играет свет в шелковистых распущенных волосах. Словно само солнце вошло вместе с героиней картины в темноватую обычно баню - и все здесь озарилось! Свет переливается в мыльной пене (которую художник одной рукой взбивал в тазу, другой писал); мокрый потолок, на котором отразились клубы пара, вдруг стал подобен небу с пышными облаками. Дверь в предбанник распахнута, и оттуда сквозь окно виден залитый солнцем зимний город в инее, лошадь в упряжи.

Естественный, глубоко национальный идеал здоровья и красоты воплощался в "Русской Венере". Этот прекрасный образ стал мощным заключительным аккордом богатейшей "русской симфонии", созданной художником в своей живописи.

Этой картиной художник хотел, по словам его сына, охватить весь цикл человеческой жизни. Хотя некоторые ценители живописи утверждали, что Кустодиев рассказывает об убогом прозябании мещанина, ограниченном стенами дома. Но это не характерно было для Кустодиева - он любил простой мирный быт простых людей.

Картина многофигурна и многозначна. Вот простодушный провинциальный любовный дуэт девушки, сидящей в открытом окне, с облокотившимся о заборчик молодым человеком, а если перевести взгляд чуть вправо - в женщине с ребенком как бы видишь продолжение этого романа.

Глянуть влево - и перед вами живописнейшая группа: полицейский мирно играет в шашки с бородатым обывателем, возле них ораторствует некто наивный и прекраснодушный - в шляпе и бедной, но опрятной одежде, и сумрачно вслушивается в его речь, оторвавшись от газеты, сидящий возле своего заведения гробовой мастер.

А выше как итог всей жизни - мирное чаепитие с тем, кто прошел с тобой рука об руку все жизненные радости и невзгоды.

И могучий тополь, соседствующий с домом и как будто его благословляющий своею густой листвой, - не просто пейзажная деталь, а едва ли не своеобразный двойник человеческого бытия - древо жизни со своими различными ветвями.

И все уходит, уходит взгляд зрителя вверх, к мальчику, озаренному солнцем, и к парящим в небе голубям.

Нет, решительно не похожа эта картина на высокомерный или даже чуть снисходительный, но все же обвинительный вердикт обитателям "голубого домика"!

Полный неизбывной любви к жизни, художник, говоря словами поэта, благословляет "и в поле каждую былинку, и в небе каждую звезду" и утверждает родственную близость, связь "былинок" и "звезд", житейской прозы и поэзии.

Обои в цветах, изукрашенный сундук, на котором устроено пышное ложе, покрытое одеялом, как-то телесно сквозят подушки из наволочек. И из всего этого чрезмерного изобилия, как Афродита из пены морской, рождается героиня картины.

Перед нами пышная, разомлевшая ото сна на перине красавица. Откинув толстое розовое одеяло, опустила ноги на мягкую подставочку. С вдохновением воспевает Кустодиев целомудренную, именно русскую женскую красоту, популярную в народе: телесную роскошь, чистоту светло-голубых ласковых глаз, открытую улыбку.

Созвучны с образом красавицы пышные розаны на сундуке, голубые обои за ее спиной. Стилизуя под лубок, художник сделал "чуть больше" - и полноты тела, и яркости красок. Но это телесное изобилие не перешло ту грань, за которой оно было бы уже неприятным.

А женщина красива м величава, как широкая Волга за ее спиной. Это - русская Елена прекрасная, знающая силу своей красоты, за которую ее и выбрал в жены какой-нибудь купец первой гильдии. Это спящая наяву красавица, стоящая высоко над рекой, как стройная белоствольная береза, олицетворение покоя и довольства.

На ней длинное, переливающееся шелком платье тревожного фиолетового цвета, волосы зачесаны на прямой пробор, темная уложенная коса, в ушах блестят серьги-груши, на щеках теплый румянец, на руке украшенная узорами шаль.

Она столь же естественно вписывается в волжский пейзаж с его красочностью и простором, как и окружающий ее мир:там и церковь, и птички летят, и река течет, пароходы плывут, и молодая купеческая пара идет - тоже залюбовались красавицей-купчихой.

Все движется, бежит, а она стоит, как символ постоянного, лучшего, что было, есть и будет.

Слева направо:

И.Э.Грабарь, Н.К.Рерих, Е.Е.Лансере, Б.М.Кустодиев, И.Я.Билибин, А.П.Остроумова-Лебедева, А.Н.Бенуа, Г.И.Нарбут, К.С.Петров-Водкин, Н.Д.Милиоти, К.А.Сомов, М.В.Добужинский.

Этот портрет был заказан Кустодиеву для Третьяковской галереи. Художник долго не решался писать его, чувствуя высокую ответственность. Но в конце концов согласился и начал работать.

Долго размышлял, кого и как посадить, представить. Ему хотелось не просто посадить в ряд, как на фотографии, а показать каждого художника как Личность, с его характером, особенностями, подчеркнуть его талант.

Двенадцать человек нужно было изобразить в процессе дискуссии. О, эти испепеляющие споры "мирискусников"! Споры словесные, а больше живописные - линией, красками...

Вот Билибин, старый товарищ по Академии художеств. Балагур и весельчак, знаток частушек и старинных песен, умеющий, несмотря на заикание, произносить самые длинные и забавные тосты. Поэтому и стоит он тут, как тамада, с рюмкой, поднятой изящным движением руки. Византийская борода вскинулась, брови с недоумением подняты вверх.

О чем шел разговор за столом? Кажется, к столу подали пряники, а Бенуа обнаружил на них буквы "И.Б."

Бенуа с улыбкой обратился к Билибину: "Признайтесь, Иван Яковлевич, что это ваши инициалы. Вы сделали для пекарей рисунок? Капитал зарабатываете?" Билибин засмеялся и шутливо начал разглагольствовать об истории создания на Руси пряников.

А вот левее от Билибина сидят Лансере и Рерих. Все спорят, а Рерих мыслит, не думает, а именно мыслит. Археолог, историк, философ, просветитель с задатками пророка, осторожный человек с манерами дипломата, он не любит говорить о себе, о своем искусстве. Зато его живопись говорит так много, что уже есть целая группа толкователей его творчества, которая находит в его живописи элементы таинства, магии, предвидения. Рерих был избран председателем вновь организованного общества "Мир искусства".

Стена зеленого цвета. Слева книжный шкаф и бюст римского императора. Кафельная желто-белая печь. Все так, как в доме у Добужинского, где и происходило первое собрание учредителей "Мира искусства".

В центре группы - Бенуа, критик и теоретик, непререкаемый авторитет. С Бенуа у Кустодиева сложные отношения. Бенуа - прекрасный художник. Любимые его темы - жизнь при дворе Людовика XV и Екатерины II, Версаль, фонтаны, интерьеры дворцов.

С одной стороны Бенуа нравились картины Кустодиева, но порицал, что в них нет ничего европейского.

Справа - Сомов Константин Андреевич, фигура невозмутимая и уравновешенная. Его портрет писался легко. Может, потому, что он напоминал Кустодиеву приказчика? Русские типы художнику всегда удавались. Белеет накрахмаленный воротничок, манжеты модной в крапинку рубашки, черный костюм отутюжен, холеные полные руки сложены на столе. На лице выражение невозмутимости, довольства...

Хозяин дома - старый друг Добужинский. Сколько пережито вместе с ним в Петербурге!..Сколько разных воспоминаний!..

Поза Добужинского, кажется, удачно выражает несогласие с чем-то.

А вот резко отодвинул стул и повернулся Петров-Водкин. Он - по диагонали от Билибина. Петров-Водкин ворвался в художественный мир шумно и смело, что не понравилось некоторым художникам, например, Репину, у них совершенно разный взгляд на искусство, другое видение.

Слева - четкий профиль Игоря Эммануиловича Грабаря. Коренастый, с не очень складной фигурой, бритой квадратной головой, он полон живого интереса ко всему происходящему...

А вот и он, сам Кустодиев. Себя он изобразил со спины, в полупрофиль. Сидящая рядом с ним Остроумова-лебедева - новый член общества. Энергичная женщина с мужским характером ведет разговор с Петровым-Водкиным...

Наверное, ни один художник не вызывал такое количество споров и противоречивых оценок, как русский живописец начала ХХ века Борис Кустодиев . Его называли русским Рубенсом, так как он воспевал в своих работах специфическую женскую красоту – наибольшую популярность ему принесли его пышущие здоровьем купчихи и пышнотелые обнаженные русские красавицы. Кустодиев пытался запечатлеть народный идеал красоты, тогда как сам не был поклонником женщин с пышными формами.